Расколотый Мир - Гилман Феликс

Повсюду громко разговаривают о сексе, бизнесе, преступлениях, о войне и планах на послевоенное время — эта тема неизменно вызывает смех. Человек с острым умом и хорошим слухом собрал бы здесь немало бесценной информации, а Кридмур соображает неплохо и слышит, как лиса. Но, по счастью, он уже на пенсии и поэтому пропускает всю эту болтовню мимо ушей. Ему нравится находиться среди людей, он любит шум и запах толпы. Здесь не найти покоя. Покоя нет и не будет никогда. Но он довольствуется и этим.

Кридмур сидит в полутемном углу и играет в карты с незнакомцами. Спиной к стене, на всякий случай.

Они играют в Старую Игру. Колодой, какие бытовали в городах Дельты: ружья, лопаты, волки, кости. Здесь все решают хитрость и блеф. Кридмур в этом преуспел. Один из игроков носит очки и зеленый галстук и кажется богачом, другой, лысый мужчина в коричневом костюме, с виду небогат. Третий — глуповатый паренек по имени Баффо, севший на пароход этим утром в захолустном городишке Лезард. Башмаки его перепачканы кровью, но при нем мешок звонких золотых монет. Вопросов никто не задает. На коленях у Баффо — черноволосая зеленоглазая девица, которой, похоже, нравится, как Кридмур ей улыбается. Вечер изрядно истощил карманы всех, кроме Кридмура и девушки — та в игре не участвует.

Кридмур взошел на борт два дня назад в Гумбольдте, где его выследили старые враги. Он сидел на крашеной скамейке набережной, наблюдая за гуляющими девушками в синих и зеленых летних платьицах, когда пахнуло дымом и его покой нарушил звук Локомотивов. Он почуял, как черная служебная машина подъехала по грунтовой дороге за спиной, даже раньше, чем увидел ее. Аинвйные. Он вскочил, быстрым шагом невозмутимо прошел по причалу и купил билет на первый же пароход. В прежние времена он остался бы и дал врагу бой, но теперь устал от сражений. В любом случае, в Гумбольдте он оказался проездом, объезжая Холмы Сорокопута. В последний раз он бывал в тех краях тридцать лет назад, когда холмы устилало множество сонных деревушек. Теперь же, к великой его досаде, холмы сровняла и застроила Линия: на месте ферм встали заводы, леса повырубили, а в холмах открыли рудники, где добывалась пища, призванная утолить ненасытный и священный голод Локомотивов.

На корабле он вполне счастлив. В любом случае, особой цели в его путешествии нет. В последний раз он слышал Зов шесть лет назад. От хозяев невозможно сбежать или скрыться, но он приложил все усилия, чтобы казаться ленивым и бесполезным человеком, отжившим свое. Пока у него получалось неплохо. Он считал себя пускай на время, но свободным.

Деньги продолжали переходить из рук в руки. Богато одетый господин в галстуке печально улыбнулся и подбросил в воздухе последние смятые банкноты. Кридмур ловко их подхватил.

— Да вы сам дьявол, сэр!

— Не сегодня, — улыбается Кридмур.

Каштановые волосы Кридмура уже начали седеть и редеть, а лицо — краснеть, морщиниться и грубеть. Он похож на выходца из ландройских крестьян, и это впечатление соответствует истине. Увидев его улыбку, можно решить, что он еще довольно молод; застав же его в минуты, когда он уверен, что рядом никого, — счесть столетним старцем Быстро теряющая деньги троица за его столом видела перед собой обычного старика Кридмур не сомневался, что по меньшей мере двое из них были бы не прочь наставить на него пистолет, но надеялся, что у них хватит ума не делать этого.

Рядом росла гора монет и купюр — большая, блестящая и красивая. Богато одетый господин пьяным шагом вышел вон, проклиная всех и вся, а зеленоглазая брюнетка перебралась на колени Кридмура.

Баффо презрительно ухмыльнулся и сплюнул на пол.

— Я попросил бы так больше не делать, — сказал Кридмур. — Это неприлично.

Налитые кровью глаза Баффо сузились, нога начала подергиваться. Похоже, он не спал несколько суток. Пялясь в карты, он бормочет: «Старый дурак», «Шлюха» — последнее, конечно, относится к девушке. Он повторяет: «Шлюха, шлюха, шлюха!» Девица весело и звонко смеется. Кридмуру она нравится, несмотря на уродливый черный жировик на губе, и он с удовольствием обнимает ее.

На следующее утро, когда он проснулся в своей каюте, голова болела так невыносимо, что он подумал, что его призывают прежние хозяева. Они обычно так и заявляли о своем присутствии: болью, шумом, запахами гари и крови. Кридмур стал оправдываться, просить прощения, но в ответ не услышал ни звука и вскоре понял, что это просто похмелье.

Судно накренилось. Девица рядом на койке сжалась в комок, ее рука с нежным темным пушком легла на его исполосованную шрамами грудь. Зеленые глаза смотрели с любопытством, и Кридмур понадеялся, что ничего не высказал вслух.

Он провел целый день на палубе, читая в шезлонге любовный роман. Надвинув шляпу на глаза, грелся на солнце, точно старый аллигатор. Река белела позади и сверкала синим впереди; выжженные солнцем широкие бурые равнины окаймлялись вдали темными соснами и голубыми горами. Несколько деревень и ни единого города. Ни следа Линии — пока еще ни следа. Подернутое дымкой пустое пространство, необитаемая земля, огромная и неуловимо прекрасная, еще не тронутая, не вытворенная из чьей-либо мечты или кошмара.

Он не обедал. Иногда просто забывал об этом.

Чья-то тень упала на него, и он проснулся. Рыжую дымку вечернего солнца закрыла фигура девицы. Та выглядела нервной и бледной, и Кридмур успел забыть, что в ней нашел. Он даже имени ее не помнил.

— Джон, я тут подумала...

Джон — его настоящее имя. Он не помнил, чтобы сообщал его девице, но в последнее время не просыхал и ручаться не мог. По правде говоря, он не понимал, какое право она имеет так к нему обращаться. Кридмур нахмурился.

— Судно останавливается в Эреле, — продолжила она. — А оттуда, если на север, недалеко до Китона и даже до Джаспера. Там можно подработать на сцене, а все говорят, что я довольно мила. И знаю, у тебя есть деньги. Не знаю, откуда ты их берешь, но вижу, что это не твоя постоянная работа. И еще ты умен — умнее всех здешних парней. Я вот о чем: если хочешь, поедем вместе...

— Я не собираюсь ни в Китон, ни в Джаспер.

— Куда угодно. Мне надоело работать на судне. Джон, я хочу увидеть мир!

— Мир — чертовски отвратительное место. Лучше этой посудины ничего нет.

Он снова надвинул шляпу на глаза, чтобы не видеть ее обиженного лица.

Как только расстроенная девица ушла, Кридмур вернулся к роману. Он чувствовал, что там все закончится хеппи-эндом, хотя в подобный финал и не верилось, хоть убей.

В шезлонге он задремал. Проснулся под вечер, встревоженный далеким воем птицелетов. Все мышцы его стареющего тела напряглись, во рту появился кислый привкус страха. Он не двинулся с места, лишь чуть приподнял шляпу, чтоб оглядеть алеющее вечернее небо. Вскоре в нескольких милях вдали показалось шесть черных точек, летевших строем высоко над равнинами. Передовой дозор Линии. Они чадили, перечеркивая небо черными полосами. Вой перешел в гул, а когда дозорные пролетали над головой — в стрекот железных крыльев. Кридмур невозмутимо надвинул шляпу на глаза. Гул затих, и он снова расслабился.

Ел он один в каюте, зубами отдирая от кости куски вареного мяса.

Вечером Баффо устроил в баре целое представление. Юноша зализал назад волосы, выгладил костюм, отчистил ботинки от крови и выглядел вполне нарядно. Он навалился на барную стойку и кричал, стараясь перекрыть шум парохода. Брюнетка снова вернулась к нему. Баффо сорил деньгами и хвастал тем, как; их получил. Он пьянел, пошатывался все сильнее, и рассказ его менялся: сначала он, дескать, был знаменитым игроком; потом стал настаивать, что сколотил состояние, снабжая ружьями осажденные города на плато Элмо и пробиваясь сквозь баррикады Линии; затем уверял, что ограбил банк в Джаспере; дальше хвалился, что изобрел чудодейственное средство от головной боли, но один маленький пронырливый северянин надул его с патентом.