Джон Толкин - Хоббит

«Еще чуть-чуть, – думал Бильбо, – и гоблины захватят ворота. Нас всех перебьют или сгонят в кучу и возьмут в плен. Обидно до слез – после всего, что мы испытали! Лучше бы уж старый Смауг лежал на своем сокровище до скончания века, чем теперь оно достанется этим мерзостным тварям, а бедного старого Бомбура, и Балина, и Фили, и Кили, и остальных постигнет беда; и Барда, и Озерных людей, и веселых эльфов. И не повезло же мне! Несчастная моя головушка! Я слышал песни о многих битвах и всегда думал, что поражение может быть славным. А на самом деле все это очень малоприятно, чтобы не сказать хуже. Хотел бы я оказаться далеко-далеко отсюда».

Ветер разогнал тучи, на западе блеснул алый закат. Бильбо обернулся, и сердце у него занялось от радости: он увидел стремительные черные тени, маленькие, но величественные на фоне алого зарева.

– Орлы! – закричал он. – Орлы летят!

Глаза Бильбо редко его обманывали. Орлы летели по ветру, строй за строем – великое воинство со всех горных гнездовий севера.

– Орлы! Орлы! – кричал Бильбо, приплясывая и размахивая руками.

Эльфы, хоть и не видели его, услышали голос и подхватили. Эхо прокатилось в теснине. Многие в изумлении подняли головы, хотя орлов было видно только с самого гребня.

– Орлы! – еще раз воскликнул Бильбо, но тут брошенный сверху камень ударил его по шлему.

Когда Бильбо очнулся, то никого рядом не обнаружил. Он лежал на плоских камнях Воронова утеса, один-одинешенек. Солнце стояло в зените, день был холодный и ясный. Бильбо промерз до костей, его била дрожь, но голова горела огнем.

– Хотелось бы знать, что тут произошло, – пробормотал он. – По крайней мере, я пока не в числе павших героев, хотя, полагаю, за этим дело не станет!

Он со стоном сел и, посмотрев вниз, не увидел в долине живых гоблинов. Постепенно в голове немного прояснилось, и хоббит различил эльфов, которые бродили между камней. Он протер глаза. Вроде бы в долине по-прежнему стоял лагерь, а у ворот происходило какое-то движение. Если глаза его не обманывали, гномы деловито разбирали стену. Однако повсюду стояла мертвая тишина, не слышалось ни песен, ни голосов; казалось, сам воздух пропитан скорбью. «Значит, все-таки победа, – подумал Бильбо, ощупывая ноющую голову, – но до чего же безрадостная!»

Внезапно на тропе показался человек.

– Эй, там! – слабым голосом позвал Бильбо. – Эй! Какие новости?

– Чей это голос из-за камней? – Человек остановился и стал вглядываться туда, где сидел хоббит.

Тут Бильбо вспомнил про кольцо! «Чтоб мне! Выходит, у невидимости есть оборотная сторона, иначе, думается, я провел бы эту ночь в тепле и уюте».

– Это я, Бильбо Бэггинс, спутник Торина! – крикнул он, поспешно снимая кольцо.

– Хорошо, что я тебя нашел, – проговорил человек, подходя ближе. – Ты нужен, и тебя давно ищут. Если б волшебник Гэндальф не сказал, что последний раз слышал твой голос на этом месте, тебя бы сочли мертвым. Меня отправили поискать в последний раз. Ты ранен?

– Кажется, получил камнем по голове, – ответил Бильбо. – Однако она у меня крепкая и в шлеме. Правда, мне нехорошо, и ноги, как ватные.

– Я тебя отнесу, – сказал человек и легко поднял Бильбо на руки.

Он быстро и уверенно спустился с утеса. Скоро хоббит уже стоял перед шатром в Дейле. Здесь же был Гэндальф, с рукой на перевязи – даже волшебнику досталось в бою. Во всем войске не пострадали считанные единицы.

При виде Бильбо Гэндальф по-настоящему обрадовался.

– Бэггинс! – воскликнул он. – Вот те на! Жив, значит! Как я рад! Уже начал подумывать, не изменило ли тебе везенье. Ужасная история и чуть не кончилась совсем плохо. Однако обо всем после. Идем, – сказал он, помрачнев. – Тебя хотят видеть, – и повел хоббита в шатер.

– Привет тебе, Торин, – сказал волшебник, входя. – Я его привел.

В шатре лежал Торин Дубовый Щит, весь израненный, на полу валялись порванная кольчуга и зазубренный топор. Когда Бильбо подошел, Торин открыл глаза.

– Прощай, славный вор, – сказал он. – Я иду в чертоги ожидания, где пребуду с моими предками до тех пор, пока обновится мир. Я оставляю золото и серебро и отправляюсь туда, где они не в чести, потому хотел бы расстаться с тобой по-дружески и взять назад то, что сказал и совершил у ворот.

Бильбо, охваченный скорбью, преклонил колено.

– Прощай, Король-под-Горой. Воистину печально приключение, которое должно завершиться так; и никакие горы золота того не стоят. И все же я рад, что разделил с тобой его тяготы – это больше, чем заслужил любой Бэггинс.

– Нет! – сказал Торин. – Ты куда лучше, чем думаешь, дитя доброго Запада. В меру отваги и в меру мудрости – что может быть правильней! Если бы все мы ценили еду, шутку и песню больше, чем груды золота, мир стал бы куда веселее. Однако, веселый мир или грустный, я должен его покинуть. Прощай.

Бильбо отвернулся, и ушел, и сидел один, закутавшись в одеяло, и – поверите или нет – плакал так, что голос охрип, а глаза покраснели от слез. Добрая, отзывчивая душа… Долго еще маленький хоббит не мог шутить и смеяться. «Какая удача, – подумал он наконец, – что я очнулся вовремя. Лучше бы Торин остался жив! но хорошо хотя бы, что мы простились по-доброму. Дурак ты, Бильбо, что заварил эту кашу с камнем – никому лучше не стало, а дело все равно закончилось битвой, хотя тут, полагаю, ты ни при чем».

О том, что случилось, пока он лежал без сознания, Бильбо узнал позже, однако приключение уже окончательно его утомило, а услышанное больше опечалило, чем обрадовало. Всем своим существом он стремился в обратный путь.

Отъезд немного откладывался, так что, пока есть время, я расскажу вам о некоторых событиях. Орлы давно с тревогой наблюдали за гоблинами – от их острых глаз не скрылось движение в горах. Поэтому они тоже собрались в великом множестве, под предводительством Великого орла с Мглистых гор и, наконец, почуяв битву, успели в последний миг. Это они очистили склоны, сталкивая гоблинов в пропасти или сгоняя вниз, прямо на копья неприятеля. Как только склоны Одинокой горы были освобождены, люди и эльфы с обеих сторон долины смогли прийти на помощь товарищам.

Но даже вместе с орлами их было меньше, чем гоблинов и волков.

Под самый конец появился Беорн – никто не знает, как и откуда. Он был в медвежьем обличье и, охваченный яростью, казался почти великаном. Рев его гремел громче пушек и барабанов; мощные лапы раскидывали гоблинов и волков, как солому и перья. Беорн напал на них сзади и, словно таран, пробил вражеское кольцо.