Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

— Магия? Еще один странный вопрос. — Теперь отвернулся Гарн. — Возможно, когда-то я верил, — наконец тихо сказал он. — Я верил, до того дня на поле Тралла, когда Жнецы скосили наш отряд, как траву на лугу, проклятые вампиры повылазили из всех могил, а наши волшебники стояли и ничего не могли сделать. После этого я не знаю, верю ли я вообще хоть во что-нибудь. — Тут он указал на герб, вырезанный на воротах. — За исключением этого дома и чести семьи.

Фазад повернулся и потрепал Тучу по холке. — Три вещи помогли мне без опаски перевалить через Огненные Горы, проехать через лес Бардун и по равнинам Суррении. Туча — первая. Тебе ничего не говорит это имя?

Гарн покачал головой. — Ничего.

— Это лошадь Барона Иллгилла.

— Иллгилла? — как во сне повторил сенешаль. Услышав имя хозяина, Туча негромко заржал, шагнул вперед через снег и обнюхал тунику Гарна. Сенешаль с удивление посмотрел на серого в яблоках мерина, который в ответ посмотрел на него темным взглядом коричневых глаз, так непохожих на глаза его нынешнего хозяина; в глаза коня светился полу-человеский, полу-животный ум.

— Это необычный конь, поколение за поколением он жил в Тралле, во дворце Иллгилла. Он говорит со мной, а я — с ним. Он, через все опасности, привез меня сюда, где, как он знает, у меня есть друзья, — продолжал мальчик.

— Очень странная история; но и странные истории бывают правдой, — ответил Гарн. — Но ты говорил, что есть еще какие-то две вещи, которые помогли тебе.

Фазад кивнул. — Вторая — судьба: судьба и несколько слов, которые отец сказал мне в день битвы, в тот самый день, когда закончилась его жизнь, потому что даже тогда, когда солдаты Исса продали меня в рабство и я прислуживал в кабаке, эти слова, как эхо, звучали у меня в голове.

— Что за слова?

— Он рассказал мне о клятве крови между нашими семьями, и о том, что если что-нибудь случится с ним, я должен буду добраться до Перрикода и найти дом со знаком солнца и бушелем пшеницы.

— Ты нашел знак, но ты знаешь и мое имя. Откуда?

Мальчик на мгновение замолчал. — Опять магия — когда я скакал через этот город, Перрикод, мне показалось, что я вижу его таким, каким он был восемь лет назад, до битвы на болотах. Солнце сияло, улицы были полны людей, теперь, конечно, мертвых. Я слышал их голоса. А потом я увидел тебя таким, каким ты был тогда, помоложе, и дети что-то кричали тебе, когда ты шел по улице, и я услышал, как они называли тебя Гарн, сенешалем клана Иремэдж, а потом увидел как ты сам спишь в доме, и тут я резко очнулся, было холодно и темно, но передо мной был дом, я увидел знак солнца и пшеницы, и понял, что нахожусь в безопасности.

Лицо Гарна побледнело, как если бы на него действительно легла тень его самого, прежнего. Он в очередной раз отвернулся от мальчика и посмотрел на тени, кольцо которых все плотнее сужалось вокруг них. — Парень, похоже на то, что тебе есть, что рассказать. — Он потрепал Фазада по плечу. — Я верю всем твоим рассказам. И сегодня ночью и всегда я буду верен клятве крови между Иремэджами и Фаларнами. Пошли внутрь. — Он повесил секиру на пояс и могучим толчком единственной руки открыл двойные двери, ведущие в особняк. — Заводи коня внутрь.

— Тучу не нужно вести, — ответил Фазад. — Он понимает человеческую речь не хуже, чем ты ли я. — Мальчик кивнул и с негромким ржанием конь вошел внутрь. Сенешаль удивленно покачал головой, но ничего не сказал и, жестом показав Фасаду идти за конем, закрыл за ними ворота. Они оказались в маленьком дворике, вымощенном булыжниками, небо быстро темнело, слева находились конюшни, покрытые тонким слоем снега. Сенешаль толкнул дверь конюшни, и Туча покорно вошел внутрь, оба человека последовали за ним.

Снаружи был жестокий холод, но в конюшне было тепло и пахло свежескошенным сеном. Старая лошадь, стоявшая в одном из стойл, с любопытством смотрела, как они входили.

— Это старушка Огненная, — сказал Гарн, ласково толкнув лошадь. — Она привезла меня обратно из Тралла. — Сенешаль наполнил кормушки соломой из корзины, висевшей под потолком, потом накинул попону на спину Тучи и своей единственной рукой ловко застегнул ее под животом коня.

Увидев, что лошадь удобно устроилась в стойле, он повернулся к Фазаду. — Пошли, парень: твой конь уже в порядке, а тебе нужно поесть и согреться. — Несмотря на плащ из волчьей шерсти губы мальчика посинели и он дрожал от холода.

Гарн взял Фазада за руку и помог ему пройти через дворик туда, где две ступеньки вели к массивному каменному дверному проему. Сама дверь была приоткрыта, изнутри мерцал желтый свет масляных ламп. Когда они вошли, сенешаль тщательно закрыл дверь и опустил за собой засов.

Фазад оказался в обширном каменном зале, в котором повсюду стояли заржавленные доспехи, а на голых каменных стенах висело самое разное оружие, образуя замысловатые узоры. Сенешаль провел Фазада через зал и свернул направо в небольшую комнату, заваленную разбитой мебелью, частично завешенной грязными покрывалами. В очаге горел огонь, на плите подогревался горшок с кашей.

Гарн кивнул на грубую табуретку, мальчик сбросил с себя плащ, который упал на пол, обняв его ноги. Теперь, когда Фазад был в доме и без плаща, он выглядел менее жестоким, менее диким — скорее хилый, дрожащий ребенок. Гарн наложил на тарелку немного каши и внимательно смотрел, пока Фазад жадно ел ее. — А теперь, — сказал он, когда тарелка опустела, — расскажи мне о твоем путешествии.

Мальчик вытер губы обратной стороной ладони. — Это долгая история.

Сенешаль показал на темное небо за окном. — Нам идти некуда. Ночь, и никто не ходит по улицам Перрикода, как тогда, во времена получше. Теперь там бродят только проклятые слуги Исса.

— И вампиры?

Гарн тяжело кивнул. — Да, и они. Но здесь мы в безопасности. Рассказывай свою историю.

И Фазад начал. Он рассказал о том, как после битвы при Тралле стал рабом и был продан хозяину гостиницы. Как семь лет спустя в одну темную ночь, такую же темную, как эта, и так же полную вампиров, появился, как выходец с того света, Джайал Иллгилл, которого все это время считали мертвым, появился в той самой гостинице, где Фазад был рабом. Джайал Иллгилл, похожий на призрака, чья судьба саваном висела на нем, — и он искал кого-то. Как Джайал поговорил с ним и потребовал, чтобы он, Фазад, никогда не забывал о своем благородном происхождении. В ту ночь Фазад как будто в первый раз очнулся от долгого сна, в первый раз ему стало стыдно того, что он раб и в первый раз он возненавидел тех, кто продал его в рабство. Как к нему пришли на память слова отца, "иди в Перрикод", и как он поклялся себе, что теперь всегда будет Фаларном. Как Джайал поручил ему позаботиться о Туче.