Гнозис. Чужестранец (СИ) - Элейский Иван

— Этот обет я заключаю добровольно и клянусь, что не нарушу данного слова. Я не раскрою тайны, которая мне стала известна, и не причиню вреда тому, с кем заключаю обет. Если один умрет, то другой станет свободен. Если я предам эту клятву, то приму всю тяжесть наказания от людей и богов. Да будет кровь тому свидетельством.

Они закончили говорить ровно в тот момента, когда Платон закончил обматывать их руки. Он замялся на секунду, но потом резко резанул по своей ладони. Нож оказался очень острым, кровь брызнула на ленту и он положил руку сверху, повинуясь интуиции. Обет внезапно завсетился, проявив лица всех троих. Каждый был сосредоточен и смотрел только на сияющую ткань.

Внезапно свет потух, а лента мгновенно распалась в пыль. Платон ощутил тепло рук мужчины и женщины и свою вязкую кровь.

Они расцепили руки. Амалзия вытерла руку о штаны, Игорь достал какую-то тряпку из-за пазухи и перемотал кисть. Платон облизнул свою ладонь — кровь была соленой и неприятной на вкус. Сжал кулак — ничего не повреждено, просто резанул по мелкому сосуду, значит, скоро заживет. Он снял свой шемаг и кое-как перемотал руку.

— Завтра поедешь со мной. Не хотел я этого, да придётся, — сказал Игорь.

— А выбора у меня больше нет?

Хотелось оказаться подальше от этих двоих, от непонятных клятв и от дурацкого сосущего чувства. Платон внезапно ощутил, что он смертельно устал.

— Боюсь, что нет, Платон. На какое-то время так точно, — с грустью в голосе сказала Амалзия. — Пойдём, я покажу тебе, где спать. Хватит на сегодня историй у костра.

И он отправился следом за ней, а Игорь остался стоять в темноте.

Утром он проснулся в палатке. Было прохладно, несмотря на одеяло, которое дала ему Амалзия. Он сама тихо сопела рядом. Спящей она была очень красива — исчезло нахмуренное выражение лица, жесткий взгляд был прикрыт веками. Просочившиеся лучи света падали на её рыжие локоны, делая их напоминающими языки огня.

Между ними ничего не было, конечно.

Он вспомнил вчерашнюю ночь и возникшую неловкость, когда она начала раздеваться. Слишком мало знакомы, слишком уж она опасна, какой уж тут секс. Да и он недавно умер, а потом чуть не умер. Может, полумифический «настоящий мужик» бы и не стал бы париться, но Платон предпочёл не запутывать всё еще больше.

Натянул рубашку, выбрался на улицу. В лагере еще было тихо, только у дальнего костра возился мужчина с длинными черными волосами. К нему Платон и направился.

Мужчина был одет на удивление ярко — темно-синий платок на шее, завязанный изящным узлом, рубашка была подколота блестящей брошью, на штанах были подшиты полоски из бархатистой красной материи. Он не носил бороды, в отличии от большинства окружающих, к тому же выделялся острым орлиным профилем.

Платон подошёл и присел рядом. Костер медленно разгорался, над ним болтался походный котелок с толстым слоем нагара. Мужчиина потирал руки, пытаясь согреться.

— Привет, — попытался завязать разговор Платон.

— Ты — Платон. Убийца мантикор, — не отводя взгляда от огня сказал мужчина.

— Ну, вроде того.

— Тебе разрешили отправляться с нами. Лидер счёл тебя смелым. Меня зовут Юфус.

— Рад знакомству, — Платон протянул руку, но Юфус даже не шевельнулся.

— Лидер мягкосердечен. В море тебя бы оставили, не стали тянуть с собой. Лишний груз, лишний риск. Незнакомец, пусть даже сильный, — Юфус делал паузы каждые несколько слов, будто хотел придать им больше веса, заставляя повиснуть в воздухе.

— Хорошо, что мы не в море, ага?

Юфус повернулся к нему и пристально посмотрел в глаза. У него была практически черная радужка, сливавшаяся со зрачком, из-за чего было сложно понять, что его взгляд выражает.

— Для тебя — хорошо. Для остальных — не факт. Это опасное место, Платон. Ты бывал в Миекте?

— Нет, не бывал.

— Каждый мужчина в Миекте учится морскому делу с ранних лет. И первое, чему следует научиться — это нести ответственность за себя и свои действия. Только после этого можно думать об общим деле. Ты можешь отвечать за себя, Платон?

Это проверка? Странный разговор. Какого ответа от него ждут? Важен ли этот диалог? Про Юфуса вчера упоминали, что-то про то, что он не планирует отправляться на Север. Черт, еще бы понимать, что там на Севере. Опять приходится играть вслепую.

— Да. Я знаю, что делаю, и осознаю последствия.

— Посмотрим, — снова уставился в огонь Юфус, — посмотрим.

Они просидели в молчании какое-то время, потом у костра, где вчера сидел Платон, появились Лаз и Илона, так что он отправился к ним.

— Поболтал с Юфусом? Как тебе наш миектец? — вместо приветствия спросил Лаз.

— Странный. Мрачный. Говорит загадками.

— Говорят, что он изгой. То ли переборщил с пиратством, то ли не поделился с кем-то долей, — вполголоса сказала Илона, — и теперь вот вынужден ходить в пустыню.

— Ага, и потому так цепляется за свои побрякушки и платки, типа он всё еще капитан, — добавил Лаз.

Платон порасспрашивал их еще какое-то время. Многое прояснилось. Большая часть караванщиков была уроженцами городов-государств, находившихся к западу отсюда. Города часто враждовали между собой, но при этом поддерживали торговлю. Ближайшим был Псайкра — крупный город, через который проходили почти все караваны, знаменитый своей враждой с северянами, и самоуправством так называемого совета Четырехсот. Тем не менее путешественники город любили за сытную еду, чистую воду и относительную безопасность. Всю южную часть того же полуострова занимал Миект — город моряков, подмявших под себя почти всю торговлю на море, а заодно и пиратство. Жители Миекта, вроде как, были представителями другой культуры, поэтому к ним относились с опаской.

Сами караваны пересекали Бейтанскую пустыню ради того, чтобы добраться до древних городов на восточном её конце. Там всё было странным, обитали чудовища и нарушались законы физики. Главным, ради чего туда ездили, было железо и его сплавы — оно составляло большую часть груза. Иногда караванщики находили некие «урусы», вещи, которые делали невозможное — создавали свет без жара, грели часами, не сгорая, или позволяли залечивать раны в считанные дни. Лаз указал на ногу Платона и сказал, что эта повязка — один из простых и дешевых урусов. Наложенная она быстро застывала и ограничивала движения так, чтобы сустав не повредился еще сильнее, но делать такие повязки никто не умел и не понимал, как они работают.

— А почему вы не добываете железо из-под земли? У вас нет рудников? — спросил Платон.

— Больше нет, — из ниоткуда появился Вол. — Ходят легенды, что когда-то были, что железо и другие металлы добывались из-под земли, как ты говоришь.

— Сказки для детей… — хмыкнула Илона.

— Я склонен им верить, потому что иначе откуда все эти вещи из стали и других странных металлов, что мы встречаем в городах Востока? Полагаю, предки умели добывать железо оттуда, а потом какой-то секрет был утрачен.

— Или рудники исчерпались, — добавил Платон.

— Или так, да. Сейчас уже никак не узнать точно.

— Я слышал, что северяне нашли, как добывать железо, поэтому и стали перекупать все караваны. Готовятся к войне, говорю ж! — снова влез Лаз.

— Лаз, так если они железо начали добывать сами, то зачем им железо из караванов? — спросил Платон.

Ответа не последовало, потому что прозвучал горн — сигнал к отбытию. Все начали хватать свою поклажу и расходиться к повозкам. Только Илона напоследок бросила:

— Если северяне и полезут, то никакое железо им не поможет. У полисов есть, чем их встретить.

Она махнула головой в сторону Амалзии, ковырявшейся с колесом повозки. Девушка сегодня не присоединилась к ним за завтраком, что вызывало беспокойство. Вечером нужно будет обязательно переговорить с ней.

***

Повозка Игоря была такой же потертой, как и он сам. Два уродливых быко-верблюда были запряжены, сам Игорь, ссутулившись, сидел на козлах. Платон забрался и сел рядом.