Джал Халгаев - Книга Мёртвых

Земля дрожала, сердце — тоже.

Я оглянулся. Прямо в меня летело копье.

Я поскользнулся на льду, и это спасло меня от верной гибели, однако костяное острие копья с зазубринами вонзилось мне в бок, под ребра, прямо рядом с сердцем.

Я рухнул вниз, покатился по склону к озеру и со всплеском рухнул в ледяную воду.

Взгляд затуманился. Напуганное зверье разбегалось в разные стороны, и даже серые силуэты шонков, которые притаились чуть выше, медленно отдалялись, закапываясь в свои подземные норы.

Я выдохнул, ветер свистел в ушах.

Озерцо мгновенно стало красным от крови. Вокруг галдел народ, оба племени собрались вокруг и собирались покончить со мной, выловив меня за капюшон, но внезапно что-то на севере заревело.

Все замолчали. Из последних сил я повернул голову.

Там на горизонте расцветал огромный черный цветок. Темный туман заволакивал небо, и море смерти разливалось по горам, погребая все на своем пути. Даже сейчас мне было ясно, что это конец.

Они побежали. Побежали, хотя, наверное, ясно понимали, что не успеют, как и я понимал.

Через минуту скверна добралась и до нас. На секунду черная волна зависла в воздухе у меня над головой, шипя и плюясь как загнанный в угол зверь, а потом ринулась вниз.

Очнулся я только под утро с адской жаждой и скромной мыслью, что я умер. Ан нет, все еще жив, и копье торчит аккурат из левого бока, поигрывая лучами солнца на идеально гладком ровном древке.

Я застонал. Стиснул древко у наконечника и попробовал его выдернуть, но не тут-то было. Зазубренное, зараза!.. Вообще не представляю, как я еще жив.

Я огляделся, с содроганием вспоминая про волну тьмы, но вокруг все выглядело таким нетронутым, будто мне все привиделось. Но копье-то здесь!

Только подняв правую руку над собой, я понял, как сильно ошибался над всеобщей «нетронутостью». От пальцев до самого плеча, видного из-за ободранной шерсти, моя кожа стала черной как ночь и треснула в нескольких местах, обнажая кровавое жилистое мясо.

Меня стошнило прямо в воду.

Подгребая целой рукой, я вытащил свое тело на берег и попробовал перевернуться на бок, чтобы доползти своего убежища, но все тело внезапно охватила волна нечеловеческой боли.

Закончив кричать, я закусил зубами шерстяной воротник и пополз на спине, ощущая, как из меня вместе с кровью выходить жизнь, а черная зараза с каждой секундой распространяется все дальше.

Я взвыл. Боль все хуже…

«Ползи! Ползи! Или ты хочешь сдохнуть? Здесь?! Вот же-ж… экая анафема…».

Перед глазами все плясало, с каждым ударом сердца из раны выливалось все больше крови.

«Зараза! Ползи, ползи! Ты обещал себе, что умрешь только на свободе, так что ползи!».

И я полз. Полз, как только мог, дрыгаясь в конвульсиях и оставляя за собой длинный алый след на снегу. Все — чтобы выжить. И выбраться. Как я об этом забыл? Как я мог забыть, что мечтал о свободе?

Это открыло во мне второе дыхание.

Едва живой, я добрался до своей пещеры и ввалился внутрь, хватаясь трясущимися в лихорадке пальцами за сундук.

— Зелье Исцеления, мать вашу, — прохрипел я. — Одна штука, чтоб тебя. Лишь бы помогло…

Зеленая, мутная, с пузырьками на поверхности.

— Где же ты? Черт! — стекляшки все время выскальзывали из рук, и я боялся, что они разобьются. После долгих копаний я, наконец, выудил из сундучка нужный мне флакон и положил его рядом с собой, заготовив нож.

Надо вытащить, иначе мне конец. И вовремя выпить зелье, потому что я могу просто снова свалиться в обморок, и тогда уже никакая магия меня не спасет.

Я выдохнул, стараясь успокоиться. Прижал острие ножа к воспаленной коже вокруг наконечника и…

— А-а-а!

Переборов себя, я рванул копье, и то с треском разрываемой кожи вырвалось наружу. Снова крик, снова страдания, и снова бесконечные волны боли, захлестывающие с головой.

Я успокаивал себя мыслью, что случалось и хуже. Когда я сломал обе ноги в горах. Пришлось вправлять. И у меня не было зелья, а теперь есть. Лишь бы не испоганить.

Я зажал края рваной раны пальцами и залпом выпил зелье, вытянув зубами пробку, а после погрузился в долгий сон, полный лихорадочного бреда.

«Я иду по темному коридору дворца, на каждом углу стоит стража.

Я нервничаю, руки неприятно дрожат. Вокруг царит клубящийся мрак, и я буквально ощущаю висящее в воздухе напряжение. Сейчас или никогда. Надо решаться, иначе…

Внезапно чья-то рука утягивает меня за статую оборотня в старых железных доспехах.

— Нат, чтоб тебя волки съели!

— Ладно тебе, Август, — мимолетный поцелуй в щеку. — Кстати, я говорила тебе, что когда ты злишься, ты становишься ну очень привлекательным?

— Да, каждый раз, когда я злюсь. А злюсь я теперь часто.

Я едва вижу во тьме ее лицо, но яркие зеленые глаза горят озорным безумным огоньком, таким холодным, что по спине бежит холодок. Что бы она там ни говорила, а все не так…

— Я даже не знаю, — мурлычет она мне на ухо, — сдержусь ли…

— Мы на приеме, Нат. Тут толпы людей шастают туда-сюда и ищут зрелищ, а на каждом чертовом углу стоят стражники. Как думаешь, что они сделают если застанут нас вдвоем?

— Ну, думаю, мигом растреплют все и всем, и твой любезный дядюшка с радостью сошлет тебя в какую-нибудь далекую пустошь, а меня сожжет на костре.

— Именно, — мои руки тем временем уже блуждают по ее спине.

— А если мы сделаем так?

Внезапно она пропадает. Я со вздохом удивления отхожу, но продолжаю чувствовать ее тело руками, не понимая, что происходит. Мои пальцы, кстати, тоже становятся невидымими.

— Так тебе спокойнее? — слышу я ее голос.

— Вот это да! Где ты этому научилась?

— Должна же я как-то поддерживать свою репутацию ведьмы, э? Ну-ну, не хмурься, Август, так ты становишься похожим на своего покинувшего этот мир старика, а он мне никогда не нравился.

— Ты и не скрывала… Но я тебя не вижу.

— Я не прочь попробовать нечто новое.

— Как вам будет угодно, госпожа…».

Не знаю, сколько я там провалялся без сознания, но потрепало меня знатно. После моего «чудесного» возвращения в этот мир, я выблевывал свои внутренности еще дня два подряд, не в силах даже подняться с пола, и вскоре в пещере начало смердеть почище всякой помойки, из-за чего пришлось ее оставить.

Сбитый с толку догадками о том, как мне удалось выжить, и куда делась вся живность, я двинулся обратно на юг, надеясь, что хоть там все осталось нетронутым, и я отыщу хоть какой-нибудь приемлемой еды.