Джон Толкин - Хоббит

Гоблины Мглистых гор и прежде ненавидели гномов, но после гибели предводителя ненависть эта вспыхнула с новой силой. Гонцы сновали между горными поселениями и крепостями, ибо гоблины решили покорить весь север. Тайными путями они узнавали все, что происходит; в горах ковали оружие и доспехи. Гоблины начали стекаться по горам и по долам, пробираясь подземными тропами или ночью, под покровом тьмы, покуда у подножия великой горы Гундабад на севере, где был их оплот, не скопилось огромное воинство, готовое с холодами и грозами хлынуть на юг. Здесь они услышали о гибели Смауга и возликовали; ночь за ночью крались они по горам и, внезапно нагрянув с севера, поспели сразу за Даином. Даже во́роны ничего не заметили, пока войско не вступило в окрестности Одинокой горы. Много ли было известно Гэндальфу, судить не берусь, но и он не ожидал столь скорого наступления.

Вот что решили на совете волшебник, король эльфов и Бард – и Даин, ибо предводитель гномов стал на их сторону; гоблинов ненавидели все и при их появлении забыли прочие распри. Единственной их надеждой было заманить гоблинов в теснину между отрогами горы, а самим засесть на гребнях к востоку и к югу. Однако и это было опасно: более многочисленные гоблины могли захватить саму Гору, а потом напасть сзади и сверху; впрочем, времени придумывать другой план или звать подмогу не оставалось.

Вскоре гроза ушла на юго-восток, зато небо заполнила туча нетопырей. Они кружили низко над головами, заслоняя свет и вселяя ужас.

– К Горе! – крикнул Бард. – К Горе! Займем позиции, пока не поздно!

На южном гребне, на склонах и среди камней у его подножия, засели эльфы, на восточном – люди и гномы. Самые ловкие эльфы и люди вместе с Бардом взобрались на вершину восточного гребня, откуда весь север был как на ладони. Им открылось подножие Горы, черное от гоблинов и волков. Очень скоро передовые отряды нападающих обогнули каменный выступ и хлынули в долину. То были наездники на самых быстрых волках; их вопли и крики разорвали воздух. Горстка храбрецов преградила им путь, якобы прикрывая отступление, и пали, а уцелевшие скрылись на склонах по сторонам ущелья. Как и рассчитывал Гэндальф, уловка сработала, и черное воинство в ярости захлестнуло долину, думая настичь бегущего неприятеля. Бесчисленные знамена, черные и красные, неслись беспорядочной лавиной.

Бой был ужасен – ужаснее всего, что Бильбо пришлось пережить. На протяжении часов ему казалось, что страшнее и быть не может – это к тому, что впоследствии он гордился ими больше всего и о них в особенности любил вспоминать, хотя его собственная роль была самая незначительная. Вообще-то, должен сказать, он в первые же минуты надел кольцо и пропал из виду. Правда, от опасности это не совсем избавляло. Такого рода волшебные кольца не спасают от летящей стрелы или скачущего на тебя волка, но помогают убраться с дороги, и можно по крайней мере рассчитывать, что гоблин, размахнувшись мечом, не станет нарочно целить в твою голову.

Первыми в атаку бросились эльфы, давние ненавистники гоблинов. Так велика была их ярость, что мечи и копья зажглись холодным огнем. Едва неприятельское войско заполнило долину, эльфы засыпали его градом стрел, и каждая пламенела на лету. Следом с отрога устремилась тысяча воинов с копьями. Крики их оглушали. Камни почернели от крови гоблинов. Едва противник оправился и начал теснить эльфов, долину заполнил многоголосый рев. С кличем «Мория!» и «Даин! Даин!» гномы Железных холмов ринулись на врага, потрясая кирками, а с ними – ратники Озера, сжимая мечи.

Гоблинов охватило смятение. Едва они повернулись, чтобы отразить новый натиск, как эльфы свежими силами бросились на них сзади. Многие гоблины уже бежали вниз, в надежде вырваться из ловушки, а волки, обратившись против своих, рвали убитых и раненых. Казалось, победа близка.

И тут с вершины донесся крик.

Гоблины взобрались на Гору с другой стороны и были теперь над воротами; другие потоком сбегали вниз, и многие падали и срывались в пропасть, но остальные продолжали бежать, чтобы захватить гребни. Защитники не могли долго сдерживать их напор. Радость победы оказалась преждевременной: они отбили лишь первый натиск черной волны.

Шли часы. Гоблины вновь заполнили долину. Подоспели варги, а с ними дружинники Болга, огромные гоблины с острыми ятаганами. Вечерело, ненастное небо застала мгла, а нетопыри все кружили над головами людей и эльфов и, камнем падая вниз, присасывались к убитым. Барда, оборонявшего восточный гребень, теснили недруги; эльфы сомкнули ряды вокруг своего короля на южном отроге, возле Воронова утеса.

Внезапно раздался грозный клич, и в воротах запела труба. Все забыли про Торина!

Часть стены, поддетая изнутри рычагами, с грохотом рухнула в запруду. В бой ринулись Король-под-Горой и его спутники. Вместо плащей и капюшонов на них были сверкающие кольчуги; глаза гневно метали пламя. Их предводитель сиял, словно золото в отблесках догорающего костра.

Гоблины обрушили сверху лавину камней, но гномы сбегали к подножию водопада и устремлялись в битву. Варг и гоблин бежали перед ними или валились мертвыми. Торин разил топором направо и налево; казалось, он заговорен от ударов.

– Ко мне! Ко мне! Эльфы и люди! Ко мне, о мои родичи! – вскричал он голосом мощным, как боевой рог.

Смешав ряды, гномы Даина ринулись ему на подмогу, с ними – ратники Озера, которых Бард не мог удержать, а с другой стороны бежали копейщики-эльфы. И вновь гоблины оказались зажаты в ущелье; Дейл почернел под грудами их безобразных тел. Варги рассеялись, а Торин наступал на дружинников Болга. Однако он не смог пробиться сквозь ряды врага. За спиной у него, рядом с мертвыми гоблинами, лежало немало людей и гномов, немало прекрасных эльфов, которым еще долго жить бы и радоваться в лесах. Дальше долина расширялась. Спутники Торина были немногочисленны, их фланги – незащищены. Вскоре гномы оказались в кольце противника. Дружинники Болга хлынули со всех сторон, как волны на песчаный обрыв. Никто не мог прийти на выручку смельчакам, потому что атака на гребни возобновилась с утроенной силой; эльфы и люди повсюду терпели поражение.

За всем этим в смятении наблюдал Бильбо. Он стоял вместе с эльфами на Вороновом утесе, отчасти потому, что отсюда легче было спастись, отчасти потому, что туковская его половинка хотела в этот последний час оборонять короля эльфов. Гэндальф тоже был здесь, сидел на камне, как будто в глубокой задумчивости – наверное, готовил последнее волшебство, намереваясь дорого продать свою жизнь. Казалось, конец близок.