Год совы (СИ) - Ахмелюк Федор

Букарев с удрученным видом замолчал. К нему повернулась Ирина.

- Что такое с тобой?

- Да так, ничего, пищу для размышлений пережевываю.

- Прости, кстати.

- За что?

- За фенечку, если вдруг я тебя обидела... Не знаю, как ты, а в меня пиво уже не лезет…

- Да я тоже не особо. Выпью еще стакан, может, хоть веселее станет.

- Мне уже не станет. Может, в кресло отсядем? – спросила Ирина, взяв его за руку.

- Давай, если хочешь.

Кресло было, конечно, одноместное, и намек Камелиной был понятен. Она устроилась на подлокотнике, для устойчивости обхватив руками колени, обтянутые тонкими черными колготками, и внимательно уставилась на него.

- Чего ты так смотришь?

- Да вот думаю, сесть к тебе на колени или ты это не приемлешь на людях? На подлокотнике ужасно неудобно.

- А, садись, - махнул рукой Букарев, обозревая обстановку. Ахмелюк и Кореец продолжали шушукаться, причем вид у Ахмелюка был откровенно скучающий, а Корейца явно клонило в сон. Юлия о чем-то тихо переговаривалась уже с Леонидом, продолжая потягивать пиво, но теперь уже прямо из горла. Запасы горячительного подходили к концу, и что-то прямо намекало Букареву: идти за добавкой тут уже никто не заинтересован, друзья разбредутся по домам, как только кончится пиво, ну, может, разведут еще хозяйку на чай, чтобы Кореец по дороге не заснул, Ирина явно заинтересована больше им, Букаревым, чем пивом, и все же, разрядить обстановку бы следовало.

- Пойду, что ли, покурю, - сказал он. Камелина со слегка недоумевающим видом пересела в кресло, Букарев подергал за рукав Ахмелюка, сделав понятный знак «пошли отравимся палочкой здоровья». Курить здесь, по словам Юлии, предписывалось на заднем крыльце, там же и избавляться от излишков жидкости. Едва они притворили за собой дверь, ведущую на двор, как их нагнал Леонид.

- Пока на веранду не возвращайтесь. Курить есть? У меня кончились…

Ахмелюк молча протянул ему открытую черно-золотую со спектровой полосой пачку. Маловероятно, что Леонид курил местные, керыльские сигареты «850», но он, по крайней мере, не отказался.

- Ну что? – шепотом спросил Ахмелюк, отойдя на пару шагов от Леонида и уведя за собой Букарева.

- Нормально все. Не препарировали. Дали один намек, потом расскажу. Вы как, за добавкой пойдете?

- Бес знает. Кореец сейчас заснет, мне этот гудеж, если честно, тоже надоел, мы, наверное, домой. А ты там, я гляжу, певицу окучиваешь? Смотри, Андрюха, певицы – они такие, сегодня ты друг, а завтра «преданный поклонник».

- Эта, как говорят, не такая. Ну да не будем вперед паровоза бежать. И, кстати, большой вопрос, кто кого окучивает.

- Ну так что, по домам? – спросил Ахмелюк. – Ты, конечно, можешь и остаться, если угроза была ложной…

- Фиг знает. Меня же сюда притащили, не сам пришел.

- Ладно. Мы пойдем тогда. – Докурив, они поднялись по скрипучей деревянной лестнице, вошли в дом. Юлия меланхолично катала пальцем по столешнице крышку от пивной бутылки, Ирина, думая, что ее никто не видит, приподняв платье до середины бедра, подтягивала колготки. Кореец так и вовсе храпел, привалившись боком к подлокотнику дивана и широко разинув рот.

- Поиграть, что ли, в баскетбол? – спросила хозяйка дома, стрельнув глазами в Корейца. Не дождавшись ни одобрения, ни предостережения, она кинула в Корейца крышкой, но промахнулась, и пластмассовый кругляшок угодил ему в переносицу. Тот вскочил и, даже не закрыв рта, начал лихорадочно оглядываться.

- Подъем, чувак. Бери шинель, пошли домой. – Ахмелюк взял пустой вещмешок, валявшийся на полу возле дивана. – Спасибо за теплый прием вам, Юлия… как там вас по батюшке?

- И вам не хворать, - сказала Камелина, наворачивая по столешнице круги уже другой крышкой. – Вы заходите еще как-нибудь.

- Обязательно зайдем. Ну так как, Андрюха, вы тоже домой или еще тут позависаете?

- Уходить домой сразу после того, как все сожрали, так же неприлично, как портить воздух, - вяло отшутился Букарев. Слишком уж пристально смотрела на него Камелина – та, которая Ирина.

- Ну, мы не сразу. Сколько прошло, пока мы пиво допили? Полчаса? Вроде и разговоры все обговорены, и чипсы съедены…

- И хозяйка спать хочет! – заявила Юлия.

- Тогда точно, нам пора. – Букарев подал Ирине руку, поднял ее с кресла. – На нас ваше предложение заходить еще распространяется?

- На вас даже больше, чем на них, - Юлия показала рукой на обувавшихся в прихожей Корейца и Ахмелюка. – Так что жду в любой день, только позвоните хотя бы за час.

Дом постепенно пустел. Первыми ушли Ахмелюк и Кореец, Ирине и Букареву Юлия все же сделала чай, но и они не собирались надолго задерживаться – взгляды, которые они бросали друг на друга, красноречиво говорили, что эта пара хочет остаться наедине. Леонид с хмурым видом смотрел в окно, где, похоже, опять собирался дождь. Было всего шесть часов вечера, но темно, как в ноябрьские сумерки, а полоска неба на горизонте имела странный, нездоровый вишневый цвет.

Закрыв за гостями дверь, Юлия вернулась в комнату, задернула шторы и включила свет. Леонид продолжал сидеть за пустым столом, уставившись в одну точку.

- Что с тобой? – ласково спросила она, подошла к нему, погладила по плечу. – У тебя похоронный вид.

- Помнишь, я спрашивал, какое сегодня число?

- Да, двадцать второе. А почему ты спрашивал?

- Потому что завтра последний день моего отпуска, и нам предстоит серьезный разговор.

Камелина села рядом с ним на диван, обняла, прижалась к нему.

- Но ты же еще вернешься? Как я уже говорила, я готова.

- Знаешь, я думаю, мой вариант развития событий предпочтительнее: поедешь со мной в Нижний? Это можно сделать хоть завтра.

Юлия тяжело вздохнула.

- Нет.

- Почему же? – резким голосом спросил Леонид. – На съемной комнате я живу потому, что мне больше и не надо, все равно один. А там найдем себе другую хату. В Нижнем съемные квартиры дешевле, чем в Керыле – почему бы тебе не поехать со мной?

- Я не могу.

- Что ты не можешь? Что тебя здесь держит? Юль, внемли голосу разума. У тебя дом разваливается. У тебя нет работы, потому что ее в вашем городе, я так понял, нет вообще, при всех его достоинствах, это жуткий недостаток. По этим улицам шастает чувак, которого тебе хочется прибить, и сумасшедший псих. А той работой, которой ты зарабатываешь сейчас, заниматься можно и в Нижнем. Был бы интернет.

Камелина пару минут помолчала, затем, отстранившись от него, уставилась в пол.

- Я не могу отсюда уехать, Леонид. В принципе не могу.

- Но почему, что тебя держит? Ты что, под подпиской о невыезде?

- Нет, никакой подписки у меня нет… формально. Но фактически я точно знаю: я нигде не уживусь, кроме этого города. Может быть, даже в его другом районе я не уживусь. У меня очень кошачий характер в этом плане. Я сильно привязываюсь к месту.

- Ты просто не пробовала жить в другом городе, может быть?

- Я жила в Керыле. Мне оттуда хотелось просто сбежать. Знаешь, я всю жизнь живу очень оседло, хотя не могу сказать, что нигде не бывала. Мне даже в Керыль ехать не захочется, там я бываю только по неотложным делам. Мне не понравился ни один город из тех, где довелось побывать – ни Москва, ни Екатеринбург, ни Киров. Если мне так тяжело даже просто приехать в какой-то город, разобраться со своими делами и уехать назад, думаешь ли ты о том, каково мне будет там жить?

- Мы же будем приезжать сюда в отпуск, наверное… и на праздники…

- Знаешь, одно дело приезжать, другое дело жить. – Камелина встала с дивана, зажгла неизменную ароматическую палочку, снова прильнула к Леониду. – Меня задушит эта тоска, я не смогу ни работать, ни мыслить, ни даже, думаю, любить. Я бы хотела, чтобы остался ты…

- А где я здесь буду работать?

- Пока поживем на мои доходы. А там что-нибудь найдем. Потом, ты же ремонтируешь бытовую технику? Расклеим объявления, в интернете повесим…

- Ну нет уж. Ты меня за альфонса не держи. По-хорошему, вообще-то я тебя должен кормить. Причем кормить лучше, чем ты кормилась, пока не было меня. А так я приеду и на шею к тебе сяду? Увольте.