Константин Храбрых - Печать Змеи

— То, что тебе дано право находиться среди смертных для познания их жизни, не освобождает тебя от долга! — Я непроизвольно вздрогнул. — Как и не освобождает от соблюдения Кодекса и договора Смерти с миром демонов, верхнего и нижних миров.

— Да, Безликий! — Мой голос был подобен сухому тростнику, тихо перестукивающему друг по другу под напором ветра.

— И еще… сегодня погибли твои друзья и сокурсники. Я считаю, что никто из присутствующих не будет против, если ты «отведешь» их в последний путь.

После чего старейший подбросил в руке мешочек с запечатанными душами, и исчез, уйдя в более глубокие слои мира, пока недоступные ни для меня, ни для большинства присутствующих.

Мешочек, поддерживаемый небольшим облачком тьмы, завис передо мной. Ко мне подошла Тарона, уже снявшая маску и принявшая человеческий облик:

— Поздравлять не буду: потеря друзей — горе, а не радость.

Я кивнул.

— Мы откроем для тебя проход на одну минуту, после чего воспользуйся косой у камня судьбы, чтобы вернуться в реальный мир, так как твой свиток еще тысячу лет будет запечатан.

— Благодарю! А что стало с остальными моими сокурсниками?

Тарона усмехнулась, и отвела взгляд.

— Они воспользовались твоим амулетом, и теперь находятся под куполом, не пуская вообще никого. — К нам подошел еще один из народа Смерти. — С ними дежурит прибывший отряд гвардейцев и магов. А в городе ведется тотальная зачистка нежити.

— Когда я могу их отвести?

— Роланд, подай остальным знак, пусть помогут открыть портал для Курта.

Роланд кивнул и, воспользовавшись тьмой, воспарил в ее клубах над разрушенной и засыпанной змеиной печатью призыва. Сначала ничего не происходило, но в следующий миг на его месте словно появилось зеркало… или нет скорее темная прямоугольная пластина изначальной тьмы.

— Иди! И пусть последний суд решит в их пользу.

Мгновение и я вишу перед прямоугольником портала. Зрелище завораживало…

«Великая Тьма!»

Я прошел сквозь нее…

Тем временем в городе шла планомерная война с нежитью. Огромное количество горожан пострадало при потерявшей всякие запреты создания некромантии. Улицы и дома некогда цветущего города представляли собой жалкое, а иногда и омерзительное зрелище. Казалось, нежить пыталась претворить в жизнь все мечты маньяков и сумасшедших, упивающихся чужой болью и страхом.

Растерзанные тела, полыхающие и обледенелые дома. Залитые кровью улицы, на которые неторопливо падал снег. Вот-вот должен был начаться рассвет, но многим, особенно тем, кто прожил в городе всю свою жизнь, было страшно. Не только от пережитого в полночь ужаса, но и от того, что они должны увидеть с приходом утра…

Очередного всадника тьмы пронзили три ледяные стрелы, посланные магами, после чего брошенный в неупокоенную тварь амулет заставил ту вспыхнуть в ослепительно-ярком огне.

— Сержант! Квартал зачищен!

— Переходим дальше! Нельзя, чтобы хоть одна из тварей скрылась!

— Есть! — внезапно голос перешел на крик: — ТВАРЬ СВЕРХУ! На крыше!

Выпущенный из арбалета болт пробил насквозь сухую плоть монстра, пришпилив его к деревянной основе ската крыши.

— Огонь!

— Аккуратнее! Не спалите здание!

И так продолжалась до самого утра…

Я шел по хрустящей гальке вдоль берега реки подземного мира. В левой руке у меня тихо позвякивали при соприкосновении шарики душ. Душ тех, с кем я только познакомился, тех, с кем прожил учебный семестр и практику. Тех, кого я практически не знал.

Наконец, я добрался до того места, что искал.

Ладья.

Старая, как сама жизнь. Из века в век, из тысячелетия в тысячелетие служит плавсредством, чтобы доставить души к Камню Судеб, где решится их дальнейшая судьба.

Я еще никогда не сопровождал души умерших в свой последний путь, однако, я отлично знал этот путь. Родовая память. То, что в нас не с рождения, а с прохождения Лабиринта.

Развязав узел тесемки, я высыпал шарики на каменную чашу, выдолбленную в сером валуне. После чего сферы накрыло облако тьмы. Долгую минуту ничего не происходило.

Я снял маску и стянул с головы капюшон.

Резкий порыв ветра согнал облако тьмы, отнеся его немного в сторону. Облако под порывом ветра стало разрастаться и рассеиваться. Вскоре на его месте стояло примерно два десятка душ…

Стоило мне сделать в их сторону пару шагов, как меня заметили.

— Курт?

Я кивнул головой.

— Курт! Где мы?

Ко мне нерешительно подошел Мирс. После смерти души умерших начинают частично забывать последние мгновения жизни. Потом память теряется все быстрее и быстрее.

— Мы за Гранью Мира. Мы стоим у устья одного из притоков Стикса. — Я оглянулся на деревянную ладью. — Прежде чем ты задашь следующий вопрос, поясню: вы все умерли, и обратной дороги уже нет. Это дорога в один конец. Грузитесь на ладью, скоро отправляемся.

— Значит, мы все умерли… а ты?

— В вашем понимании я и не жил, — Я накинул на голову капюшон и, достав из внутреннего кармана маску, нацепил ее на лицо. — Сегодня я ваш провожатый и плата за проезд сегодня взиматься не будет…

— СМЕРТЬ! — Мирс вздрогнул и отшатнулся в страхе.

От группы душ послышались испуганные вскрики. Повернув голову в их сторону, я повторил уже своимголосом:

— Садитесь в ладью, но не подходите и не касайтесь воды, иначе души проклятых утащат вас в поток Стикса.

— Курт, это точно ты? Или как к вам обращаться?

— Мирс, я тот, кто я есть. Я отправился в мир живых, чтобы посмотреть на вас, как вы живете, интересы, привычки, вкусы, пристрастия, и многое то, чего лишен мой народ. И сегодня мне дали шанс отдать вам последний долг… отплатить вам за то, что вы дали мне за полгода пребывания в мире живых. — В моей правой руке появилась коса во всей своей красе, в клубах тумана и искрах на гранях лезвия, из отточенной челюсти реликтового монстра. — Садись, вам нельзя долго пребывать на берегу. Вы можете потерять право на то, чтобы добраться к Камню Судеб.

Ладья была в свое время вырезана из одного из легендарных кораблей, вошедших в историю этого мира. Именно эта носила имя Гидерам, что на древнем, а точнее, первом языке мира, означает «судьбоносный». Нос ладьи был искусно вырезан в виде морского конька. Дождавшись, когда умершие рассядутся по местам, я встал у штирборта (рулевое весло) и, ткнув древком косы, заставил ладью отчалить.

— Осторожно, мы отплываем! Не пить, не сорить, воду руками не трогать, кто свалится в воду… того помянем на том берегу…