Энтони Пирс - Заклинание для хамелеона

Таланты существуют группами, иногда перекрывая друг друга. Так, в животном и растительном царствах имеется множество разновидностей любого вида магии. Но среди людей магия поразительно разнообразна. Похоже, дело здесь больше в личности, чем в наследственности, хотя самая сильная магия имеет склонность проявляться в определенных семьях. Получается, что сила магии наследуется, а ее тип зависит от условий и обстоятельств. Но есть и другие факторы…

Бинк мог передумать уйму мыслей в одно мгновение. Будь мысли магией, он давно уже был бы волшебником. Но сейчас имеет смысл сосредоточиться, а то не миновать беды.

Сумерки сгущались. Из лесу поднимались жуткие тени, нависали, словно в поисках добычи. Безглазые, бесформенные, они деловито подползали к Бинку, и их целенаправленность была малоприятна. Далеко не вся магия занесена в каталог, сколько еще неизученного! Вот встревоженному взору Бинка явился манящий огонек. Он пошел было за мерцающей точечкой, но вовремя спохватился. Огонек манит из чистого озорства, заведет в чащобу да там и бросит — на милость ночной магии, неведомой и злой. Вот так один из друзей детства пошел за огоньком, да и не вернулся. Серьезное предупреждение!

Ночью Ксанф преображается. Местечки вроде этого, мирные и безопасные днем, становятся ужасом нечеловеческим, едва солнышко спрячется. В погоне за своими потусторонними удовольствиями вылезают призраки и тени, а иногда и зомби выберется из могилы и начнет шастать в округе. Разумные люди по домам спят, и каждый дом в деревне чарами отворотными от нежити защищен. Бинк не решился возвращаться к Джустину напрямик. Придется идти вкруговую, по извилистой, но заговоренной тропке. И не в трусости дело, а так надо.

Бинк побежал — не от страха, поскольку на заговоренной тропке ничто ему не угрожало. Тем более тропки эти он знает как облупленные и ни в жизнь с них не собьется. Просто надо побыстрее добраться до Джустина. Джустиново тело, конечно, деревяшка, но болит не хуже настоящего. И ведь хватило же у людей хамства — Джустина мечом рубануть!..

Бинк миновал поле улетных курочек, послушал шелест их травяных крыльев. Курево из них получается улетное! Жаль только, трубки удается забить только до половины — остальное тут же улетает.

Он вспомнил лесных курочек, которых как-то высадил по малолетству. Улетные курочки — твари неспокойные, а уж лесные, так те вообще дикие! Все руки ему исклевали, пока он спелое перышко выискивал. Перышко-то он добыл, только выбрался с полянки весь поклеванный-поцарапанный.

Перышко он посадил за домом, на заветной деляночке, поливал каждый день как положено, из собственного хобота. Стебелечки стебанутые от всякой напасти оберегал. И все ждал, ждал… То-то приключение для подростка мужеска полу! Пока Бьянка, мать его, деляночку не обнаружила. И на беду тут же распознала, что за зверя он там растит.

Семейная разборка не заставила себя ждать.

— Да как ты посмел?! — выговаривала ему Бьянка, пылая лицом.

Но Роланд еле сдерживал восхищенную улыбку:

— Надо же, курочек насадил. Растет парнишка!

— Роланд, но ты же знаешь, что…

— Родная моя, ну никакого ж вреда в этом нет.

— Никакого вреда?! — возмущенно вскричала Бьянка.

— Совершенно естественное для молодого человека побуждение… — Но выражение ярости на лице жены заставило Бинкова отца замолчать. Он ничего во всем Ксанфе не боялся, но дома предпочитал жить мирно. Роланд вздохнул и обратился к Бинку: — Надеюсь, сынок, ты-то понимаешь, что делал?

Бинк принялся мучительно оправдываться:

— Ну… нуда… Куралесная нимфа…

— Бинк! — предостерегающе взвизгнула Бьянка. Такой сердитой он мать еще не видел.

Роланд поднял руки, призывая к миру:

— Родная, давай мы это дело меж собой обсудим. Как мужчина с мужчиной. Мальчик имеет на это право.

Ага, сам себя выдал. Как говорить, так мужчина с мужчиной, а как Бинк, так сразу мальчик.

Не сказав ни слова, Бьянка гордо удалилась.

Роланд обернулся к Бинку, качая головой. Но его жест выражал порицание сугубо формально. Роланд, мужчина сильный и привлекательный, использовал жесты по-своему.

— Настоящие лесные курочки, из перышка, взятого с бою, высаженного в полнолуние, увлажненного собственной мочой? — без обиняков спросил он, и Бинк, залившись краской, кивнул. — Чтобы, когда курочки созреют и появится куралесная нимфа, она была подчинена тебе, кумиру плодородия?

Бинк, насупившись, кивнул.

— Поверь мне, сынок, я понимаю, как это заманчиво. Я и сам в твои годы разводил лесных курочек. И нимфу вывел — с развевающимися зелеными волосами и телом, манящим, как лесной простор. Да только забыл я, что поливать надо особым образом, и нимфа от меня убежала. И больше я в жизни не видел ничего столь прелестного — за исключением твоей матери, естественно.

Роланд разводил лесных курочек? Такого Бинк и вообразить не мог. Он молчал, боясь того, что услышит дальше.

— Я совершил ошибку, рассказав Бьянке о курочках, — продолжал Роланд. — Боюсь, она стала к этой теме чересчур чувствительна, и тебе за это досталось. Такое случается.

Выходит, мать ревновала отца к прошлому, к событию, произошедшему еще до женитьбы. Надо же, в какую бездну чувств вляпался Бинк!

Лицо Роланда посерьезнело.

— Неискушенному молодому человеку сама мысль о прелестной обнаженной пленнице-нимфе представляется невероятно соблазнительной. Все физические свойства настоящей женщины — и полное отсутствие свойств умственных. Но, сынок, это лишь юношеская греза, вроде мечты о конфетном дереве. Действительность была бы очень далека от твоих ожиданий. Изобилие сластей быстро пресыщает — как и безмозглое женское тело. Человек не может любить нимфу. Это все равно что любить призрак. Страсть быстро переходит в скуку, а потом и в отвращение.

Бинк все еще не осмеливался подать голос. Он не сомневался, что уж ему-то нимфа никогда бы не прискучила.

Роланд понимал его, даже слишком хорошо.

— Тебе, сынок, нужна настоящая, живая девушка, — заключил он. — Не только личико, но и личность, с острым и вредным язычком. Водиться с настоящей женщиной куда как интереснее — и нередко очень мучительно, — Он со значением взглянул на дверь, в которую вышла Бьянка, — Но в конечном счете муки окупаются сторицей. То, что ты искал в куралесной нимфе, — это легкий путь, а в жизни легких путей не бывает. — Отец улыбнулся: — Хотя, если бы это зависело от меня, я бы не мешал тебе попробовать и такой путь. Ничего в этом плохого нет, решительно ничего. Но твоя мать… Да и общество у нас тут консервативное, и главные консерваторы — дамы, особенно хорошенькие. Деревня наша маленькая, меньше, чем бывало, и всяк просто не может не совать нос в дела соседа. Короче, нас обложили со всех сторон. Ты меня понимаешь?