Луна и солнце - Макинтайр Вонда Нил

— Кучер!

— Тпру!

Мари-Жозеф выглянула из окна. В ночном воздухе ощущалось густое, жаркое дыхание усталых лошадей. В опустевших садах царила непривычная тишина, фонтаны не журчали.

— Пожалуйста, поезжайте следом за моим братом!

— Но, мамзель…

— А потом будете свободны целый вечер…

— Да, мамзель!..

Он развернул лошадей.

Ив перебегал от одной повозки к другой, пытаясь руководить двумя группами рабочих одновременно.

— Так, вы, — возьмите ванну! Она тяжелая. Осторожно! Эй, вы! Не трогайте лед!

Мари-Жозеф распахнула дверцу экипажа. К тому времени, как усталый лакей соскочил с запяток, чтобы помочь ей, она уже бежала к повозкам.

Над фонтаном Аполлона был раскинут гигантский шатер. Внутри мерцали свечи, освещая шелковые стенки. Шатер сиял, словно огромный фонарь.

Целые ряды свечей, расставленных по краям Зеленого ковра, проливали мягкий рассеянный свет на дорожку, ведущую по холму к Версалю. Этот широкий ровный газон, обрамленный посыпанными гравием дорожками и мраморными статуями богов и героев, словно делил парк пополам, простираясь между фонтаном Аполлона и фонтаном Латоны.

Мари-Жозеф, придерживая юбки, кинулась к повозкам. Ив разрывался между ванной, обителью чудовища, и саваном во льду.

— Мари-Жозеф, не позволяй им трогать образец, пока я не вернусь! — небрежно бросил Ив через плечо, как будто ничего не изменилось, как будто он не вступил в орден иезуитов и они по-прежнему жили на Мартинике, она по-прежнему вела его хозяйство и ассистировала во время опытов.

Ив бросился в шатер. С шелкового полога бесстрастно взирал солнечный лик — эмблема короля. Двое мушкетеров развели полог в стороны, пропуская Ива.

— Осторожно уберите лед, — велела рабочим Мари-Жозеф. — Перенесите тело.

— Но отец де ла Круа приказал…

— А теперь приказываю я.

И все-таки рабочие колебались.

— Вдруг мой брат забудет об этом образце до утра? — предположила Мари-Жозеф. — Тогда вы прождете всю ночь.

Они неохотно, но безропотно повиновались и стали убирать лед с закутанного в саван тела. Осколки льда со звоном посыпались наземь. Мари-Жозеф внимательно следила, чтобы рабочие не повредили образец. Она помогала Иву и прежде, когда была маленькой девочкой, а он — мальчиком-подростком и оба они учили латынь и греческий, читали наивного старца Геродота и Галена, штудировали Ньютона. Разумеется, Ив всегда первым выбирал то, что ему по душе, но никогда не возражал, если она норовила улизнуть, захватив Ньютоновы «Principia»[3], или спала, держа их под подушкой. Мари-Жозеф очень опечалила пропажа книги господина Ньютона, она мечтала разыскать еще один экземпляр и гадала, не открыл ли он за последние пять лет новые закономерности движения планет, не дал ли новое объяснение природы света или силы тяготения.

Рабочие подняли закутанное в саван тело. Осколки льда посыпались на гравийную дорожку. Мари-Жозеф направилась вслед за рабочими в шатер. Ей не терпелось как следует разглядеть морскую тварь, живую или мертвую.

Фонтан Аполлона и прилегающий участок земли скрывал огромный шатер. Под шатром фонтан окружала стальная клетка. В этом новом узилище из воды вздымался, знаменуя рассвет, Аполлон на золотой колеснице, запряженной четверкой солнечных коней, а дельфины и трубящие в раковины тритоны возвещали о наступлении утра.

«Странно, — подумала Мари-Жозеф, — Аполлон мчится с запада на восток, против солнца».

От края каменного бассейна к деревянному помосту на уровне воды вела лестница из трех низких, широких ступеней. Шатер, клетка, лестница и настил были установлены для удобства Ива, но загораживали вид на колесницу Аполлона.

У самого входа в клетку на настиле из прочных, гладко оструганных досок стояло лабораторное оборудование. Перед этой импровизированной лабораторией были расставлены несколько табуретов, два кресла и целый ряд канапе.

— Можете положить образец на стол, — сказала рабочим Мари-Жозеф.

Они послушно исполнили указание, явно радуясь, что наконец избавятся от смердевшей зловещей ноши.

В черной рясе, высокий и изможденный, у входа в клетку стоял Ив. Рабочие попытались поставить ванну на край бассейна.

— Осторожно, не уроните, ставьте, ставьте!

Морская тварь закричала и забилась. Дно ванны заскрежетало по камню. Один из рабочих громко выругался, другой, бросив испуганный взгляд на Ива, пихнул товарища локтем в бок. Мари-Жозеф хихикнула, прикрываясь ладонью. Хоть Ив и был священнослужителем, брань его не смущала.

— Осторожно спускайте ее по ступенькам, тихо, плавно! А теперь под воду!

Ванна со стуком запрыгала вниз по ступенькам, но в конце концов рабочие установили ее на помосте. Ив опустился рядом с ней на колени и стал аккуратно распутывать скрывавшую ее сеть. Не в силах сдержать любопытство, Мари-Жозеф кинулась к нему. Ее шелковая нижняя юбка зашуршала по гладким доскам лабораторного помоста, словно по мрамору Зеркального зала Версаля.

Не успела она добежать до клетки, как полог шатра снова раздвинулся. Вошел рабочий с ведром свежей рыбы и водорослей, поставил его на пол у самой двери клетки и поспешно ретировался. Другие рабочие втащили лед и бочку опилок.

Не удовлетворив любопытства, Мари-Жозеф вернулась к образцу для вскрытия. Она хотела было развернуть саван, но передумала, пожалев усталых, испуганных рабочих.

— Вы, двое, обложите тело льдом, а лед присыпьте опилками. Остальные принесите из повозок оборудование отца де ла Круа.

Они повиновались, стараясь как можно реже прикасаться к морской твари: от нее исходил резкий запах противогнилостного раствора и смрад разложения.

«Иву придется поспешить со вскрытием, — сказала себе Мари-Жозеф. — Иначе будет препарировать скелет с остатками сгнившей плоти».

Мари-Жозеф привыкла к таким запахам за годы, что она ассистировала брату в экспериментах и исследованиях. И словно бы не ощущала зловония. А вот рабочие старались не дышать глубоко и время от времени с несчастным видом бросали испуганные взгляды на Ива и ванну, в которой стонала морская тварь.

Рабочие рассыпали на лабораторном столе поглощающие запах опилки.

— Лед нужно приносить каждый день, — напомнила Мари-Жозеф. — Не забывайте, это очень важно!

Один из рабочих поклонился:

— Да, мамзель. Месье де Кретьен уже об этом распорядился.

— Можете идти.

Они наперегонки бросились прочь из шатра, не в силах выносить смрад мертвой морской твари и стоны живой. Мари-Жозеф придвинулась ближе, привлеченная печальной песней русалки. Рабочие Ива наклонили ванну к краю помоста, зачерпнув воду. Мари-Жозеф кинулась к фонтану:

— Ив, дай посмотреть…

Когда Ив распустил тугие узлы на парусине, ночь огласил скрежет и скрип водяных насосов. В трубах фонтана что-то забурлило, заворчало, а потом из него хлынула вода. Прозрачные струи взметнулись над фонтаном Аполлона, словно в воздухе выросли королевские лилии. Средняя струя поднялась на такую высоту, что обрызгала потолок шатра. Брызги звенящим дождем упали на колесницу Аполлона, зарябили по поверхности бассейна, залили морскую тварь. Пронзительно закричав, она забилась, колотя Ива раздвоенным хвостом. Ив отшатнулся:

— Выключите фонтан!

Тварь с рычанием пыталась выбраться из ванны. Ив отпрянул, увертываясь от зубов, когтей и хвоста. Рабочие кинулись выполнять его приказание.

Тварь тяжело соскользнула в воду, совершив побег и оказавшись в новой тюрьме — в фонтане Аполлона.

Мари-Жозеф схватила Ива за руку. Набежавшая волна растеклась вокруг подошв сапог Ива, словно он шел по воде. Полы его рясы намокли.

«Мой брат шествует по водам, — с улыбкой подумала Мари-Жозеф, — пора бы ему научиться не мочить при этом одежду!»

Струи фонтанов взмыли чуть ли не под самый потолок шатра, потом забили вполовину первоначальной высоты, потом забурлили в соплах. Королевская лилия увяла. Скрип насосов внезапно умолк. Ни рябь, ни даже пузырьки не нарушали теперь глади бассейна.