Тимофей Печёрин - Команда хоть куда

В следующие секунды в разных частях лагеря дозорные падали, один за другим. Сраженные такими же гвоздями-иглами крылатых пришельцев. И лишь двое сподобились при этом поднять тревогу. Причем один из них — из последних сил, уже упав на влажную от росы траву. И без горна, просто истошным криком. «Братцы… проснитесь… убивают!» вперемежку с другими словами, для письма не предназначенными.

Второй из упомянутых здесь дозорных успел даже воспользоваться своим горном. Правда, его тревожное пение оборвалось почти сразу. Но и этого хватило, чтоб зашевелились солдаты хотя бы в ближайших палатках.

Встревоженный лагерь начал просыпаться. Однако напавшая на него крылатая свора, хоть и не смогла добиться полной внезапности, но отступаться не желала тоже. Тем более что главное их преимущество никуда не делось.

Первые ряды нападавших — те, что метали гвозди-иглы — уже снова набирали высоту. Тогда как к лагерю королевских солдат устремилась новая шеренга крылатых противников.

Не долетев до земли добрых два десятка футов, они швырнули вниз округлые сосуды из обожженной глины. Падая и разбиваясь, те расплескивали свое содержимое — нечто жидкое. И… как скоро стало ясно, весьма горючее.

Одна за другой, вспыхивали палатки. Заполыхали обозы. А разбуженные солдаты, в панике и бранясь в бессильной злости, носились по лагерю. Орали офицеры, пытаясь сохранять остатки порядка. Но тщетно: войсковое подразделение стремительно превращалось в толпу.

Сверху летели все новые сосуды с жидким огнем. И новые всполохи пламени озаряли лагерь. А ответные удары… совсем немного их было. Причем ни один не имел успеха. Не удалось попасть в летучих врагов из арбалетов. И уж тем более без толку было пробовать дотянуться до них саблями.

Положение, казавшееся отчаянным, худо-бедно удалось спасти полковым магам. Не поддавшимся, в отличие от сослуживцев, панике. Если в состав роты или экипажа корабля входило обычно от одного до трех мастеров магии, то в полку или эскадре их имелось примерно на порядок больше. В данном случае — два десятка. Более чем достаточно для сотворения даже мощных заклинаний, вроде устроения стихийного бедствия.

Последнее, кстати, и не понадобилось. Хватило лишь небольшого дождя — да и то, чтобы затушить пожары. А прежде маги повесили над всем лагерем защитное поле. После чего, даже не переведя дух, ударили по скопищу крылатых противников Дланью Небес. Словно что-то невидимое, но громадное и ощутимо тяжелое рванулось к небу. И разом смело, расшвыривая, летучую братию, как ветер листья.

Если кто выжил под таким ударом, то вынужден был ретироваться с позором. Хотя с позором ли? Во-первых, эта ночная атака обошлась полку более чем в три десятка погибших. Больше, чем все предыдущие потери королевского воинства с начала похода против Ковена. Ну а во-вторых, в панике, охватившей солдат, все как-то забыли о трех пленницах-ведьмах.

Нет, зачарованные оковы не давали им возможности атаковать самим. Без своей волшбы ведьмы превратились в обычных девушек. И не смогли бы при всем желании причинить вред захватившим их солдатам. Однако и угодить на виселицу трем юным прислужницам лунной богини на сей раз было не суждено.

Пока бравые вояки королевства в ужасе носились по лагерю, рядом с оставленными без присмотра ведьмами приземлились трое участников ночного нападения.

«От имени властителя Скар’квикса и народа лил’лаклов приветствуем вас», — торжественно произнес один, складывая за спиною широкие кожистые крылья.

«Благодарим… да хранит вас Урдалайа, — молвила в ответ одна из ведьм, почему-то шепотом, — да придаст она сил вам… и нам».

А в следующие мгновения сильные руки нежданных спасителей подхватили ведьм. И с ними посланцы народа лил’лаклов воспарили в небо и пустились прочь от растревоженного лагеря.

В последующие ночи нападения повторились. Причем атаке подвергался и второй из отряженных против Ковена полков. Досадуя от недосыпа и растущих потерь, командование обратилось в Нэст. Попросив помощи у местных наездников на грифонах.

В течение следующей пары ночей грифоны вылетали в патрули — стеречь небо над полковыми стоянками. И только тогда солдатам довелось поспать более-менее спокойно. Поскольку нападения лил’лаклов боевые летающие хищники успешно отразили. Однако на третью ночь расклад вновь изменился. Патруль из двух клиньев-шестерок, охранявших покой одного из полков, полег тогда почти полностью. Не устояв перед десятикратным численным превосходством. Обратно вернулась лишь пара израненных грифонов. Да и наездники их чувствовали себя не лучшим образом.

А вскоре от воздушного патрулирования вообще пришлось отказаться. И не только из-за больших потерь. Вдобавок новоявленные союзники Ковена добрались уже даже до горных питомников. Сумев разорить несколько грифоньих гнезд — на большее лил’лаклов не хватило. Ибо грифоны тоже оказались далеко не мальчиками для битья. Свою жизнь и жилище они обороняли с яростью хищников. Так что потери летучего племени в той вылазке исчислялись десятками.

Ну а наибольший урон лил’лаклы нанесли королевству тем, что навострились убивать даже магов. Своевременно вычленяя их из общей массы человеческих вояк. Не то чтобы атаки на полковых волшебников давались легко и были шибко результативными. И, тем не менее, уже шестеро мастеров магии успели сложить в этих ночных схватках головы.

Вот такую обстановку застал сэр Ролан, когда с помощниками прибыл в окрестности Нэста. В расположение одного из полков. И, выслушав доклады командиров, почти сразу вынес приговор. Причем едва ли не всему походу против Ковена.

«Значит, война теперь идет на два фронта, — вздохнув, молвил конфидент, — а на два фронта можно воевать, но вот победить… шансов совсем немного. И посему вывод ясен: с одним из противников нужно искать мира. Или хотя бы перемирия».

Излишне говорить, что восторгов предложение столичного посланца, по меньшей мере, не вызвало. Даже у самих его спутников — включая верного телохранителя Крогера. Бывший капитан городской стражи еще не успел забыть те, первые схватки с людьми Ковена. Схватки, в которых, кстати, они с сэром Роланом сражались плечом к плечу.

Помнил Крогер и радость в глазах горожан, когда угрозу от родного Нэста вроде удалось отвратить. И так что же теперь — пойти на попятную? Признать, что все усилия были напрасны?

Воспитанный в казарме, нынешний телохранитель Ролана привык хотя бы одну истину считать непреложной. Что с боевым товарищем полагается быть предельно честным. Как ни с кем другим. Потому Крогер и высказал конфиденту честно и открыто, что он думает насчет его свежей, так называемой, идеи. Тремя фраза, хлесткими и неприятными: