Сиреневый ветер (СИ) - Lillita

— Точно ли дело в опытах? — с сомнением уточнила Теффия.

— И в них тоже.

— А если честно? — Она взяла его за руку и серьёзно посмотрела в глаза. — Ал, я... Слушай, да, я согласилась сдаться и остаться друзьями, но перестать за тебя переживать всё же не могу. Будь всё в порядке, ты бы не стал так долго отвечать на такой простой вопрос.

— Это правда, просто не вся. — Алрефе всё же отвёл глаза, нервно провёл рукой по волосам, за время обучения отросшим до плеч. — Другая часть правды состоит в том, что мне всё равно некуда уезжать. Но не подумай, что здесь затесалась какая-то драма! Просто у наших видов разные представления о семейных отношениях. То, что вы рассказываете, для нас невозможно, хотя я и понимаю, что где-то оно так и есть, где-то это жизнь... Что же о моей жизни, то как только мой рог перешёл новому хозяину, для семьи я стал никем. И это... Достаточно обычная практика. Спроси других демонов — найдёшь немало с похожей ситуацией.

— И они скажут, что это нормально, — понимающе кивнула Теффия. — Но, кажется, тебя такая ситуация всё же задевает.

— Не совсем. Я сам не хочу возвращаться. Но завидую, что у меня не было и не будет такой семьи и такого дома, куда я рад вернуться. Однако я не хотел портить вам настроение подобными высказываниями, потому что вы можете воспринять их печальнее, чем оно есть.

— Знаешь, я с детства гадала, о чём вообще могут печалиться сильнейшие колдуны. — Теффия задумчиво улыбнулась и, не отпуская руки, продолжила путь на кухню. — Как может чего-то не хватать тем, кто движениями рук перестраивает горы? Тем, чей потенциал уже открывает множество путей? Я думала, те, кто подчинил вершины магии, тем более легко разбираются с более мелкими проблемами. Но видя тебя... Что же, когда ты дорастёшь до полного признания силы, кажется, я буду знать ответ.

— Не думаю, что являюсь хорошим примером, — усмехнулся Алрефе. — Ведь для своего мира я хотя и силён, но неисправен, а у вас признанные могут в самом деле не знать печалей. Я слышал, что тёмная магия постепенно стирает личность, оставляя только покорную ей оболочку, а обычная — выжигает чувства. А, может, это просто страшилка из книги для самых маленьких чародеев.

Теффия повела плечами и промолчала. Они дошли до кухни, забрали оставленный охлаждаться лимонад и шесть стаканов и вместе вернулись в комнату. Общение продолжилось во всё том же бодром и весёлом ключе, не раз перескочив с темы на тему, но неизменно возвращаясь к столь ожидаемым каникулам.

Через полторы недели друзья разъехались. Алрефе с головой ушёл в самообучение и научную работу, в перерывах отвлекаясь на музыку, так же как и в эту ночь, когда он с лютней за спиной пробрался на крышу общежития и окружил себя звуконепроницаемым щитом. Пока что неплохо получались только простые мелодии из сборника для начинающих, а для сочинения своих песен требовалось ещё много-много практики в стихосложении. И также много знаний о том, что вообще стоило воспевать. Не о тьме же баллады слагать, в самом деле!

Сквозь игру он уловил шаги и даже не глядя понял, кто пришёл. Только один демон мог просто тихо сесть рядом, обнаружив ночного певца — милый друг, с которым не так уж часто доводилось видеться, ведь программа магов и убийц сильно различалась, да и Олеонте тоже предпочитал проводить время в окружении себе подобных, либо наедине, снова втайне готовя яды.

Отложив лютню в сторону, Алрефе растянулся на крыше, закинув руки за голову, и уставился на звёздное небо. Холодное, далёкое и всё же пробуждающее внутреннего мечтателя. Ведь ночь — время тьмы, а значит можно допустить, что хотя бы такое небо в других мирах выглядит похоже.

— Ал, — неожиданно обратился к нему Олеонте.

— Мм?

— Я всё-таки думаю, что никогда не смогу понять и принять твои взгляды. И тебе явно не место в этом мире.

— Хех, звучит как аксиома. Не волнуйся, я никогда об этом не забывал.

— Да... Но, знаешь... — Олеонте почесал нос, тоже обратив взгляд наверх. — В какой-то мере я завидую, что ты можешь идти против того, с чем не согласен, не прогибаться под правила и чужую волю настолько, чтобы не стать из-за этого мёртвым принципиальным идиотом. Как по мне, никакие идеалы не могут быть дороже собственной жизни, а верность себе не имеет смысла, если мешает выживанию. Хотя... Может, для тебя оно не так, и где-то пролегает граница, которую ты не сможешь переступить, за которой ты выберешь стать дураком, но не потерять себя. Вот только я не ты. Я слишком... Часть этого мира. Позволил другим определить мою судьбу. Отбросил занятие, которое мне на самом деле нравилось. И... Если мне скажут, я убью тебя. То, как мы сейчас беседуем, не будет иметь значения. Я поступлю по правилам мира, в котором живу, но... Всё же хочу, чтобы ты стал счастлив где-то не здесь. Среди тех, для кого дружба — не просто глупое слово, кто сможет тебя понять.

— Я очень ценю, что ты так обо мне думаешь. И всё же... Как бы я ни хотел уйти, дорога вовне мне закрыта. Я уже без пяти минут инструмент в руках хозяина и, боюсь, смогу покинуть его только одним способом.

— Нет! — непривычно резко возразил Олеонте. — Ты не... Ты не должен умирать, пока не обойдёшь столько миров, на сколько хватит ног!

— Предлагаешь мне жить вечно? — Алрефе рассмеялся, но быстро затих и с печальной серьёзностью посмотрел на друга. — Райлер здесь главная шишка, так что я о нём уже наслышан. Даже если слухи преуменьшают правду, их хватило, чтобы понять: я не смогу долго плясать под его дудку. Либо окажусь принципиальным глупцом, либо потеряю себя, что в общем-то недалеко от смерти, ведь тогда от меня останется только оболочка, выполняющая её прихоти.

— А если ты всё же сможешь вырваться отсюда?

— Тогда я буду ценить каждый день новой жизни, и не позволю сожалениям о прошлом загубить столь желанное настоящее. Я обойду столько миров, на сколько хватит ног, и заведу столько друзей, на сколько хватит красноречия. Я обязательно найду то небо, под которым для меня будет место.

— Среди таких же дураков — точно найдёшь.

— Спасибо за веру в меня. — Алрефе сел и после недолгих размышлений всё же спросил: — А если бы мой шанс уйти зависел от тебя? Насколько ты готов не замечать этого сбегающего дурака?

— До тех пор, пока это не вредит мне, я согласен сколько угодно притворяться слепцом. Если от меня хоть что-то будет зависеть, я не стану мешать, пока мне не прикажут.

Вот оно как. Что же, ответ даже лучше, чем предполагалось. Алрефе поинтересовался не без причины, ведь знал, что с такими успехами Олеонте тоже может попасть к Райлеру — на правах спонсора тот присматривался к способным студентам и забирал себе самых перспективных. Единственный друг с кем судьба, сведя однажды, не спешила отпускать на разные дороги.

***

Обучение в университете длилось семь лет. Лучшие годы, несмотря на типичные трудности студенческой жизни: бессонные ночи над курсовыми и отчётами, завалы в конце семестра, упрямость и требовательность некоторых преподавателей, лабораторные, в которых ничего не сходилось, доклады, по которым материала днём с огнём не сыщешь, расписание, от одного вида которого хотелось лечь и умереть, необходимость встать на первую пару после весёлого празднования... Ведь несмотря на перечисленное, это время также было наполнено тёплым, дружеским общением и полюбившимися занятиями.

Алрефе всё больше влюблялся и в магию, и в музыку, и в те моменты, когда сам учил чему-то других, когда на старших курсах благодаря опыту и хорошей репутации у преподавателей помогал вести пары у младших. Он даже подумал, что если в будущем сможет совмещать науку, преподавание и службу Райлеру, то остаться среди демонов не так уж плохо.

Пока есть отдушина, пока есть милое сердцу дело, можно надеяться сохранить рассудок, подчиняясь жестоким приказам. Ведь что обычно делали подобные ему маги? Отнюдь не только накладывали многослойные защитные чары да заколдовывали различные предметы, организовывали быстрое перемещение и проверяли дары. Они также пытали, убивали, проклинали на долгие мучения. А Райлер имел славу того, кто наживал врагов просто для того, чтобы с ними потом расправиться.