Анна Завгородняя - Метелица

Харек принял ее и разломил пополам. В нос ударил пьянящий аромат выпечки и меда. Я потянулась к своему куску, в то время как Желан странно напрягся и резко втянул воздух.

Харек что-то сказал, пока я принимала из его рук свою часть пирога, а я почему-то повернулась и посмотрела на Трюггви, глаза которого сияли в нетерпеливом предвкушении.

— Пусть ваша жизнь будет наполнена радостью и любовью, — сказал младший сын Вальгарда и я первая откусила от сдобы.

— Сладко! — вот что я подумала, едва тесто растаяло у меня на губах, но в тот же миг Желан вскочил из-за стола и со всей силы ударил меня по руке. Харек удивленно и даже как мне показалось, раздраженно посмотрел на княжича, а Трюггви рванулся прочь из кухни, да так быстро, что мы услышали только сильных удар захлопываемой двери. А я отчего-то покачнулась и осела на лавку. Минутное головокружение, в глазах потемнело. Желан подхватил меня, когда я стала валиться назад, но Харек успел первым, и я упала в его руки.

— Что за…? — только и произнес северянин.

— Там был яд! — ответил Желан, — Я почувствовал его, когда ты разломил сдобу! Точнее не я, это Хейд!

— Держи ее, — Харек осторожно передал меня на руки княжичу, а я хотела было удержать его ладони, но он уже поднялся на ноги и стремительно покинул кухню, а Желан подхватил меня на руки и перенес в мою комнату. Я чувствовала себя более чем странно. Боли не было, только одна опустошенность и безмерная слабость растекающаяся по телу.

Трюггви летел по тропинке вниз и еще издали увидев своих людей, ждущих его на берегу, закричал, чтобы ладью готовили к выходу в море. Он бежал так, как никогда еще не бегал в своей размеренной жизни и казалось сердце молодого мужчины готово вырваться из груди. Дружинники недоуменно поглядели на бегущего сына вождя, он торопился так, словно за ним гнались все демоны ада, и мысленно покрутив пальцами у виска, тем не менее выполнили приказ, опасаясь не столько гнева сопливого мальчишки, которого никто из них ни во что не ставил, сколько разборок с его матерью. Асвейг в этом деле была строга и умела так преподнести мужу свои кляузы, что порой кто-то из дружинников бывал наказан. Хозяйка Стонхельма была женщиной с каменным сердцем, не чета своему избалованному подлому сыну, и связываться с ней никто не хотел, поэтому к тому моменту, когда Трюггви взбежал на причал, все дружинники уже находились на корабле и отталкивали веслами ладью от пристани. Трюггви сделал широкий прыжок, перемахнув через сходни, которые тот час были затянуты на палубу и упал бы, если б его не подхватил один из воинов.

— Уплываем! — просипел молодой мужчина и дикими глазами повернулся к берегу. Дружинники все как один, кроме тех, кто сел за весла, проследили за его взглядом и увидели несущегося вниз Харека. Они не могли не узнать сына Вальгарда и были удивлены тем, какой яростью исказилось его лицо, когда забежав на пристань, он понял, что корабль уже далеко от него.

Трюггви, тяжело дыша, откинул со лба потные волосы, и улыбнулся, хотя понимал, что кажется испортил задумку матери. Во всей этой истории было слишком много минусов. Начать с того, что непонятный чужак, который ночевал когда-то в Стонхельме каким-то непостижимым образом почувствовал яд или догадался о нем, но думать сейчас о Желане не было смысла. У Трюггви были проблемы и поважнее незнакомца. Ведь, как оказалось, его мать перестаралась с количеством отравы и девка Харека свалилась с ног раньше положенного срока и теперь его так называемый брат пылает яростью и наверняка захочет отомстить за ее смерть, а в том, что молодая женщина умрет, Трюггви не сомневался ни единой минуты. Была опасность, что обо все узнает Бёдвар, а значит и Вальгард, только вот поверит ли отец россказням своего бастарда? Тут Трюггви колебался, но надеялся, что мать сможет уладить все свои и его ошибки. Теперь оставалось только ждать того момента, когда он вернется в Стонхельм, а там уже вдвоем с Асвейг они решат, как поступить дальше.

Одно согревало душу младшего сына Вальгарда, это осознание того, что хотя бы женщину брата, но он устранил. Это что-то да значило. А с Хареком они разберутся. Позже.

Трюггви отвернулся от причала на котором застыла камнем высокая фигура. Дружинники как-то недобро посмотрели на сына вождя, но ему было все равно, что они сейчас думают о нем. Трюггви был твердо уверен в том, что когда он станет воином, то наберет себе других людей, тех, которые будут верны только ему, а не его отцу.

— Гребите быстрее! — закричал он и удовлетворенный звуком собственного голоса направился на нос ладьи, туда, где и было его место. Место будущего вождя.

— Что ты чувствуешь? Тебе больно? — Желан склонил надо мной свое лицо так низко, словно собирался меня поцеловать.

— Мне не больно, — произнесла я тихо. Казалось губы немели, и я стала кусать их зубами, опасаясь, что яд скоро наложит на них печать молчания. Все тело словно перестало мне подчинятся и еще сильно клонило в сон, только я понимала, что спать-то мне сейчас как раз нельзя.

— Прости меня, — вдруг горячо заговорил княжич и схватив мою руку в свою стал покрывать ее горячими поцелуями, которые я едва ощущала.

— Прости, что не успел, — голос мужчины сорвался, — Прости, что сперва предал, а потом не успел. Я все время все делаю не так. Столько ошибок, за которые расплачиваются другие. Ты и Милава, мой отец и даже Харек!

Заметив, что мой взгляд поплыл, княжич схватил меня за плечи и с силой встряхнул.

— Не спи! Не смей! — закричал он и я с усилием раскрыла глаза.

— Я ведь все еще люблю тебя, — еле слышно произнес Желан, хотя я и так знала это, — Сильнее чем прежде! Когда чары моей матери развеялись, и я оказался рядом с другой женщиной, ты даже себе не представляешь скольких усилий мне стоило не прогнать ее прочь и не сорваться на ни в чем не повинной девушке. Хуже всего оказалось то, что она носит моего ребенка. Я был готов порвать с ней, заплатив откуп ее отцу, да и самой Милаве вряд ли нужен такой муж, как я, но узнав о ее положении не решился.

Я даже смогла улыбнутся.

— Возвращайся к жене, Желан! — удалось мне сказать и в тот же миг он наклонился ко мне, целуя мои губы, а я даже не смогла оттолкнуть его прочь. Руки так и остались лежать поверх одеяла, которым меня укутал княжич. Такие же безвольные, как и я сама. И тут чьи-то руки оторвали от меня молодого князя. Подошедший сзади Харек поднял Желана, словно котенка и отшвырнул в сторону.

— Убрал руки от моей жены! — прорычал северянин в ярости. Он еще не отошел от предательства брата, которому на миг поверил, а теперь еще и князь!