Монетчик (СИ) - Бердников Антон Романович

Дарлан быстро собрался. Проклятье, где носит Таннета? Неужели опять пошел к своей Веснушке? Староста сказал, что дети не могли заблудиться. Великий Колум, оставалось лишь надеяться, что с ними произошло именно это.

На поиски их отправилось шестеро: Дарлан, Таннет, Илиан, Мирос, отец пропавших детей, большерукий кузнец Прат и охотник Эломар по прозвищу Меткость. Лица мужчин были напряжены, а руки крепко сжимали оружие. В их краях редко случалось что-то, что могло превратить мирных крестьян в подобие солдат. Войны обходили Крайнюю стороной, хищные звери весьма редко подбирались к домам, а чудовищ здесь отродясь не видели. Однако пропажа детей пробудила в этих людях решительность. Кузнец вооружился тяжелым молотом, который он перебрасывал с одного плеча на другое, чтобы немного отдыхать. Молодой староста нес копье длиной в собственный рост. Дарлан не знал, откуда оно у него, но спрашивать не стал. Мельник захватил с собой топор, но судя по его глазам, он был готов разорвать голыми руками любого, кто мог причинить вред его сыновьям и дочери. У Эломара за спиной висел колчан, полный длинных стрел. Когда Таннет поинтересовался у Илиана, почему у охотника именно такое прозвище, а не, к примеру, Зоркий глаз или Бьющий без промаха, тот ответил ему, что если бы меткость внезапно обрела человеческое тело, то она бы сразу же сменила пол на мужской и назвалась Эломаром.

Они двигались вверх по бугрящейся земле, пересекая широкий луг, на дальней стороне которого паслись дикие лошади. Их путь лежал еще выше, туда, где еще не слишком крутые склоны Облачных гор занимали пушистые леса. Там росли кусты кизила, продолговатые ягоды которого особенно ценились в деревне. Их использовали как в лечебных целях, так и употребляли в пищу. Дарлан успел попробовать варенье из кизила с легкой кислинкой, и, конечно же, сильно бьющую в голову настойку, которую жители Крайней готовили с запасом, чтобы продавать ее зимой. Детей иногда отпускали за этими красными ягодами без сопровождения взрослых, ибо идти было не очень далеко. Теперь же взрослые тысячу раз подумают прежде, чем позволить своим чадом ходить туда без надзора.

Сумерки неотвратимо спускались на склоны. Зажгли масляные фонари. Они вошли под кроны деревьев, обходя трухлявые пни, коряги и камни, заросшие мхом. Эломар внимательно осматривал землю, чтобы не упустить следы, которые могли оставить дети.

— Они шли тут, как и мы, — заключил охотник после некоторого раздумья. — Вот свежие отпечатки ног, вот сломана ветка.

— По крайней мере, мы движемся правильно, — ободрительно произнес Илиан, поглядывая на мельника.

— Тогда давайте поспешим! — Мирос последовал за Эломаром, который не стал терять времени.

Скоро они вышли на тропу, усыпанную листьями. Здесь охотник определил, что дети не углубились в чащу, а направились по ней. Это они верно поступили, но почему же не возвратились этим же путем, почему пропали? Зверь? Голодная тварь, забредшая сюда издалека? Всем шестерым предстояло это выяснить.

Чуть дальше по тропе пробегал небольшой ручей, они перешагнули его, а Эломар сказал, что след продолжается. Мельник время от времени выкрикивал имена своих детей, кузнец поддерживал его громким басом. Ответа не было, но никто не подавал виду, что это могло означать самое ужасное. Кусты кизила, появившиеся вдоль вьющейся тропы, здесь уже давно обобрали, поэтому дети, скорее всего, решили идти вперед, чтобы не вернуться с пустыми корзинами, а естественный подъем не давал пробиться крикам выше.

— Найдем, как считаешь? — шепнул Таннет, поравнявшись с Дарланом. Монетчик с помощью эфира разгонял перед собой сумрак, чтобы увидеть, что творилось поодаль. Пока он не замечал никого, кроме лесных птиц, резвящихся в кронах, да нескольких белок. Может, тут рядом и нет опасных зверей, вдруг дети действительно заблудились или провалились в скрытую пещеру. Это хотя бы давало надежду, что они живы.

— Честно? Не знаю, но печальный исход я не приму, пока не увижу своими глазами.

— А твои способности могут облегчить поиски?

— Я и так верчу головой, чтобы заметить хоть что-нибудь.

— А носом?

— Что носом? — не понял Дарлан.

— Ну, входит ли в твои способности усиленное обоняние? — пояснил иллюзионист, перешагивая через змеящийся корень.

— Я могу это сделать, но умение, по сути, бесполезное. Все запахи вокруг разом ударят по мне, поэтому я, скорее, растеряюсь, чем что-то найду. Возможно, если бы я жил с этими детьми пару лет, привык к их запаху, запомнил бы его, предугадав, что однажды мне это пригодится, тогда да. Я бы нашел их быстрее. Сейчас же нам остается положиться на глаза Меткости и его охотничий опыт.

По ощущениям монетчика миновал час, когда подъем закончился, и они оказались на плоской поляне, где бурно рос кизил. Ветки ближайших кустов были голы, значит, дети здесь собирали ягоды. Пока остальные передавали друг другу бурдюк с водой, Эломар обходил поляну, светя себе под ноги фонарем.

— Заинтересовало мое копье, мастер? — вдруг спросил Илиан так, чтобы другие не услышали.

— Оно не похоже на работу деревенского кузнеца. — Дарлан посмотрел в глаза молодому старосте. — Над ним корпел опытный оружейник, да и ты держишь его, как профессиональный солдат.

— Верно. Я был солдатом. В прошлой жизни. А потом стал дезертиром.

— Что ж, видимо, на это были веские причины.

— Были. Честно, я думал, вы отнесетесь к моему откровению иначе. С презрением.

— Я тоже в своем роде дезертир, Илиан, — хмыкнул монетчик. — Как говорится — ворон ворону глаз не выклюет.

— Поступая на службу, я не мог предположить, что однажды ослушаюсь приказа. Солдат во всем должен подчиняться офицерам. Но я не мог и предположить, что существуют приказы, которые мне будет стыдно выполнять. Наш командир запятнал свою честь этим распоряжением, а вот я не смог. И сбежал. На край света, где меня не найдут, чтобы призвать к ответу за преступление.

— Заботой о благополучии деревни это преступление было давно искуплено. Я вижу, как к тебе относятся, думаю, что всем будет плевать, если ты во всеуслышание объявишь себя дезертиром.

— Надеюсь, Дарлан. В любом случае, спасибо, — поблагодарил его староста.

Вскоре к ним присоединился Эломар, его тощее лицо выражало задумчивость. Он взял у Прата бурдюки и сделал большой глоток.

— Ты что-то нашел? — с надеждой спросил мельник.

— Да, Мирос, нашел новые следы.

— Не тяни, Эломар, говори!

— Ну, что сказать-то. Сюда забрел медведь, достаточно крупный.

— Аэстас, смилуйся! — Мирос выронил топор и обхватил голову руками.

— Погоди горевать, не дослушал же! Зверь пришел с западной стороны, но с детьми твоими он ничего не сделал, ни крови, ни их одежд тут нет. Наверное, он объявился тут позже, когда они еще дальше пошли. Их следы продолжаются.

— Боги! Ну что им тут не хватило этих треклятых ягод! Зачем дальше поперлись-то?

— Успокойся, Мирос, — сказал Илиан, потрогав мельника за плечо. — Еще не все потеряно.

Отец потерявшихся детей сложил руки возле рта и вновь стал кричать. Остальные повторили за ним. Когда они затихли, Дарлан заставил бурлящий в нем эфир переключиться на слух. Он прикрыл глаза. Ничего. Громкое дыхание стоявших рядом с ним мужчин, далекие крики птиц, шелест листвы да скрип ветвей. А потом, когда он уже не думал услышать что-то еще, до него донесся детский голосок. «Мы здесь, помогите».

— Я слышу их! — произнес монетчик.

— Где? — одновременно выдохнули его спутники.

— Впереди, но довольно далеко!

— Детки мои! — Мельник подобрал оброненный топор и помчался так, словно его торопили следующие по пятам демоны, даже не взяв фонаря. Остальные пятеро кинулись за ним, но угнаться было нелегко. Дарлан понимал, что сейчас Мирос почувствовал такой прилив сил, что вполне мог срубить помешавшее его пути дерево одним мощным ударом.

Они бежали, перепрыгивая ручьи, обходя мелкие озера, сбавляя ход, когда землю покрывали камни, об острые края которых было легко поранить ноги. Голоса детей становились все ближе и ближе. Мельник кричал на бегу, чудом не сбивая дыхания. Казалось, еще чуть-чуть и он сможет соревноваться с мастером Монетного двора, использующим свои способности для бега. Вскоре мужчины достигли высокой скалы, на выпирающем уступе которой сидели все трое отпрысков Мироса, живые и на первый взгляд невредимые. Внизу валялись смятые в лепешки корзины и разбросанные повсюду ягоды кизила.