Вероника Иванова - Право быть

— Зачем вам это нужно? Не могу поверить, чтобы торговец, продающий ночлег, действовал себе в убыток.

— Не бойтесь, свою выгоду я не упущу.

Понимаю: подробного описания причин, вынуждающих отказываться от большей доли выручки, я из этих уст не услышу. Да и не нужно. Разве меня волнуют чужие беды? Правда, ради соблюдения правил торговли все же следует уточнить:

— А если я не соглашусь и уйду?

— Не стану вас удерживать. Всего лишь возьму полную плату за ночь.

Слово «полную» прозвучало чуточку угрожающе. Или мне только показалось?

Помню, старик Мерави, который, конечно, еще не был стариком во времена нашего знакомства, но мне казался таким же древним, как песок пустыни, предупреждал: никогда не вступай в сделку, если предложение следует только с одной стороны, тем более когда эта сторона не твоя. Принимая чужие условия целиком и без изменений, ты не заключаешь торговый договор, а попадаешь в кабалу, ведь за любым договором всегда следят, каждый в оба глаза, Карун и Кейран. Именно поэтому в Южном Шеме, где правила Золотой охоты исполняют со всей возможной старательностью,[1] ни одна покупка не может состояться до тех пор, пока продавец и покупатель всласть не поторгуются друг с другом.

Ночь я смогу оплатить, правда, не хотелось бы опустошать кошелек: кто знает, когда мне могут пригодиться монеты? Зато от одной вещицы избавился бы с удовольствием, почти с наслаждением, поскольку свято верю в народную мудрость, утверждающую, что чем раньше убрать ненавистный предмет из поля зрения, тем быстрее память о нем выветрится из сердца.

— Хорошая сделка. И хотя на нее у меня не хватит денег, не беда. Я тоже некогда приобрел дурную привычку торговаться и… У меня есть что вам предложить.

Кладу на хозяйский стол рядом с книгой записи постояльцев яркий сверток.

— Что это такое?

— Накидка. Такие носят на юге. В наших краях южный шелк редок, и ваша жена или дочь, думаю, будут рады обзавестись обновкой, которая по карману не всякому удачливому купцу.

— Предлагаете купить?

…Купить… продать… это целая память… это всего лишь память… пусть убирается на все четыре стороны, а если не захочет уйти по-хорошему, выгнать ее взашей… купить… продать… но тогда останутся монеты, запятнанные новыми воспоминаниями… нет, никакой продажи…

— Взять вместо платы за ночлег. Вернее, за две ночи и три дня, потому что, как только паром вернется, я уйду.

«И все-таки с головой у тебя не очень хорошо… — с нажимом повторила свои опасения Мантия. — За этот отрез шелка ты мог бы купить весь дом целиком».

Сейчас я меньше всего думаю о деньгах, драгоценная. Мне нужно…

«Самоутвердиться, вот что тебе нужно! Думаешь, избавишься от куска ткани — и сразу забудешь все обиды на Саэнну и ее обитателей?»

Ты, как всегда, попала в самый центр мишени! И не просто думаю. Убежден.

Мантия предпочла промолчать, но и в установившейся тишине чувствовалось, насколько моя спутница разочарована.

Хозяин нахмурил русые брови, в которых уже предательски проступала седина, и качнул головой:

— Не смогу купить ваш шелк. У меня не хватит денег.

— Почему купить? Вы не поняли, почтенный. Обменять. Вы даете мне крышу над головой, я даю вам накидку. Ну, может быть, еще попрошу немного еды.

Он растерянно расширил глаза, чтобы тут же подозрительно их сузить:

— Вас кто-то подослал? Чтобы разнюхать, как у меня идут дела?

Эх, ну почему люди вечно любое доброе деяние поначалу принимают за нечто ужасное и смертоносное? Сам не желает признаваться, из-за чего навязывает незнакомцу сомнительную сделку, а когда я высказал в точности такое же по своей сути предложение, заподозрил неладное и вспылил. Впрочем, обстоятельнейший рассказ о происхождении шелковой вещицы и моего к ней отношения не потушил бы огонь настороженности, скорее наоборот.

…Подослал… о, как ты ошибаешься… я не служу никому, я свободен, я наконец-то могу поступать, как мне угодно… я могу размазать по полу тебя и твои обвинения…

Хочешь искренности? Пожалуйста.

— Если бы мне надо было что-то разнюхать, я бы ушел, не дожидаясь утра, потому что хватит и пары часов, чтобы понять: дела ваши не слишком хороши.

Мужчина сжал кулаки, наивно полагая, что длинные рукава рубашки помешают мне заметить ощетинившиеся костяшками кисти натруженных рук.

Мало? Могу добавить.

— В вашем доме нет ни прислуги, ни постояльцев. По меньшей мере половина, а то и все комнаты давно не топлены и не сушены, остов дома того и гляди начнет гнить изнутри. Я еще чего-то не заметил? Может быть. Но и увиденного достаточно. Вы разоряетесь или уже разорены. Угадал?

Он бессильно опустился на стул.

— А ведь вчера, пуская вас, я подумал, и на мгновение эта мысль принесла мне покой… Я подумал, что вы пришли по наши души и все наконец-то закончится.

— Души?

Из тени дверного проема, ведущего в кухню, выступила невысокая фигурка. Девушка? Скорее девочка. Настороженный взгляд, закушенная губа, тонкие пальчики, вцепившиеся в складки юбки.

— Дочь, — ответил хозяин на не высказанный мной вопрос.

— Значит, вы приняли меня за…

— Убийцу. И поверьте, вчера вечером я впервые закрывал глаза с надеждой.

Потому что не ждал утреннего пробуждения. Что ж, и такое бывает. Но какие обстоятельства могли настолько одурманить разумного с виду человека, чтобы во мне он увидел наемного убийцу? Я почти оскорблен.

— Не хотелось бы расспрашивать, и все же…

Однако разговор пришлось прервать: чья-то ладонь, и, судя по жалобному всхлипу петель, намного сильнее моей, распахнула входную дверь.

Они вошли молча, но вовсе не тихо. Глухой шелест кольчужных колец, прячущихся под форменными кафтанами, стук стальных набоек на каблуках, прерывисто-взволнованное дыхание одного человека и намечающаяся одышка второго, пропитанная приторным запахом чего-то горьковато-гнилостного.

Совсем молодой парень, если свет свечей меня не обманывает, и мужчина постарше, переваливший в жизненном плавании за сорок лет. Бляхи, на цепочках свисающие с правого плеча каждого, жаль, не разобрать, о чем повествует чеканка. Нарочно выставленные напоказ короткие мечи в новеньких ножнах — оружие, нежно любимое обитателями узких улочек и темных тупиков. Если сложить впечатления вместе, получается единственно возможный ответ. Служители закона и порядка? Наверняка. Представители противной стороны предпочитают скрывать признаки своей профессии.

— Доброго дня, капитан! — Хозяин гостевого дома поспешил привстать из-за стола, приветствуя нежданных посетителей. — Желаете получить комнату?