Особенности укрощения небожителей (СИ) - Лебедева Ива

Гортанный хрип и рот, полный крови. Любимый человечек, умирающий на твоих руках. Когда ты сам не полезнее слепого инвалида, даже руки поднять не можешь, чтобы стереть эту гримасу боли с дорогого лица.

Никто так и не понял, что она сделала. Как сумела впитать в себя целый хаос, остановить его и почти растворить. Растворить настолько, что добить тварь смог даже обессиленный падший небожитель, внезапно обретший способность заклинать. Слабенькую, практически натурально беличью. Но этого вполне хватило, чтобы от могущественного существа хаоса осталась… козявка. Жук, чем-то похожий на последнего Жениного питомца, только еще более мелкий и жалкий. Никто даже ахнуть не успел, как его доел тот самый голодный Плюша, вывалившийся из разбитой банки. Мы ведь так и не нашли ему кормового таракана.

Вот уж воистину жалкий конец для такого древнего существа. Правда, в тот момент мне было все равно. Я сидел на земле и монотонно выл в пустое небо, баюкая на коленях окровавленное тело. Чувствуя, как последние капельки ее жизни утекают у меня между пальцев.

Люди. Они непредсказуемы. Слабые и смертные, подверженные болезням, страстям и слабостям. Иногда они вдруг совершают такое, что не под силу даже богам. Как, почему? Никто не знает. Наверное, поэтому боги и демоны не могут… просто не знают, как беречь от них свои могущественные, но уязвимые души. Как можно оставить их закрытыми для этих непостижимых существ? Впустишь один раз в сердце — и ты пропал. Совсем пропал. Потерялся в счастье или в невыносимой боли, если… нет. Когда. Когда вдруг теряешь это хрупкое, непонятное. То, без чего невозможно жить дальше. Как тогда существовать бессмертным? Остается просто уходить вслед за ними.

— А-Инь. А-Инь, отпусти! — Голос отца доносился как сквозь стену. — Отпусти, если хочешь, чтобы она выжила, слышишь?!

Тяжелая пощечина обожгла щеку, и только тогда я разжал намертво сцепленные вокруг Жени руки. И едва не умер сам, когда она исчезла из моих объятий.

А дальше… А дальше было вязкое марево ожидания. Я не знаю, сколько времени прошло. Помню только, что изредка всплывал на поверхность бытия и, замечая рядом перебинтованную с ног до головы Женю, уплывал в бездну снов обратно. Там было неплохо. Мы жили в зоопарке, управляли этим маленьким, но таким родным мирком. Кажется, в тех грезах у нас даже были дети. Так хорошо.

Но потом сны кончились, и реальность встретила меня новой болью.

Женя выжила. Она выжила, и только за это я готов носить на руках всех лис и небожителей всю оставшуюся вечность.

Но…

В небольшой темной комнате раздался надсадный кашель, и я нехотя снова принял у Яна стакан с водой. Еще одна вспышка воспоминаний озарила сознание, снова заставляя меня пережить худшие моменты.

— Не надо, А-Инь. — Голос тетки Янли звучал глухо и болезненно. — Ты должен ждать. Просто ждать. Если блок на ее памяти исчезнет, она вспомнит все сама. Если попытаться снять его насильно… ты знаешь, что произойдет.

— Сколько ждать?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не знаю, родной. Может, она вспомнит через год, через два. Через десять лет.

— Или через сто. — Я скривил губы и отвернулся. — Или никогда.

— Или никогда, — повторила лиса. — Мне очень жаль. Ее родителям и друзьям мы хотели подправить память, но не смогли. Слишком много пришлось бы стирать, это опасно. Пришлось рассказать все как есть. Они будут беречь девочку и ничего ей не расскажут. А ты… тебе нельзя даже приближаться к ней. Как и всем нам. Одно наше присутствие действует на блок странным образом. Все, что может напомнить ей о мире небожителей, сейчас смертельно опасно. Ты же помнишь, с каким трудом мы сняли с вас троих связь поводков и чего нам это стоило — чуть было не потеряли девочку.

— Откуда он вообще взялся, этот блок?! — Я в отчаянии сжал пальцами виски.

— Я не уверена. Но похоже, девочка пропустила сквозь себя столько хаоса и одновременно божественных энергий, что у нее развилось что-то вроде аллергии. И душа закрылась, чтобы спастись от разрушения. Спряталась за этот блок, понимаешь?

— А я состою из хаоса, на который у нее и есть эта… аллергия. И если я останусь рядом…

— Ты и сам все понимаешь. Мы очень долго не могли понять, почему она не приходит в себя. И только когда она оказалась в человеческой клинике, далеко от всех нас…

Я снова переключил свое внимание на видео. Женя с улыбкой указывала куда-то на горизонт и радовалась пошловатым визгам местных дельфинов. И что люди находят в этих жестоких извращенцах? Почему у нее они вызывают такие яркие и счастливые эмоции? Я бы тоже очень хотел находиться рядом и быть причиной этих ямочек на твоих щеках.

Вдруг подумалось: а ведь мой облик косатки практически не несет в себе хаоса. Если постараться, то можно загнать свою демоническую сущность так глубоко, что вообще почти не останется никаких божественных энергий. Косатка — кровь от крови рода моей матери, рода ледяных оборотней. У них изначально другая основа, они даже в бездне были чужаками. А что, если…

Я нервно покосился на кашеварящего что-то у плиты низверженного небожителя и задумчиво сглотнул. Я ведь только краем глаза. Поплаваю в сторонке, посмотрю издалека. Если проявятся какие-то признаки аллергии, сразу уплыву!

— Что задумал, изверг? — Вот как он это делает?! Мысли читает?

— Ничего!

— Оно и видно. Признавайся, несчастье, вдруг что дельное посоветую.

Ян отложил нож, которым резал зелень, аккуратно снял фартук с Микки Маусом. Я сглотнул — фартук был Женин, она оставила его тут…

— На себя посмотри, прежде чем меня несчастьем звать, — буркнул привычно. — Ей нравятся дельфины.

— Хм? Ты что, к ним ревнуешь? — удивился белк.

Я вдруг обратил внимание, что Ян-Ян как-то устало облокотился на кухонный стол. И круги у него под глазами — Женины панды позавидуют. Мне кажется или так погано он не выглядел даже тогда, когда сидел в миниатюрной клетке в человеческом обличье? Да-да, именно в те несчастные несколько часов в месяц.

— Ах вот чего… хм. Это имеет смысл, — после длинной паузы заметил Ян, окончательно отложил готовку, выключил плиту и подошел. Сел возле меня. — Насколько хорошо ты сможешь убрать хаос из ауры ледяной косатки?

— Ты когда в последний раз спал? — невпопад спросил я. Потом встряхнулся: — Могу вообще в обычного зверя превратиться. Правда, это сильно ударит по моим умственным способностям. Стану таким же, как тогда, после первого покушения. Скорее очень умной косаткой с проблесками сознания, чем демоном-оборотнем.

— А дальше? Ты мне мозги не канифоль. — И мы оба вздрогнули, потому что частенько вот так неосознанно повторяли Женины выражения и дергались одинаково. — Насколько я помню, а помню я много… так вот, насколько я помню, оставаться в таком виде без якоря, который вовремя вернет тебе сознание, очень опасно. Можешь остаться зверем навсегда.

— Ну якорь-то вот он. — Я нежно провел пальцем по экрану ноутбука, где в который раз повторялся последний выпуск.

— Якорь должен знать, что делает! — Наглый белк потянулся и влепил мне самый настоящий подзатыльник. Я б убил! Если бы он сделал это раньше. А теперь… тьфу. — Не кривись мне тут! И подумай лучше о том, что эта егоза, даже если ей очень понравится умная косатка, все равно не станет сидеть на берегу моря всю жизнь. Она уедет дальше, а ты останешься придурочным зверем.

— Я поплыву за ней! Море, оно… большое! — не сдавался я.

— Куда поплывешь, на материк? — рассердился белк.

Я кивнул и пожал плечами. Да хоть в Черное море, хоть в какое заплыву.

— Все ясно с тобой. У тебя уже мозг выключился, превентивно. Заранее. Не пущу. Одного — не пущу.

— И как ты это себе представляешь? Будешь все время кататься у меня на загривке? Или прятаться на ближайшем к берегу дереве? Так ты теперь для таких упражнений великоват, заметят, — улыбнулся я, наверное впервые за последние несколько месяцев. Скоро! Скоро я снова буду с Тай Жень!