Анфиса Кохинор - Фантош. Книга первая

- Почему они так со мной?

Тель разжала пальцы. Серые глаза потеплели и стали задумчиво-грустными:

- Поздно же ты опомнилась, Геда.

- Я… - Голос девушки сорвался. Она и сама не знала, почему молчала два месяца. Ведь могла поговорить с мамой, с отцом, с Тель, в конце концов. - Я… - Гедерика вновь осеклась и вдруг прижалась к няне, крепко обхватив её руками.

- Бедная, глупенькая девочка, - прошептала эльфийка, ласково поглаживая выбившиеся из-под берета прядки.

- Я не хочу, Тель, ничего не хочу.

- Пойдём, Геда. Поговорим дома. - Тель склонилась к уху девушки и чуть слышно добавила: - На нас уже посматривают. Твоё заклинание почти разрушилось, а я колдовать не хочу. Колдующая посреди столицы эльфийка слишком приметное зрелище.

- Хорошо, - устало кивнула девушка. - Всё равно я вряд ли бы рискнула сбежать.

- Это стало бы твоей самой большой ошибкой.

- Знаю. И всё же… - Гедерика отступила от няни и несмело взглянула в родное красивое лицо. - Мне не понравился Дигнар. Я ненавижу его!

- Тише, Геда. Идём.

Эльфийка схватила девушку за руку и потащила за собой.

Наследник сатрапа, полузакрыв глаза, лежал в ванной. Прохладная, с запахом мяты и лимона вода приятно холодила кожу, свежие, резкие ароматы бодрили и медленно, но верно изгоняли тяжелое, затянувшееся похмелье. "Угораздило же меня напиться перед самой встречей с местными стариками, - недовольно морщился Дигнар. - Вроде и выпил всего ничего, а состояние, как после недельного запоя. Хорошо ещё, что с лошади сам слез и до комнаты на своих двоих дошёл, почти не шатался. Не хватало ещё рухнуть под ноги местной знати! А так они приняли мой бледный вид за усталость… Во всяком случае, сочувствие в их взглядах присутствовало. Может, они и сами не прочь пивка попить и прекрасно всё поняли?"

Дигнар поджал пухлые губы и глубоко вдохнул холодный мятный запах, надеясь унять тупую боль в затылке, а заодно прогнать гнетущие размышления. Ни то, ни другое не вышло. Напротив, боль усилилась, мысли понеслись в ещё более досадном направлении: наследник представил себе красное от гнева лицо отца, читающего донос о его безобразном поведении. Вода в ванной тотчас показалась омерзительно холодной, кожа покрылась мелкими пупырышками. Дигнар подпрыгнул и пулей вылетел из ванной.

- Халат! - дрожа от холода и злобы, гаркнул он во всю мощь лёгких, резко тряхнул головой и едва не застонал от боли: по затылку, словно кузнечным молотом шарахнули, а к горлу подступила желчь. Пол под ногами дрогнул, накренился, разноцветная плитка на стенах комнаты вдруг ожила, слилась в радужном хороводе и закружилась, как бешеная.

- Ваш халат, хамир, - донёсся откуда-то издалека приятный, чуть хрипловатый голос.

На мокрые плечи легла мягкая, тёплая ткань, сильные руки, будто невзначай, удержали Дигнара от неминуемого падения. Пёстрый хоровод замер ровными неподвижными квадратами, пол обрёл умиротворяющую неподвижность. Руки, поддержавшие наследника в трудную минуту, исчезли, и тот, запахнув длинные полы и завязав широкий цветастый кушак, побрёл к двери, которая распахнулась, едва он протянул к ней руку. Переступив порог, Дигнар остановился, рассматривая открывшуюся глазам спальню. Ничего особенного: плотные шторы на окнах, красно-зелёный ковёр на полу, стены, обитые тканью в тон ковру, мебель, сработанная из редкого в Тирате красного дерева, и большое напольное зеркало в массивной резной раме. Именно к нему Дигнар и направился, хотя гораздо больше манила широкая, низкая кровать с пышными подушками и призывно откинутым покрывалом. Однако разлёживаться было некогда, и, бросив на вожделенную постель тоскливый взгляд, наследник уставился на своё зеркальное отражение. С минуту он тщательно рассматривал высокого широкоплечего мужчину в длинном банном халате. Ёршик чёрных мокрых волос, слегка опухшее, помятое лицо…

Дигнар сморщил нос и коротко ругнулся: попойка в последней на пути в столицу Ликаны гостинице даром не прошла. Глаза обзавелись уродливыми синеватыми мешками и красными прожилками, щёки побледнели, а кожа выглядела как обесцвеченный апельсин.

- Краса-авец… - протянул тиратец, недовольно пожевал толстые губы, отошёл от зеркала и без сил рухнул в кресло, заставив несчастную мебель обиженно скрипнуть.

От резкого движения успокоившаяся было боль сдавила виски и беспокойно завозилась в затылке. К горлу вновь подступила тошнота, желудок сжался, и его содержимое низверглось в серебряный тазик, поднесённый заботливыми руками.

- Да что ж это такое?! - прохрипел Дигнар, вытирая губы рукавом. - Сколько мне ещё мучиться? А ещё этот идиотский приём! Там пить и есть придётся…

Очередной рвотный позыв прервал горестную тираду. Тиратец склонился над тазиком, выворачивало его долго и основательно. И когда несчастный поднял зеленоватое, мокрое от пота лицо, в маленьких красных глазках светились мука и злость.

- Чтоб им всем провалиться… - простонал он и откинулся на спинку кресла.

Руки, лежащие на подлокотниках, мелко дрожали, в уголке рта застыла капелька пенистой горькой слюны. Мимолётный взгляд в зеркало, и сын сатрапа расстроился окончательно. "Краше в гроб кладут!" - с досадой подумал он, осторожно поднялся и нетвёрдым шагом направился обратно в ванную. Вымыв лицо и прополоскав рот, Дигнар вернулся к зеркалу. Выглядел он также плохо, как и десять минут назад. Бесстрастное стекло по-прежнему отражало одутловатое лицо, обескровленные губы и узкие щёлочки глаз. "И сделать ничего нельзя!" Тиратец, скрипнул зубами и перевёл взгляд на стенные часы: до приёма оставалось жалких тридцать минут - только-только одеться успеть.

- Ваш костюм, хамир, - прозвучал за спиной тихий голос, и в зеркале возникла чёрная фигура. На вытянутых руках лежало роскошное сине-золотое одеяние. Недовольно поводив челюстью, Дигнар слегка кивнул, дав понять, что готов одеваться, и фантоши засуетились вокруг хамира, наряжая в парадный костюм.

Спустя четверть часа наследник великой империи был готов к выходу. Могучую фигуру облегал помпезный сине-золотой костюм, на ногах красовались низкие бархатные сапоги на скошенном каблуке, в волосах сверкал тонкий золотой венец. Однако Дигнар остался недоволен: богатые одежды лишь подчеркнули покойницкую бледность его лица.

- Вот зараза…

Наследник задумчиво потёр переносицу, и вдруг его осенило. На толстых губах заиграла змеиная усмешка, глаза нехорошо блеснули, руки сжались в кулаки. Дигнар крайне редко использовал своего любимого фантоша таким образом, но сегодня положение было безвыходным. И, отвернувшись от зеркала, он скомандовал:

- Снимай колпак, Оникс!