Практикум (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

Вечера я дождался с трудом, устав от долгого бездействия. Впервые за все прошедшее время тело жаждало движения, подгоняемое воспаленным сознанием. При этом я сохранял удивительное хладнокровие, передумав весь план действий наперед. Мысленно отвечая на возможные возражения и приводя аргументы. И в назначенный час переместился в комнату в Доме Чудес.

Никому в Башне не следовало знать, куда затворник поперся на ночь глядя. Еще чего доброго подумают, что я решил свести счеты с жизнь и побегут к Коршуну. И Рамик будет первым среди них. Он приходил поздно, крутясь вокруг второкурсниц и не желая видеть мою кислую мину. Тем лучше.

Успокоившаяся за время бездействия сила забурлила при сотворении заклинания аппарации. Хотелось продолжать ее тратить, скастовать какую-нибудь пустяшную штуку, но я себе сдержал. Тихонько спустился вниз и вышел наружу, подобно пробудившемуся упырю, который выбрался с кладбища.

Жизнь не замерла, пока я как монах заперся в своей келье. Пахнуло вечерней свежестью и ароматом ужина со столовой, из леса донеслись голоса птиц и гомон бродящих студиозусов, в темноте угадывались фигуры учеников.

Молодые маги, расправившись с учебой и не думая о скорых экзаменах, прогуливались по территории. Маршрут был давно известен — вдоль главного корпуса к пруду, особо глупые парочки забредали в густую чащу, не страшась последствий исключения. Но время было выбрано удачное. В сумраке на меня никто не обращал внимания. Подумаешь, еще один ученик.

Быстрыми шагами, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, я направился к Смородинке. Путь до Лебяжьего оврага раньше казался долгим, но теперь я словно преодолел его всего за пару минут, подгоняемый неведомой силой. И почувствовал накрывающую радость, увидев всю тройку высокородных в сборе.

— Максим, — поднялась навстречу мгновенно разрумянившаяся Светка. Правда, больше она ничего не сказала.

— Кузнецов, присаживайся, — бросил Куракин, восприняв моей появление, как нечто само собой разумеющееся. — Мы как раз решаем, как все обустроить.

— И что решили? — приземлился я на свободный камень.

— У нас будет около двух минут, — взяла себя в руки Терлецкая. — Мне понадобится время, чтобы «пробудить» каждого.

— Но чем больше магов, тем меньше время действия артефакта, так? — поинтересовался я.

— Верно, — ответил Куракин. — Поэтому я и сказал, что «пробуждать» нужно только одного. Меня. Госпожа Терлецкая вряд ли сможет совладать с эмоциями. Потребуется время, чтобы пробить возможную защиту Уварова. Для этого у меня есть пистоль и шпага. Осталось только заманить его в нелюдимое место.

— И что, они могут пробить защиту мага вне категорий? — усмехнулся я. — Скорее уж тебе понадобится реактивная артиллерия. Если Уваров почувствует опасность, то закроется так, что ты будешь его колупать до скончания веков. Или до окончания время действия артефакта.

Куракин посмотрел на меня. Но в его взгляде не было обычного презрения, скорее удовлетворение. Точно я не обманул ожидания высокородного.

— Говори, — сказал он.

— Уваров должен чувствовать себя в полной безопасности. Поэтому при убийстве будут присутствовать все учителя и ученики.

— Так… — почесал себе затылок Куракин. — И как ты это представляешь?

— Обычно встреча с Предстоятелем происходит после объявления результатов практикума. Ее, как вы знаете, проведут на школьной площади.

— Исключено. Артефакт не подействует на такую территорию, — замотала головой Терлецкая.

— Именно. Поэтому нам надо сделать так, чтобы место объявления результатов перенесли. К примеру, в главный зал. Там все встанут плотнее. Как раз под радиус действия артефакта. Понятно, что из-за большого количества присутствующих времени у нас будет еще меньше. Не две минуты, а в разы меньше. Но если Уваров останется без защиты, понадобится всего один точный удар.

— И что, нам надо пойти к Карловне с просьбой перенести собрания с улицы в помещение? — нахмурился Аганин.

— Нет, для этого достаточно попросить нескольких магов воды устроить небольшой ливень. На втором курсе хватает неплохих стихийников, которые за определенную плату смогут это провернуть. Им можно наплести что угодно, скажем, что хотим поиздеваться над завучем. Карловну мало кто любит за ее строгость. В любом случае, за щедрое вознаграждение безродные согласятся на все.

Сказал, а самого покоробили эти слова. Неужели я тоже стал благородным ублюдком?

— Но убивать у всех на виду… — запнулась Терлецкая. — Ты же понимаешь, что когда действие амулета закончится…

— То преступника схватят, — кивнул я. — Конечно, можно бежать, но это все бесполезно. Убийцу Предстоятеля станут искать по всему миру. Поэтому самым разумным будет сдаться.

— Пойти как овца под нож, — процедил Куракин.

— Дополнительный довод к тому, чтобы действовал кто-то один, — продолжал я. — Света активирует амулет, а потом вернется на то место, где стояла. Тогда ее участия никто не заметит.

— Хорошо, я готов, — решительно сказал Куракин.

— Это еще не все, — остановил его я. — Удар должен быть смертельным, иначе после восстановления времени Уваров при определенных условиях сможет себя излечить. Понятно, что он не целитель, но никто не знает возможностей мага вне категорий. Для этого нужно вложить в атаку всю силу, которая есть. Вплоть до опустошения.

Вот теперь Куракин замялся. Одно дело, совершить преступление. Пусть тебя за это поместят на несколько десятилетий в тюрьму. И совсем другое — стать после него немощным. Для мага не было наказания страшнее. Это я тоже знал, поэтому данный довод приберег напоследок.

— Как вы понимаете, удар должен нанести самый сильный из нас. Тогда и шансов на успех будет больше. Поэтому Уварова убью я.

Куракин был прав. Месть оказалась невероятно сильным оружием. Именно она давала мне сил справиться со всем, что навалилось за последнее время. Все мои мысли сейчас были заняты одним единственным человеком, встреча с которым близилась с каждым днем.

И вместе с тем нельзя сказать, что отношения с Сашей улучшились. К примеру, высокородный был категорически против моей кандидатуры на роль убийцы. Куракин считал, что в самый ответственный момент я могу сдрейфить. Однако мои аргументы подействовали на остальных членов нашей группы наилучшим образом. При открытом голосовании за мою кандидатуру «за» высказались Аганин и Терлецкая. Куракину осталось лишь скрипеть зубами и злиться. Впрочем, это у него всегда получалось замечательно.

Помимо всего настало время отдавать долги. Я часто делал вещи, которые считал правильными и о которых впоследствии жалел. Так получилось и с обдерихой. Потапыч выполнил свою часть договора, поэтому осталось дело за мной. Дождавшись ночи, чтобы в бане никого не было, я вместе с моим приживалой переместился в обитель обдерихи, которую, к слову, звали Катериной. Справедливости ради, звал ее так только Потапыч, поэтому оставалось догадываться, настоящее ли это было имя или банник сам его придумал. Однако после долгих уговоров (выяснилось, что Катерина в общем-то не особо горит желанием переезжать с насиженного местечка), мы забрали ее в школу. А если быть совсем точным — в мою пространственную баню.

И именно тут и начались основные неудобства. Во-первых, обдериха сразу же настроила против себя большую часть домовых. С другой стороны, это было не сложно. Просто скажи: «Я с потапычем», и домовые тебя ненавидят. Вуаля, что называется.

Во-вторых, что у банника, что у его новой подруги начался своеобразный медовый месяц. А где этой парочке уединяться? Правильно, в созданной пространственной бане. Одно только «но», чтобы попасть туда, до сих пор нужно было дотронуться до артефакта у меня на шее. А время суток для этого любовничков не особо заботило. Поэтому помимо того, что я чувствовал себя дешевым сутенером, предоставляющим место для случек, банники меня еще и периодически будили.

— Слушай, Потапыч, ты бы поберег себя, — наконец не выдержал я. — Чай не мальчик. Тебе какая уже сотня лет пошла?