George Martin - Танец с драконами

«Куда отправляются шлюхи», – сказал отец. «Его последние слова, и какие!» Арбалет тренькнул, лорд Тайвин осел назад, и Тирион Ланнистер оказался в темноте, ковыляющий бок о бок с Варисом. Должно быть, он каким-то чудом сумел спуститься по шахте на двести тридцать ступенек туда, где сияли оранжевые угли в глотке железного дракона. Но ничего этого он не помнил. Только звук арбалета и вонь от дерьма обделавшегося отца. «Даже умирая, он ухитрился меня обгадить».

Варис провёл его сквозь туннели, но они не перемолвились ни словом, пока не добрались до Черноводной, где Тирион одержал великую победу и оставил половину носа. Здесь карлик повернулся к евнуху и тоном, которым человек обычно говорит о том, что уколол себе палец, сообщил:

– Я убил отца.

Хозяин шептунов был одет в побитую молью грубую коричневую рясу с капюшоном, скрывавшим гладкие толстые щеки и круглую лысую голову.

– Лучше б вы не поднимались по той лестнице, – укоризненно заметил он.

– Куда отправляются шлюхи. – Тирион предупреждал отца не произносить при нём этого слова.

«Если б я не выстрелил, он бы увидел, что это лишь пустые угрозы. Он вырвал бы у меня арбалет, как вырвал из моих рук Тишу. Отец уже поднимался на ноги, когда я его застрелил».

– Шаю я тоже убил, – признался он Варису.

– Вы знали, кем она была.

– Да. Но я не знал, кем был он.

Варис хихикнул:

– А теперь знаете.

«Нужно было прикончить и евнуха тоже». Чуть больше крови на руках, чуть меньше – какая разница? Тирион не мог сказать точно, что удержало его руку с кинжалом. Только не признательность. Варис спас его от палача, но только потому, что на него нажал Джейме. «Джейме... нет, лучше о нём не думать».

Вместо этого он нашарил полный мех с вином и присосался к нему, словно к женской груди. Красная кислятина потекла по подбородку, пропитав и без того испачканную тунику – ту самую, в которой он сидел в камере. Палуба под ногами качалась. Когда Тирион попытался встать, она убежала из-под ног куда-то в сторону, и он больно треснулся о переборку. «Или это шторм, – дошло до него, – или же я напился сильнее, чем думал». Его стошнило вином, и некоторое время он валялся в луже, размышляя, не утонет ли корабль.

«Это так ты мне мстишь, отец? Всевышний Отец назначил тебя своей десницей?»

– Такова плата отцеубийце, – произнёс он, прислушиваясь к завывавшему снаружи ветру.

Не справедливо топить юнгу, капитана и всю остальную команду за грехи карлика, но когда боги поступали справедливо? И обступившая со всех сторон темнота жадно поглотила его.

Когда карлик очнулся вновь, голова разламывалась на части. Корабль совершал какие-то резкие круговые манёвры, хотя капитан утверждал, что они прибыли в порт. Тирион попросил его говорить потише. Здоровенный лысый матрос схватил Тириона под мышку, и, не обращая внимания на его слабые брыкания, потащил в трюм, где поджидала пустая винная бочка – низкая, маленькая и тесная даже для карлика. Всё, на что оказался способен Тирион, это обмочиться. Его запихнули в бочку вниз головой так, что колени оказались возле ушей. Обрубок носа невыносимо чесался, но руки были прижаты к телу так сильно, что он не мог даже пошевелиться, чтобы его почесать.

«Паланкин, подходящий для человека моего телосложения», – пронеслось в его голове, когда забили крышку. Тирион слышал чьи-то крики, пока его куда-то катили, и с каждым ударом бился головой о дно. Мир вокруг беспрерывно вращался, бочка катилась вниз, а затем внезапно остановилась с таким треском, что он чуть не заорал. А когда в неё врезалась другая бочка, Тирион прикусил язык.

На его памяти это было самое долгое путешествие в жизни, хотя в действительности оно не могло длиться больше получаса. Его поднимали и опускали, катили и укладывали в штабеля, переворачивали, ставили ровно и вновь куда-то катили. Сквозь деревянные планки до него доносились крики людей, и один раз он расслышал неподалёку лошадиное ржание. Онемевшие ноги начало покалывать, и вскоре они ныли так, что он начисто забыл про головную боль.

Всё закончилось также, как началось: бочку опять покатили, отчего у него закружилась голова и прибавилось ушибов. Снаружи раздавались чьи-то голоса, разговаривавшие на незнакомом языке. Кто-то принялся долбить бочку сверху, и крышка внезапно треснула. Внутрь хлынули свет и свежий воздух. Тирион жадно вдохнул и попытался встать, но только опрокинул бочку набок, вывалившись на плотно утрамбованный земляной пол.

Над ним возвышался необъятных размеров мужчина с разделённой на две части жёлтой бородой. Толстяк сжимал в руках деревянный молоток и железное долото. Вполне способная послужить шатром на турнире рубаха, перехваченная незатянутым ремнём, демонстрировала свету огромное белое брюхо и пару больших, покрытых жёстким светлым волосом грудей, болтавшихся, словно мешки с салом. Он напомнил Тириону дохлую морскую корову, которую однажды принесло море в пещеры у подножия Кастерли-Рок.

Толстяк глянул вниз и ухмыльнулся:

– Пьяный карлик, – произнёс он на общем языке Вестероса.

– Тухлая морская корова.

Рот Тириона был полон крови, и он сплюнул её под ноги толстяку. Они находились в длинном полутёмном подвале со сводчатым потолком. У покрытых пятнами селитры стен стояло столько бочек с вином и элем, что мучимый жаждой карлик мог пить всю ночь. «Или всю оставшуюся жизнь».

– А ты дерзкий. Мне это нравится в карликах.

Когда толстяк рассмеялся, его плоть так затряслась, что Тирион испугался, как бы тот не упал и не раздавил его.

– Ты голоден, мой маленький друг? Устал?

– Страдаю от жажды. – Тирион поднялся на колени. – И измарался.

Толстяк принюхался.

– Ванна прежде всего. Потом еда и мягкая постель, так? Мои слуги позаботятся об этом. – Он отложил инструменты в сторону. – Мой дом – твой дом. Друг моего друга за морем – друг Иллирио Мопатиса. Да.

«А любому другу Паука Вариса я не верю ни на грош».

Однако с обещанной ванной толстяк не обманул. Стоило Тириону погрузиться в горячую воду и закрыть глаза, как он тут же уснул.

Проснувшись, он обнаружил, что лежит обнажённый на перине из гусиного пуха, такой пышной и мягкой, что казалось, будто тонешь в облаке. Язык словно оброс волосами, в горле пересохло, зато член был твёрд, как железный прут. Тирион скатился с кровати, разыскал горшок и, застонав от удовольствия, принялся его наполнять.

В комнате стоял полумрак, но в щели между ставнями пробивались жёлтые лучи солнечного света. Тирион стряхнул последние капли и заковылял по мирийскому ковру, мягкому, словно первая весенняя травка. Он неуклюже вскарабкался на подоконник и распахнул ставни, чтобы посмотреть, куда благодаря Варису и всем богам его занесло.