Любовь Романова - Люди крыш

Услышанное не желало укладываться в голове. Какой народ? Что за инициация? Чего такого она добилась? Это какая-то глупость! Розыгрыш!

Но люди вокруг улыбались, ловили ее растерянный взгляд и шептали что-то ободряющее. Впервые в жизни она чувствовала себя среди своих. И молчаливый Ник, и красавица-Дина, и вон тот старик у огня, похожий на пожилого хиппи, и маленькая девочка с нарисованным на щеке полумесяцем, и высокие женщины в искристых, словно рыбья чешуя, платьях, и даже противный Тим – были сейчас ближе, чем все одноклассники вместе взятые.

Ее усадили на подушку рядом с Мартой. Сунули под нос тарелку с бутербродами, налили легкого вина. Больше похожего на душистый компот с кусочками фруктов.

- За вставшую на Лунную дрогу! – Прозвучал первый тост.

- За мудрость Лунной кошки, вернувшую нам ее! – Подхватили остальные. - За Женю! За ее будущее!

Женя сделала глоток и почувствовала, как по телу вместо тепла разливается холодный страх. А что если все эти люди ошибаются? Ничья она ни дочь. Самая обыкновенная ученица средней школы. Мишень для насмешек! Чучело! Смородина-уродина!

- Марта, мне нужно тебя… вас спросить.

- Тебя, моя милая. Мы все здесь равны, поэтому обращаемся друг к другу только на «ты». Конечно, можно. Спрашивай.

Неожиданно они остались одни у огня. Все остальные тактично исчезли. Почувствовали, что у новоиспеченной дочери накопилось много вопросов для разговора с глазу на глаз.

- Что все это значит? – Женя испугалась резкости своих слов.

- Только то, что я сказала. Ты – одна из Людей крыш.

- Люди крыш? Кто это?

Марта помолчала, ища понятные слова, а Женька залюбовалась ее кошачьим профилем. Пожалуй, стоит вплести его в один из своих скетчей, а фоном дать ночной город…

- Мы другие. Не похожие на тех, кто ходит по земле. Наш мир – это крыши. Сотни маршрутов опутывающих города планеты. Наше время – это ночь, - Марта отхлебнула вина. - Мы рассказываем своим детям легенду, что наш народ произошел от Лунной кошки. Она спустилась ненадолго на Землю, и оставила на ее поверхности следы. После первого дождя эти следы превратились в людей, которым нравилось ходить по крышам.

- Это правда?

- Настолько же, насколько обычные люди произошли от Адама и Евы. Все зависит от того, во что ты веришь.

- А что могут люди крыш?

- Например, спрыгнуть с седьмого этажа и не получить ни одного перелома. Я уже не говорю о синяках. – Марта позволила себе лукавую улыбку. – Мы имеем очень прочный скелет и повышенную регенерацию тканей. Вспомни, у тебя ведь никогда не было серьезных травм. Так?

- Так. – Перед Женькиным взором возникла картинка полугодовой давности. После неудачного прыжка с крыши она, доковыляв до дома, стаскивает пропитанный кровью кроссовок. Ошарашено смотрит на ногу, которую десять минут назад проткнул ржавый гвоздь. Ничего. Только сизое пятнышко. К утру не осталось и его.

- Но это не все. Особое устройство мышечной системы даже без физической подготовки позволяет нам прыгать на фантастические для обычных людей расстояния. А еще мы двигаемся в десятки раз быстрее, слышим не хуже кошек, видим в темноте…

- Марта, но я же ничего этого не умею!

- Научишься. Ты прошла только часть инициации.

- Когда?

- Сегодня. Падая с крыши. Угроза жизни разбудила твои способности.

- А если ты ошибаешься? Если все это случайность? Ну, вываливаются же из окон алкоголики. И ни царапины.

- Алкоголики, говоришь? – Марта залилась низким смехом, - Посмотри на меня. Ничего необычного не видишь?

Ее глаза были цвета темного меда. Каштанового. Такой хранился у них с мамой в шкафу, над холодильником. Если поднести баночку к лампе, то в золотистой жиже вспыхивали искорки. Совсем как в глазах Марты в свете догорающего огня. Но было в них еще что-то. Тревожное. Неправильное.

Зрачки!

Женька судорожно сглотнула. Они оказались вертикальными. Как у кошки. Или змеи.

- Увидела? А теперь смотри, - в руках женщины очутилось миниатюрное зеркальце со знакомой эмблемой на крышке. Она понесла его к Женькиному лицу, и та прикусила язык, чтобы не закричать. В наступившей темноте ее собственные глаза пересекали узкие щели вертикальных зрачков.

Точно таких же, как у Марты.

Глава 3

- Ищет.

- Кто?

- Крысомать. Она всегда ищет, - Змеиные зрачки Сиплого зловеще блеснули в полумраке.

Чухонь вздрогнул. Сиплый на кого хочешь страху нагонит.

- Что ищет-то?

- Цыц! - Горбун больно ткнул его здоровым, как кувалда, кулаком под ребра. - Она слышит.

Легенда об огромной крысе была Чухони знакома. Рассказывали, будто ее вывели после второй мировой войны в подземной лаборатории. Тысячи крыс морили голодом и накачивали химикатами. Они стервенели, пожирали друг друга, пока не осталась одна - самая умная и злобная. Секретное оружие осколков Третьего рейха. Но создатели допустили ошибку. Гигантская тварь вырвалась на свободу, придушила своих мучителей, и скрылась в паутине подземных лабиринтов.

Верить в трехметровое чудовище Чухони не хотелось. Ему вообще не нравились голохвостые грызуны. То ли дело шерстоканы - тараканы-альбиносы размером с крупную таксу. У них на спинках росла мягкая длинная шерсть. Гладишь такого, а он лапками сучит и глаза закатывает. Балдеет.

Чухонь раз набрел на их гнездо под землей. Отловил одного - хотел тренировать для боев. Только шерстокан попался ленивый. Лопал все подряд и спал целыми днями.

- Слышь, Сиплый, дай отдохнуть. Не могу больше - ноги натер, - Взмолился Чухонь.

- Да сожрет Крысомать твою печень! - Раздраженно буркнул тот, но остановился.

«Вот упырь! – Чухонь втихаря разглядывал своего спутника. - Голова лысая, кожа синюшная, нос крючком, глаза водянистые. А взгляд такой злющий, что мурашки вдоль хребта. Еще и горб на спине».

Ноги ничего не чувствовали. Чухонь сел на каменный пол, снял ботинки и пошевелил пальцами в линялых носках.

- Ну и вонь! - Горбун, словно цапля, углядевшая на дне болота лягушку, сунул длинный нос прямо в гриндер. - Тебе туда шерстокан наблевал?

- Это Гоблин пошутил, чтоб ему в паучьем желудке застрять! - Пожаловался Чухонь. - Свои подсунул. На размер меньше. Я спросонья не разобрал.

- Слабак, - Сиплый метко сплюнул на тупоносый ботинок, - Как ты в Братстве оказался, не пойму!

Злая обида сдавила грудь железным обручем. Чухонь отвернулся. Ему еще нет шестнадцати, и в норе он самый мелкий. Знал бы Сиплый, каково это - постоянно терпеть насмешки и только криво улыбаться.

- Не хнычь, задохлик, - В заскорузлой лапе горбуна блеснуло стальное лезвие.- Решим сейчас твои проблемы.

Чухонь испуганно поджал ноги. Сиплый осклабился и отсек ножом тяжелому гриндеру тупой мыс. Со вторым ботинком он проделал то же самое.