Джозеф Дилейни - Жертва Ведьмака

– Я всегда знала, что тьма будет тебе угрожать, сынок. Знала, что рано или поздно ты заключишь сделку с дьяволом, потому что это было в тебе с самого начала – поступить так, пожертвовав собой. И ты сделал это не только ради спасения тех, кого любишь, но ради всего Графства, ради всего мира. Не вини себя. Это лишь часть бремени, которое ты несешь из-за того, кто ты есть. К тому же помни, – продолжила она, – дьявол навредил тебе, но и ты нанес ему удар и серьезно ослабил тьму. Верь, сынок. Верь в себя. Верь в спасение, и оно действительно придет. И не суди себя слишком строго. Некоторые вещи предначертаны, и ты должен был упасть, чтобы потом подняться и стать тем, кем тебе суждено быть.

Я хотел подойти и обнять ее, но стоило мне встать, как сон закончился и я проснулся. Я снова находился в каюте.

Был ли это всего лишь сон или нечто большее? Три дня спустя, когда мы проплывали Гибралтарский пролив, мама снова явилась ко мне во сне. Ветер почти совсем стих, и мы фактически застряли в штиле. Этой ночью я уснул, едва коснувшись головой подушки.

Это случилось, когда я уже просыпался. Я услышал какой-то шум прямо перед собой, совсем рядом с кроватью. Странный шум. Что-то резкое в воздухе. Какой-то звонкий разрывающийся звук. На мгновение мне стало страшно.

Это был не холод, частенько пронизывающий меня перед приближением темных сил, а нечто более мощное. Словно рядом со мной оказалось что-то, не имеющее на это права. Что-то, нарушившее все законы яви. Но подобно тому как сладкие сны порой внезапно превращаются в кошмары, мой кошмар превратился в сладкий сон. Мой ужас улетучился, едва меня коснулось что-то теплое.

Оно не дотронулось до моей кожи. Это не было тепло руки. Это было чувство, которое пронзило меня: мои кости, плоть и нервы. Это было тепло любви. Чистой любви. Только так я могу это описать. Не было слов. Не было послания. Но я уже не сомневался.

Это была мама. Она была спасена и пришла попрощаться. Я был уверен в этом, и от этой уверенности моя боль немного утихла.

В Бискайском заливе наш корабль снова попал в шторм, но, несмотря на сломанную мачту и порванные паруса, нам удалось преодолеть непогоду и приблизиться к берегам родного Графства. Воздух с каждым часом становился все холоднее.

Добравшись до Сандерленда, мы решили идти на ферму Джека: нужно было сообщить семье о маминой смерти.

Грималкин, Маб и остальные выжившие ведьмы поспешили на Пендл. Мы же с собаками отправились на ферму.

Мы шли в тишине, каждый был погружен в свои мысли. На подступах к ферме я вдруг понял: предполагалось, что, боясь вызвать недовольство Джека и Элли, Алиса будет держаться подальше. А ведь ей необходимо быть рядом со мной – под защитой пузырька с кровью. Если мы разойдемся, Враг может напасть на нее и отомстить за все.

– Лучше, если Алиса пойдет с нами на ферму, – начал я, соображая на ходу. – Джек, возможно, отреагирует слишком бурно, но Алиса разбирается в травах и может приготовить ему снотворное.

Ведьмак с недоумением воззрился на меня, понимая, что Джек вряд ли примет помощь от юной ведьмы. Но я стремительно развернулся и, оставив его в окружении трех собак Билла Аркрайта, отправился с Алисой на ферму.

Через пару минут собаки Джека залаяли, и брат поспешил к нам навстречу через южное пастбище. Примерно футах в трех он остановился. Вряд ли он ожидал, что мама снова покинет родину и вернется в Графство, и то, что ее нет среди нас, его не должно было встревожить, но, наверное, по скорбному выражению моего лица он догадался о худшем.

– Что?! Что случилось? – потребовал он ответа. – Вы победили?

– Да, Джек, мы победили, – сказал я. – Но победа досталась ужасной ценой. Мама погибла, Джек. Об этом нелегко говорить. Ее больше нет.

Глаза Джека расширились, он не мог в это поверить:

– Нет, Том! Это неправда!

– Я знаю, с этим тяжело смириться, но это правда, Джек. Мама погибла, уничтожив своего врага. Пожертвовав собой, она сделала лучше этот мир – не только свою родину.

– Нет! Нет! – закричал Джек, и его лицо сморщилось. Я попытался обнять его, но он оттолкнул меня и продолжал снова и снова выкрикивать: – Нет! Нет!

Джеймс принял известие спокойнее.

– Я знал, что это случится, – сказал он тихо. – Я этого ожидал.

Он обнял меня, и я почувствовал, как дрожит его тело. Впрочем, Джеймс старался держаться.

Позднее Джек лег в постель, а мы молча сидели за столом на кухне – только Элли тихонько плакала. Честно говоря, я хотел как можно скорее покинуть ферму. Было так грустно, что рана от потери мамы вновь открылась в моей душе.

Элли приготовила нам немного куриного супа, и я заставил себя подкрепиться перед дорогой, макая в похлебку кусочки хлеба. Мы пробыли здесь всего пару часов, но, уходя, я решил попрощаться с Джеком. Я негромко постучал в дверь его спальни. Ответа не последовало. Я постучал еще и еще раз, а потом тихонько приоткрыл дверь. Джек сидел на кровати, его лицо превратилось в скорбную маску.

– Я пришел попрощаться, Джек, – сказал я. – Я приду повидаться с тобой через месяц или около того. Джеймс останется здесь и поможет с фермой, так что все будет хорошо.

– Хорошо? – с горечью спросил брат. – Как теперь все может быть хорошо?

– Мне жаль, Джек. Я тоже очень переживаю. Но у меня было несколько недель, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мне все еще плохо, но боль понемногу отступает. Ты тоже это почувствуешь. Просто дай себе время.

– Время?! Не хватит никакого времени…

Я лишь опустил голову. Я не мог подобрать слов, чтобы облегчить его страдания.

– Пока, Джек, – сказал я. – Я скоро вернусь, обещаю.

Джек только покачал головой – впрочем, разговор он еще не закончил. Как только я повернулся к двери, он, подавив рыдание, медленно заговорил, и его голос дрожал от боли.

– Все изменилось, когда ты стал учеником Ведьмака, – сказал он. – И все стало совсем уж скверно, когда ты впервые привел на ферму эту девочку, Алису. Мне неприятно снова видеть ее здесь. Мы были счастливы прежде. По-настоящему счастливы. Ты не принес семье ничего, кроме страданий!

Я вышел и закрыл за собой дверь. Похоже, Джек во всем винил меня. Это было уже не в первый раз, но я ничего не мог сказать в свою защиту. Зачем тратить слова, если он все равно меня не услышит? Конечно, все, что случилось, с самого начала было частью маминого плана, но Джек никогда этого не поймет. Я надеялся лишь на то, что однажды он одумается. Но это будет нелегко и займет много времени.

Элли дала нам в дорогу немного хлеба и сыра, и мы покинули ферму. Она не обняла меня на прощание и держалась немного отчужденно, но одарила Алису грустной улыбкой.