Они стучат дважды (СИ) - Вальх Лина

— Слыхал? — Джеймс насмешливо оскалился, обернувшись на Вознесенского. — Вселенная большая. — Он хмыкнул, мотнул головой, растрепав кучерявящиеся от влажности волосы и, присев перед Андреем, заглянув тому в глаза. — Вселенная уродлива. А единственное, чего она хочет — увидеть, как вы все умрёте на радость ей. Тогда больше не придётся мучиться и поддерживать вашу жизнь. И будет идеальный порядок.

— Звучит так, словно это не вселенная нас создала.

— Видишь ли, — цокнул Джеймс, — не всегда в итоге любишь то, что создаёшь. И не всегда создаёшь то, что любишь.

Он виновато развёл руками, снова, и распрямился, громко хрустнув спиной.

Только сейчас Андрей заметил тот самый символ, на котором лежала Александра. Его подлатали: в некоторых местах краска была ярче и блестела влажностью. На этот раз из центра, где соединялись три спирали, отходило по три зелёных луча, изламывающихся и соединяющихся в странную фигуру. Морозов несколько раз моргнул, посчитав лучи плодом своего воображения, но они никуда не делись. Разве что теперь он заметил на них странных багровые пятна, вспыхивающие вместе со светом мигающей лампочки прямо по центру подвала.

— А… а что вы собираетесь сделать? — Андрей с подозрением покосился на Стаса.

Вознесенский не смотрел на него. Все внимание «одержимого» было захвачено подлетевшим к нему пареньком, который несколько минут назад получал от него указания. В руках подошедшего была пластиковая тарелка, на которой Андрей сквозь силу смог рассмотреть… жареные пельмени? и пластиковую вилку. Да, это определенно были пельмени — их запах Морозов не перепутал бы ни с чем другим. Андрей негромко кашлянул и уже значительно тише повторил свой вопрос — на этот раз Стас повернулся к нему, замерев с поднесённой к губам закуской.

— Ты меня за идиота держишь? Хочешь, чтобы я как тупой злодей рассказал тебе весь свой план, пока твои друзья будут к нам пробираться? Нет, разумеется, — уголки губ Вознесенского растянулись в ухмылке, и он, не глядя на Андрея, бросил взгляд на Марьяну и Джеймса, — они это уже делают. Но рассказывать тебе я ничего не буду. Лучше покажу.

Глаза замутнились склизкой жирной плёнкой — Андрей несколько раз с силой моргнул, пытаясь согнать ее. И первым, что снова смог отчётливо рассмотреть Морозов — был пережевывающий пельмешек Стас. Смотреть на него слишком долго оказалось больно для глаз — сухость выжгла слизистую, и Андрей только сейчас вспомнил, что все еще был в линзах. Моргать было невыносимо: забившийся между маленькими кружочками полимера и глазом песок царапал, выделявшиеся слезы скатывались в маслянистую субстанцию, и единственным, что Морозов стабильно и хорошо видел, было черное пятно от собственного носа.

Послышались шаги — Стас подошёл к нему, закинув в рот еще один пельмень.

— Видишь его? — Вознесенский указал вилкой на стоящего за спиной подчинённого.

Морозов медленно кивнул. Улыбка Стаса превратилась в оскал, а приветливое выражение лица в звериную морду: вены на его шее вздулись и засветились ядовито-зелёным цветом — Андрей уже видел это в прошлый раз, когда они пытались спасти Александру; забавно, теперь спасать нужно было уже Морозова, — радужка глаз быстро сменяла свой цвет с бледно-серого на травянистый и насыщенно бордовый, так что если долго смотреть в них, можно было словить сильный приход, а кожа побледнела, сравнившись по оттенку со школьным мелом или плесенью на тех дорогих сырах, что его мама любила привозить из Франции. От них еще невыносимо воняло мусоркой. Стас, к счастью, все еще пах чесноком. И каждый вдох отдавался в груди Андрея раскалённой болью, разрывающей побелевшие от напряжения нервы.

Вознесенский развернулся на каблуках, взмахнув полами тёмного пальто и подошёл к опешившему от внимания к своей фигуре безымянному парню — и внутренний голос подсказывал Андрею, что он таковым для него навсегда и останется.

— Точно видишь? — уточнил Стас. Андрей кивнул, на этот раз уже менее уверенно — мыльную картинку удавалось настроить только прищурившись, а одна из линз, кажется, предательски уползла куда-то вбок, залипнув у самого века. — А теперь?

Стас с силой толкнул парня к стене, той самой, что кровоточила ржавыми потёками воды — или это действительно была?.. Андрей замотал головой, отгоняя от себя эти мысли и внимательно следя, как покачнувшись мужчина сделал несколько неуверенных шагов к стене. Он спешно размахивал руками, словно невидимая сила продолжала толкать его. Каждый его шаг был всего лишь продолжением предыдущего, попыткой задержаться от неминуемого падения. Вознесенский только беспечно жевал пельмени, ни одна мышца на его лице не выдавала напряжения или тревоги. Он был настолько безмятежно спокоен, что Андрей даже внутренне выдохнул, перестав беспокоиться о судьбе чужого ему человека…

…до того момента, как тот коснулся стены рукой. Длинные уродливые щупальца лёгким дымом просочились сквозь трещины и разрывы на красном кирпиче, опутывая руки, ноги и лицо несчастного. Сердце в груди Морозова замерло. Он боялся даже сглотнуть, чтобы невольно не навлечь на себя эту непонятную ему силу. Длинные уродливые щупальца опутывали мужчину сильнее: пока от него не остались только глаза. Несколько струй чёрного дыма отделились от остальных, втянувшись в стену. Остальные же приблизили к ней жертву.

Андрей моргнул — и последние чёрные всполохи скрылись в трещинах, утянув за собой подельника Стаса. Он просто слился с ней чёрным дымом, захлопнувшись одним из разрывов, словно его и не было.

Андрей всегда представлял такие моменты — как в приключенческом фильме, где жертве вырвут сердце, а потом ещё живую сбросят в пасть жестокой кровожадной богине, — громкими, шумными, вбивающимися в голову железными гвоздями звуковых терновых венцов. Здесь же все было тихо. Как будто весь подвал обили дорогим бархатом, поглотившим любой звук, что попал в его сети, как эта стена — или что это было за прожорливое чудовище? — поглотила подготовленную ей пищу. Андрей слышал только морской шум в ушах: он пульсировал, усиливаясь, когда сердце начинало колотиться о рёбра-клетки, и стихая, стоило тому остановиться. Наверно, это было меня тем, про что его бабка говорила: «Тихо, как на кладбище».

И он почему-то не сомневался, что этот подвал стал последним пристанищем для многих неизвестных.

Взгляд Стаса был отстранённым и безучастным. Вознесенский апатично дожевал последний пельмень.

— Магия, правда? — Он посмотрел на Андрея горящими безумным зелёным огнём глазами. Буквально. Его зрачки сузились, словно их и не было, а радужки пульсировали ядовитым болезненным оттенком красного. — Раз — и никого не стало. Не бойся. Это не больно, насколько мне известно. Да и ты уже к этому моменту будешь мёртв. Так что беспокоиться не о чем.

Уголки губ Вознесенского дёрнулись, и он рассмеялся. Запрокинул голову и, схватившись за живот, затрепыхался в своём смехе. Марьяна, на другом конце подвала, склонилась над небольшой чугунной — по мнению Андрея — чашей, но вскинула голову, стоило ей услышать порубежные раскаты голоса Стаса. Джеймс боязливо? отступил в сторону, поравнявшись со связанным Андреем.

— И ты… ты ничего не сделаешь? — просипел Морозов, неожиданно сорвавшимся от испуга голосом.

Джеймс несколько удивлённо взглянул на него, выгнув дугой бровь, и недовольно поджал губы, словно вопрос Андрея был ему неприятен.

— А я должен?

— Ну мне казалось…

— Перекрестись, — раздражённо оборвал его тот. — Ну или что там твоя религия предполагает в этом случае. Я обещал помочь вам с проблемой Стаса. Но, как я потом вам же и сказал, помочь я никак, увы, не смогу. Поэтому теперь я просто безмолвный наблюдатель. Жду развязки истории.

— Будешь просто смотреть, как меня убьют? — маленькие волоски на руках Андрея зашевелились от пробежавшего по ним ледяного воздуха.

Морозов схватил ртом воздух, но вместо этого тот повалил из его города обратно, срываясь с губ кровавыми каплями.

— А ты догадливый, — оскалился Джеймс. — Думал, тебе потребуется больше времени, чтоб сообразить, зачем ты здесь.