Андрей Астахов - Повелитель кошек

— Ника, ешь шашлык. Он остынет.

— Шеф, не надо подкладывать мне кусочки, я сама возьму… Так, слушайте дальше — в 1998 году Маргулис вышел из состава совета директоров «Диамара», а его место занял некто Ари Цвигль, тоже эмигрант из бывшего СССР. Сайкин к тому времени рассорился с Маргулисом и вернулся в Россию, где счастливо женился на бывшей «Мисс Украина» Ирине Мозырь и занялся торговлей автомобилями. И вот тут происходят странные вещи. В феврале 1999 года во время отдыха в Испании скоропостижно скончался Игорь Кучер — официально от кровоизлияния в мозг. Ровно через год в своей шикарной квартире на Невском повесился Сайкин. Что заставило очень богатого цветущего мужчину, имеющего юную красавицу-жену и трехмесячного сына так поступить, совершенно неясно. Возможно, дело в том, что Сайкиным заинтересовались органы — незадолго до его самоубийства УБЭП арестовал делового партнера Сайкина, некоего Пичикяна, который проворачивал махинации с ворованными запчастями. Но самое странное, что буквально через месяц после смерти Сайкина Маргулис неожиданно вернулся в Россию и с тех пор ни разу не выезжал за рубеж. В 2004 году он получил российское гражданство и переселился из Питера сюда, в родные края. Основал в Н-ске сеть магазинов «Карат» и немного занимался меценатством. Вот и все, шеф.

— Замечательно. Ты отлично поработала, милая.

— Информации в сети о Маргулисе совсем немного, — сказала Вероника, сделав глоток вина. — Большая часть этих данных взята с официального сайта компании «Карат». А про Сайкина Платонов просветил.

— То есть, как я понял, Маргулис находился в Израиле, когда повесился Сайкин?

— Да. Кстати, он охотно давал показания израильским властям, когда расследовалось самоубийство Сайкина. Даже рассказал, из-за чего они поссорились — якобы Ирина Мозырь первоначально была подругой Маргулиса, а Сайкин путался у них под ногами. Короче, любовный треугольник. В конце концов, Сайкин все же отбил девушку у Маргулиса, они уехали в Россию и там поженились. Самоубийство Сайкина было настолько очевидным, что Маргулиса даже не подозревали в том, что он мог «заказать» бывшего друга и компаньона.

— Неужели в биографии Маргулиса совсем нет темных пятен?

— Пока темных пятен не обнаружено, — Вероника берет с тарелки шампур и стягивает зубами кусочек мяса. Я наблюдаю, как она ест, и думаю о своем. Сегодня я узнал о Маргулисе много и ничего. Ничего существенного, что могло бы помочь понять его мотивы.

— А Данилов? — спрашиваю я Веронику.

— Ноль. О Данилове даже Интернет умалчивает.

— Ну, тогда нанесем ему визит сами, — сказал я. — Разыграем богатеньких Буратино, скупающих неизвестные шедевры непризнанных обществом гениев.

— Вы хотите, чтобы я пошла к Данилову с вами?

— Конечно. Сыграешь глупенькую гламурную блондинку, помешанную на живописи. А я буду твоим консультантом — нищим батаном-искусствоведом, идет?

— Я в институте в драмкружке занималась, — заявляет Вероника и обворожительно улыбается. — Такую дурищу сыграю, останетесь довольны.

Ян Васильевич Данилов, как он нам представился, был с тяжелого похмелья. Он оценивающе осмотрел Веронику и, по всей видимости, моя помощница произвела на маэстро нужное впечатление. Должен сказать, что Вероника смотрелась великолепно. И пускай мы приехали на моей «Ладе», а не на «Мерседесе», и платье Вероники, типа от Фенди, было сшито ее мамой, а сумочка якобы от Тиффани была на самом деле китайской репликой — Данилов повелся. Тем более что Вероника сразу сообщила с самым таинственным видом, что о нашем к нему визите не следует никому говорить. После этого художник пригласил нас в дом. Впрочем, «дом» — это сильно сказано. Хибара Данилова на улице Красных Партизан напомнила мне склад бутафории в театре, где можно увидеть все, что угодно, от фальшивой греческой амфоры до пачки памперсов и пароходной сирены. Данилов сразу повел нас в свою студию на чердаке дома, где позволил полюбоваться своими картинами, а сам стоял в позе Наполеона у двери и с маниакальными искорками в глазах наблюдал, как Вероника, охая, ахая и экстатически попискивая, рассматривает его мазню.

— Шикарно! — повторяла она, делая огромные глаза. — Кульно! Нет, Кирилл Сергеевич, просто посмотрите, какая прелесть! Это же прям Мандильяни какой-то.

— Модильяни, дорогая Вероника Михайловна, — поправил я, перехватил свирепый взгляд Данилова и тут же добавил. — Да, пожалуй, что-то есть. Я бы сказал, манера класть мазок…

Честно говоря, творчество Данилова показалось мне достаточно депрессивным, и мое внимание с самого начала привлекла только одна работа — огромное полотно, занимавшее почти всю стену студии. Это был очень неплохой пейзаж, во всяком случае, он в лучшую сторону выделялся среди всех прочих работ Данилова. Думаю, именно про эту картину упоминал в нашем разговоре Маргулис. На картине был изображен меланхолический осенний луг с пожухшей травой, неглубоким оврагом, двумя растущими рядом дубами, старинной мельницей вдалеке и очень живописными руинами в центре всей композиции. Картина мне напомнила лучшие работы Клода Моне, и я подумал, что у Данилова и впрямь есть талант — Маргулис сказал правду. Поэтому я подошел к картине, несколько секунд любовался ей, а потом сказал:

— Вероника Михайловна, вот это полотно мне нравится больше всего.

— Эта картина не продается, — внезапно заявил Данилов.

— Не продается? — Вероника с недоумением посмотрела на художника. — Почему?

— Не продается, — повторил Данилов.

— Даже за тысячу долларов? — спросила Вероника.

— Даже за миллион, — гордо ответил художник, шумно вздохнул и поскреб пятерней свою мохнатую как у орангутанга грудь.

— Жаль, — Вероника скорчила обиженную гримаску. — Я бы купила ее. Такая красивая…

— Могу продать эту, — Данилов показал пальцем на небольшое полотно, на котором голый красный мужчина вел за руку голого фиолетового мужчину по синей траве в ядовито-зеленые заросли вроде как конопли. — За пять тысяч долларов.

— Кирилл Сергеевич, что скажете об этой картине? — осведомилась Вероника, разглядывая шедевр.

— Фовистическая традиция, неплохой колор, достаточно проработанная композиция, — выдал я с самым глубокомысленным видом. — Весьма, весьма оригинально.

— Тебя ведь Кириллом зовут? — вдруг спросил художник.

— Кириллом, — ответил я.

— Слушайте, я тут после вчерашнего… Не поможете страждущему?

Честно говоря, я обрадовался этому предложению. Пьяный Данилов наверняка станет снисходительнее к простым смертным и спустится с Парнаса на землю, так что есть шанс разговорить его и узнать о Завратном. Естественно, мы с Вероникой тут же ухватились за такую возможность расколоть Данилова. Я вручил художнику пятьсот рублей, и он пулей вылетел из студии, оставив нас наедине с его картинами.