Екатерина Хайрулина - Игры в вечность

Он все кричал, словно наивно пытаясь прогнать аннумгунских солдат: «вы не имеете права! убирайтесь домой, грязные свиньи!» Дворцовая стража толпилась вокруг, едва ли не хватая за руки, чтоб сдуру не кинулся в драку – всем ясно, что драться уже бесполезно. А он все кричал, ярился, брызжа слюной, потрясал в воздухе кулаками… но верная стража упрямо тащила назад.

Атну стоял напротив, чуть ухмыляясь, небрежно вытирая испачканную в чужой крови руку о короткую армейскую рубаху, торчащую из-под бронежилета. Дикий матерый волк, голодный волк… и лопоухий дворцовый щенок.

И вдруг мальчишке каким-то чудом удалось вывернуться, он с истошным криком кинулся на Атну, в тонкой руке молнией сверкнул кинжал.

Только Тизкар успел первым. Тело упрямого щенка дернулось, обмякло, рухнуло к ногам. Остальные сдались почти без боя.

Почти. Старый майрушский сотник Мессилим дрался отчаянно, до последнего, как горный лев. И даже когда весь город покорно, словно жертвенная овца, складывал оружие к их ногам, Мессилим, окровавленный, раненый в бок, скрежеща зубами, положил едва ли не десяток аннумгунских бойцов. Безумная ярость в глазах, серый слой пыли на сером лице и широкие подтеки пота, искореженный доспех, чужой медный меч, вместо своего, поломанного, стиснут в руке. Но до конца, пока еще жив – до конца!

Голову Мессилима воткнули посреди площади на шесте, и радовались потом, а потом пили. И жирные мухи стаей вились вокруг поверженной головы, на жаре… Грязь, вонь и мухи, затравленные лица новых рабов, глухой лязг кандалов, груженые добычей ослы… Певцы воспоют эту победу в веках! Победы приятно вспоминать, но лучше – песни о победах. Песни в ее честь.

– Почему ты не хочешь?

Это был не вопрос, а если и вопрос, то не царю, а самой себе. Люди должны выполнять волю богов не спрашивая, не сопротивляясь, их ведь для этого и создали, своими руками, они лишь фигурки на доске. Ресурс для пополнения силы. А силы ей надо много, очень много… у нее есть цель! Жаль только, никому нельзя рассказать.

Люди должны слушаться, не люди даже – «наши человечки», так всегда было проще называть, маленький трюк, чтобы обмануть совесть. Впрочем, тех, первых, иначе и не назовешь – глупые, послушные игрушки. Всего лишь человечки, не люди. Но они изменились. Когда? Как? Никто и не заметил, как это произошло, боги слишком привыкли, что это лишь игра. Перестали замечать.

Но вот сейчас один такой «человечек» упрямо и требовательно смотрел в глаза, словно стараясь понять смысл игры. «Зачем?» – говорил он занесенной над доской руке. И вдруг показалось – он способен понять много больше ее самой… глупо конечно.

– Хорошо, – просто согласился царь, – пусть будет игра.

А еще он улыбался, мягко так, с горькой толикой сожаления, смотрел, как смотрят взрослые на глупых, упрямых, но все же любимых детей. Совсем не так, как люди должны смотреть на богов.

– Ты пойдешь и совершишь этот подвиг в мою честь, – с нажимом произнесла она.

– А если я откажусь?

– Ты? В его глазах сверкнула насмешка.

И тут же внутри ядовитым клубком шевельнулось раздражение – это неправильно! так нельзя! какое право имеет он… Хотелось взвиться в гневе, покарать! убить! снести голову с плеч, распять на кресте. Нет, просто хотелось плакать.

Как она устала. Ну сколько можно? И кажется – все зря, не выйдет ничего, если даже какой-то царь, какой-то человек, способен с ней вот так! Надоело все! Плакать хотелось. А плакать ей нельзя. Не здесь, не сейчас… она не может позволить этого себе. Боги не плачут. А если и плачут, то не перед людьми. Она – Златокудрая, Аикана Наура, Утренняя Заря и Любовь. Не один мужчина не смеет с ней так!

И вот нахмурилась, сев на кровати, подобрала под себя ноги – на этот раз он не стал ей мешать, остался рядом и принялся ждать. Хотелось что-то ответить, объяснить, но только все объяснения казались равно глупы и неуместны сейчас. Почему? Что такого случилось с их уютным миром? Или это с ней?

Лару встала, подошла к окну, словно надеясь найти ответ там, но за окном ответа не было, только море. Огромное, изумрудно-зеленое у самого берега, чистым кобальтом уходящее в горизонт… Чайка тревожно вскрикнула, расправляя крылья.

Вот оно море, и край земли у края небес. Если долго плыть, то рано или поздно уткнешься в хрустальный свод, прикоснешься кончиками пальцев, осторожно приложишь влажную от волнения и соленых брызг ладонь, затаив дыхание постоишь рядом и начнешь понимать, как пугающе хрупок этот крошечный мир. Кажется, ударь со всей силы кулаком и небосвод вздрогнет, пронзительно зазвенит, рассыпаясь мириадами сверкающих осколков. А там, за хрусталем, притаились лишь пустота и мрак.

Лару закрыла глаза, слушая пустоту. Пустота отозвалась, задрожала, всхлипнула, едва сдерживая слезы… или это уже не пустота?

– Я сделаю это для тебя, – царь неслышно подошел, обнял сзади, прижимая колючий подбородок к ее шее. Он был едва ли не с нее ростом, пожалуй не выше, этот строптивый грозный царь. – Я сделаю для тебя все, что захочешь, любую глупость. И я буду играть по твоим правилам.

– Всегда? – спросила она, прижимаясь всем телом, словно надеясь вобрать в себя его тепло, его уверенность и силу. Сбивалось дыхание и дрожали губы.

– До самой смерти. Он легко подхватил ее на руки и отнес на кровать.

Ни один мужчина не сможет устоять. Ни один царь не пожелает ссориться с богами, понимая, чем обернется. И он согласен. Сколько раз было такое. Тысячи раз! Тогда почему же тогда сейчас ей так плохо?

Не покорность, нет, в его глазах лишь улыбка и спокойная решимость идти до конца, хоть на смерть. Потому, что так надо.

И она не выдержала, разрыдалась, уткнувшись носом в широкую грудь. Богиня? Глупость! Ложь! Она никогда не была богиней, никогда не хотела, она пришла сюда за другим… Кому она хочет соврать? Заигравшаяся девчонка, давно заблудившаяся в своих снах. Только это больше не игра, и она не богиня рядом ним, она не хочет так. Но иначе не выйдет. Надо идти до конца.

Плечи дрожали, Златокудрая обхватила царя крепко-крепко, захлебываясь в соленых, горьких слезах, а он ласково гладил ее по волосам. Его богиня. Тише, тише, милая, все хорошо…

– Вот здесь у нас будут горы. А здесь, вот так, река.

– Ру, милая, река не может течь снизу вверх. Задумалась, упрямо хмуря лоб, заткнула за ухо выбившуюся прядь.

– Тогда – вот так.

– Не правильно у вас все, – ехидно фыркнул из-за спины Италь, – горы должны быть на севере, а на юге море, и непременно какое-нибудь «Срединное», хоть и с краю. И еще Царство Света, и Земли Орков, и Великая Степь. И все с большой буквы! Главное Империю потом, с большой буквы, не забыть.