Отражения свободы (СИ) - Залата Светлана

На третий раз Саша не выдерживает. Тем более что ночной сон, наконец не принесший сильного чувства разбитости на куски по пробуждению, подарил ей отличную идею. И она достаточно хорошо себя чувствовала, чтобы ее исполнить.

В Резиденцию она попала без труда — никто не чинил препятствий. Да и где держат Анну Александрову дежурный на входе объяснил без вопросов. Точнее, где найти приставленного к ней охранника.

Держали Аню в том самом помещении, где когда-то коротала часы в ожидании липового приговора сама Саша. А у двери и вправду сидел охранник. Им был как-то виденный на одном из практических занятий молодой оперативник по имени Артем. Стоит только заикнуться о цели визита, и он пускает Сашу в «камеру» без всяких дополнительных вопросов. Наверное, ее велено пустить. Или он знает всю историю. Или… Какая разница?

Саша кивает парню и проходит за дверь, буквально чувствуя разлитое в воздухе напряжение.

Анна, стоящая у стены комнаты-камеры, разворачивается. От тоски и злости в ее глазах, разлитых в Отражении густым флером, у Саши начинает ныть где-то в груди.

Ее отец мертв. Мать сбежала, и, судя по всему, не собирается возвращаться, прячась где-то в обширных лесах Северного Кавказа. Возлюбленный погиб, дом разрушен, а сама Аня может лишиться силы, если будет доказано ее деятельное и добровольное участие во всей этой истории с бомбой.

Но все же она не выстрелила. Могла. Аня ведь не одну секунду стояла с ружьем, нацеленным Саше в спину — и не выстрелила. Но теперь она упорно отказывалась рассказывать следователям хоть что-нибудь молча на допросах. Копая себе могилу.

— Убирайся, — Аня делает шаг вперед. — Мне не нужны ваши льстивые уговоры, ублюдочные убийцы. От тебя в особенности.

— Аня…

— Пошла вон отсюда, иначе, клянусь, ты заплатишь за убийство моего отца, и мне будет плевать на последствия!

— Александрова, немедленно прекратите угрозы, — вмешивается Артем.

— Аня, твой отец отдал жизнь за твое будущее, он…

— Заткнись, мразь, — Аня шагает вперед, занося кулак.

На секунду Саша встречается с ней взглядом — и убирает собственную защиту, вызывая перед внутренним взором последний разговор с Анатолием, буквально посылая его в разум бывшей подруги.

Контакт длится несколько секунд.

Потом спохватившийся Артем отбрасывает Аню с занесенной для удара рукой назад одним взглядом. Впрочем, та и не сопротивляется.

Саша покачивается от резко появившейся слабости.

— Неродова, ты как? — с участием спрашивает Артем.

— Нормально, — Саша чуть улыбается. — Все в порядке.

— Посмотри на меня, — оперативник протягивает руку, чтобы развернуть ее к себе, но Саша отшагивает назад на одних рефлексах, смутно ощущая вновь ту удавку на шее. — О, извини…

— Все в порядке. Я сама этого хотела. Я пойду…

— Ты уверена?

— Уверена, — Саша кивает Артему и быстрым шагом покидает камеру. Почти бегом.

Близость оперативника пугала. Стоило связи разорваться, а Анне покинуть ее разум, как откуда не возьмись, навалился страх.

В кармане пикнул телефон. Сообщение от Серафима с парой слов.

Зайди ко мне. Сейчас.

Уже узнал что она тут? Как?

Первой мыслью было сбежать, но ноги сами несли ее к рабочему месту Серафима. К страху присоединилась зарождающаяся в груди боль и слабость, только усиливая неприятные переживания. Вокруг проходили люди, и только ужас того, что кто-то узнает, увидит ее слабой, не давал упасть на пол и свернуться клубком.

Серафим ждал ее около поворота в тупичок, где и располагался его кабинет. «Вечный резервист», как маг сам себя называл, довольствовался очень небольшой комнатой со столом, парой стульев, крошечным диваном. И телевизором с игровой приставкой, резко контрастирующей со шкафами по периметру, буквально заваленными старыми книгами и делами. Когда-то в комнате находилась часть архива, и избавляться от оставшегося от него хлама маг не стал.

Саша застыла на мгновение, когда Серафим без слов положил ладонь на плечо. Застыла от ужаса, который буквально приковал к месту, и от глухой, тяжелой боли, непонятно с чего разливающейся по телу.

— Я ведь говорил не использовать магию, Саш, — наставник чуть подталкивает ее к двери в кабинет. Сейчас Саше кажется, что без этого она бы тут и свалилась, как куль с дерьмом.

— Что…

— Идем. Расслабься, не съем, — наставник заводит ее в кабинет и заставляет сесть на диван.

Сердце колотится у горла, страх разливается по жилам, хотя парадоксальным образом прикосновение Серафима чуть разгоняют панику и ослабляют свинцовые объятия тяжести. Особенно когда ладонь смещается с плеча на основание шеи.

— Наклони голову. И постарайся дышать настолько глубоко, насколько можешь, — горячие пальцы словно ощупывают позвоночник.

Саше кажется, что только это ощущение не дает ей разом взлететь к потолку и свалиться в бездну. Она близка к обмороку как никогда. И вовсе не факт, что отдалившийся мир вернется хоть когда-нибудь. По спине течет пот, сердце бьется о ребра с какой-то глухой болью, и леденящий страх, чуть уменьшившийся было от появления Серафима, вновь расправляет крылья без всякой на то причины. Маг тем временем садится на подлокотник дивана, продолжая удерживать свою теплую ладонь на ее шее. Или это просто ее кожа липкая и холодная, и все это тепло прикосновения только иллюзия? Что происходит? Почему ей кажется, что еще секунду, и она свалится в пропасть, из которой нет возврата?

— Что… Со мной? — язык заплетается, и Саша чувствует подкрадывающийся ужас, понимая, что еще немного и речь ей откажет.

— Последствия истощения, — Серафим говорит совершенно спокойно, даже буднично. — Не утерпела ты, Саш, пошла к Анне общаться. Показала ей слова отца?

— Да, — в груди давит.

— Понимаю. Но я не просто так запретил тебе использовать магию.

— Я… Что… Теперь?

— Сиди теперь, — неожиданно усмехается Серафим. — Спокойно сиди, постарайся не впадать совсем уж в панику и дыши глубже. Не мешай тому, что я делаю, и не применяй магию больше. Ну и меня послушать можешь, если хочешь. Или нет — как обычно.

— Я… Не знала, что, — дышать тяжело. Почему? — Так будет, это…

— Это неудивительно, если учесть, что на половине занятий по теории целительства ты с Анной в морской бой играла.

Саша вздрагивает и чувствует, как жар расползается по щекам. Жар стыда. Основы целительства ей были интересны, учебники вдохновляли… Пока не выяснилось, что преподающий их маг умел наводить сонливость одним своим видом, а монотонность речи и обилие специфических терминов, которые он еще и никогда не объяснял, только запутывали Сашу и не сходились с узнанным из книг. К стыду своему, она безнадежно упустила большую часть объяснений, просто пытаясь не выглядеть уж совсем витающей в облаках на занятиях. Стоило прислушаться к голосу сухого пожилого волшебника, как начинало тянуть в сон и болела голова, прям как на школьной алгебре. То, что рассказывал и показывал наставник, было в тысячу раз более понятно и еще и практически применимо.

Но она не знала, что Серафим был в курсе этого пробела в образовании своего ученика. И при том ничего не сказал. Саша хотела вместе с Анной после оперативной практики попробовать самой разобраться во всех конспектах, и учебниках… Но теперь, кажется, пришло время платить за свою глупость.

— Я понимаю, что Петровский несколько далек от адептов и иногда слишком углубляется в специфическую терминологию, — в голосе Серафима нет осуждения. — Так что на тему истощения и его последствий лекцию проведу сам. Короткую, не обессудь.

Все настолько плохо?

Скоро она умрет? Саша готова в это поверить, чувствуя, что буквально разваливается на куски. Сколько еще ей осталось?

— Давай начну с простого, — голос мага размеренный и совершенно спокойный, хотя и безразличным не кажется. — Несмотря на весьма паскудные ощущения, твоей жизни ничего не угрожает.

Саша вздрагивает, словно бы ее поймали с поличным. И хочет провалиться под землю — хотя бы потому, что даже до конца поверить магу не может.