Денис Юрин - Время мушкетов

«… Вам следует немедленно отправиться в Марсолу и сменить на посту священника местной церкви аббата Курвэ. Более точные указания получите на месте от Вашего предшественника. Да пребудут с Вами Небеса и Святой Индорий!..» – гласил отрывок приказа, врезавшийся в память отца Патриуна.

Покорение диких лесов по ту сторону Удмиры за последние тридцать лет тоже не стояло на месте. С помощью нового, более эффективного оружия воинству цивилизованного мира удалось оттеснить дикие народы далеко в глубь лесов и основать на правобережье несколько крупных поселений. Марсола была центром филанийской колонии и находилась всего на расстоянии десяти миль от Гердоса, второго по значимости города герканской территории. Между этими соседствующими королевствами и, естественно, их колониями вот-вот должна была разразиться война. Настоятель стал догадываться, зачем и кому вновь понадобилась забытая и уже основательно одряхлевшая «живая легенда» диких лесов. Ведь из всех священников, когда-либо ступавших на правый берег, только он смог найти общий язык с непокорными дикарями. Если отец Патриун действительно был бы человеком, за которого выдавал себя вот уже почти полвека, то он наверняка, сославшись на хворобу и немощь стариковских костей, отказался бы от нового назначения. Однако для дракона, томящегося в человеческом теле, это был последний шанс довести надоевшую роль до конца и наконец-то разогнать смертную скуку.

Прибытие ревизора из столицы – та еще головная боль. Проверки боятся все, даже те, кто в жизни ничего не присваивал, но не смог пару раз отказать настойчивым просьбам нечистого на руку начальства. Всего за один день эпидемия панического страха и неуверенности в завтрашнем дне охватила всю герканскую колонию на правобережье Удмиры, начиная с Дельборга, где находился дворец генерал-губернатора, и заканчивая Гердосом, за чьими стенами был расквартирован самый крупный военный гарнизон.

Пятидесятипятилетний полковник Штелер, комендант гарнизона Гердоса, встретил страшную новость стоически. Его мужественная, прагматичная натура не ударилась в беспробудное пьянство, чтобы скоротать время до неизбежной погибели, а, наоборот, заставила его активно действовать: запутывать записи в бухгалтерских книгах, выписывать мнимые офицерские ссуды и собирать ворох бумаг со свидетельскими показаниями о событиях, которых на самом деле никогда не было. Два дня полковник и весь его штаб работали как проклятые, изрядно похудели и перепортили потом кучу сорочек, пока угроза попасть в кандалы не растворилась в призрачной дали иных, не скоро грядущих ревизий.

Нельзя не признать, что результат умелого жонглирования цифрами и показаниями стал шедевром воровского творчества; он не только прикрыл факты хищений да растрат, но создал картину неимоверно трудных, почти героических будней бывалого коменданта. Опасность и смерть подстерегали доблестных герканских солдат, находившихся под командованием полковника Штелера на каждом шагу, они не просто верой и правдой служили, а ежедневно совершали подвиги во славу Короны. Так, например, ловля филанийских лазутчиков по труднопроходимым лесам, которая проводилась два месяца назад, естественно, под личным командованием доблестного полковника, привела к потере трех дюжин новых мушкетов с бочкой пороха; к гибели четырех утонувших вместе с упряжью и телегами в болоте лошадей, а также к порче семнадцати пудов фуража и двадцати девяти комплектов обмундирования.

Наемные диверсанты вражеского королевства были повинны не только в военном шпионаже на территории герканских владений. Они еще подожгли склад зерна и вероломно похитили двадцать пять дюжин теплых панталон, без которых солдаты зимой мерзнут и, как следствие, не могут должным образом выполнять свой долг перед отечеством и королем. Охота на диверсантов, бесспорно, являлась важной военной операцией, за успешное завершение которой полковник Штелер рассчитывал получить орден, на худой конец, медаль и более чем скромное денежное вознаграждение.

Конечно же, дотошный королевский ревизор отнесся бы к отчету коменданта и словам находившихся в его подчинении офицеров весьма скептически, но предусмотрительный полковник заблаговременно запасся неоспоримыми аргументами. Дело в том, что пару месяцев назад возле самой границы действительно был пойман филанийский лейтенант и трое сопровождавших его артиллеристов. Молодой офицер был пьян и так и не смог членораздельно ответить, что же стало причиной перехода границы; солдаты путались в показаниях и несли всякую чушь, то намекая на любвеобильность своего командира и изъявленное им желание наставить кому-нибудь из герканцев рога, то жалобно сетуя, что проказники-вальдшнепы не жалуют филанийские леса.

Разумно рассудив, что от мертвых пленников больше проку, чем от живых, полковник Штелер буквально на следующий день подписал приказ о публичной казни всех четверых обвиняемых в шпионаже. Сейчас же, перед приездом королевского чиновника, он был в выигрышном положении – трудно сомневаться в событиях, свидетелями которых был не только гарнизон, но и все три с половиной тысячи жителей Гердоса. Протоколы допросов, признания, подписанные четверыми пленниками, и настоящие мундиры филанийских артиллеристов прекрасным образом дополнили картину неусыпной бдительности и самоотверженной борьбы герканских офицеров с коварным врагом.

То, что не удалось списать на филанийцев, пронырливый комендант повесил на многострадальные плечи обычных воров из числа поселенцев и время от времени наведывающихся из дремучих чащ дикарей – далеров. Повинной в недостачах стала даже Удмира, чьи разлившиеся по весне воды перепортили несколько тонн ценных товаров. Говоря проще, полковник Штелер и все как один верные ему офицеры были полностью готовы к предстоящей проверке, однако коменданта почему-то терзали плохие предчувствия, смутное ощущение нависшей над ним беды.

Посетивший колонию чиновник был не из королевского казначейства и не из штаба армии, иначе полковник узнал бы о проведении проверки недели за две; да и вел себя ревизор как-то странно. Обычно чиновники по таким деликатным поручениям стараются прибыть инкогнито и не показывают верительные грамоты никому, кроме самого генерал-губернатора. Чудак же порученец путешествовал совершенно открыто, он показал свои документы капитану торговой шхуны, на которой переправился через реку, да и не скрывал цели своего приезда в колонию от начальника порта. Затем вместе с отрядом сопровождения, всего из пяти человек, столичный «простачок» направился прямиком во дворец к генерал-губернатору, где пробыл не долее часа, а затем, даже не осмотрев склады и фортификационные сооружения, покинул пределы Дельборга. Это произошло два дня назад, с тех пор столичного чиновника было не видно – не слышно; он где-то бродил и неизвестно чем занимался, но явно не изучал гостеприимство молоденьких герканских переселенок.