Дмитрий Таланов - Раксис

— А если вас опередит какой-нибудь шутник и напугает того, кто на той стороне? — спросил он.

— Без моего разрешения никто не посмеет, — начал Джокер, но его перебили.

— Я бы не рассчитывал на это. Да и желающих встречи с вами немного. Если забыли, я процитирую, что писали когда-то здесь: «Демоны — злобные существа, способные принять любой облик. Практически всегда замышляют недоброе…».

Джокер побледнел.

— Проклинают тем не менее вашим именем, не моим, — произнес он негромко.

По лицу Мастера опять прошла тень.

— Я не стесняюсь своего имени, — бросил он. — Но давайте мыслить реально: если таких, как вы, здесь держат в черном теле, то там вас боятся. Скажите, со сколькими из них вам довелось нормально общаться?

Джокер помолчал секунду.

— Ну, почему же, — заметил он уклончиво. — Помнится, двое оказались вполне адекватны.

Мастер посмотрел на него с откровенной иронией.

— Двое? И за сколько лет?

Джокер промолчал. Мастер понимающе улыбнулся.

— Лучше воспользуйтесь тем, что находится в Запретных Землях, — мягко посоветовал он. — Тогда не придется ждать.

Джокер, казалось, ожидал чего угодно, но не такого поворота событий. Бледное лицо его совсем утратило краски, в глубине зрачков зажегся опасный огонь.

— Я не стану этого делать, — проговорил он решительно. Вынув руки из карманов, он вновь занял место у стены.

— Боитесь? — с издевкой спросил его Мастер.

— Вы прекрасно знаете, что это поставит меня вне закона, — холодно ответил Джокер. Огонек в глазах стал ярче.

Мастер чуть пошевелился в кресле и сказал:

— Вы отличный тактик, но никудышный стратег. Избранный вами путь безопасен, но сколько это займет времени? Что, если Хавелок доберется первым? Вы говорили, он сейчас гробит своих людей, заставляя доставать Сотерис со дна моря, и при этом очень спешит.

— Людей у него всего ничего, — сухо произнес Джокер. — Многих покалечило в июле, еще больше разбежалось. Чтобы нанять новых, Хавелок распродал собак, однако на море начался сезон штормов. Не думаю, что он сможет задействовать Открывающий Путь раньше чем через восемь-десять месяцев. Но даже если он меня опередит, я немедленно узнаю об этом и лично встречу его у замка.

— С вами сложно спорить, — вздохнул Мастер.

— Как вы сами заметили, я отличный тактик, — ровным голосом произнес Джокер.

Серые глаза Мастера, в которых ничего нельзя было прочитать, медленно окинули застывшую в неподвижности фигуру.

— Давно подозреваю, что когда О́дин раздавал качества характера, для вас у него не осталось ничего, — дружелюбно сказал Мастер. — И тогда он создал вам такое самомнение, чтоб оно одно заменило всё остальное.

— Я думаю, он просто реально оценил мои способности, — без улыбки ответил Джокер.

— Тогда почему вы не допустите к рассмотрению альтернативный вариант действий, который я предлагаю?

— Я могу допустить всё что угодно, но потом я смотрю, что из этого следует, — сказал Джокер.

Некоторое время Мастер глядел на него, словно собираясь спросить еще о чем-то.

— Хорошо, будем считать этот вопрос закрытым, — согласился он. — Что еще у вас ко мне?

Он снова поставил локти на подлокотники и сплел пальцы. Джокер сказал:

— Я хотел бы получить свой выигрыш.

Мастер оживился.

— Да, верно, книга! — Он поднялся на ноги. — Как же я забыл? Пойдемте, ее принесут.

Он накинул на себя плащ, Джокер подхватил пиджак, и оба стали неторопливо подниматься тем путем, каким спускались.

— Нипочем бы не отдал ее, не проиграй я в нашем маленьком споре! — вздохнул Мастер с сожалением, выходя на крышу. — Она напоминает мне о днях моей юности.

Над ними во всей красе раскинулось ночное небо. Свет многочисленных звезд чуть подсвечивал заснеженные громады гор на горизонте. Ветер стих, а воздух сильно посвежел.

— Холодновато становится, — пробормотал Джокер. — Изменилось что-нибудь после катастрофы с Сотерисом? — спросил он.

— Ровным счетом ничего, — плотнее запахивая плащ, отозвался Мастер. — Как и раньше, с какого-то момента горы перестают приближаться, сколько до них не идешь.

— Точно то же происходит и с другой стороны…

Они замолчали. Но их молчание нарушил шум чьих-то шагов и тяжелое дыхание. Грубый, картавый, с плохой дикцией голос произнес:

— То, что вы просили, Мастер!

Прижимая к себе массивный том, позади них стоял низкорослый коренастый человек, одетый в мешковатые штаны и такую же куртку, наглухо застегнутую у подбородка. Руки и лицо его густо заросли волосом.

Мастер забрал у него тяжелую ношу, человек с облегчением вздохнул и направился обратно. Джокер с любопытством проводил его взглядом. Мастер протянул ему книгу, Джокер взял ее и принялся переворачивать страницы. Усеянные разнообразными фигурами черные листы падали друг на друга с глухим металлическим стуком.

— Помните бумагу, что мы нашли тогда среди страниц? — спросил Джокер, бегая глазами по тексту.

— Помню, — подтвердил Мастер. — Часть фонетического словаря, что составила ваша невольная соратница.

Джокер улыбнулся.

— Я пробовал произнести что-нибудь оттуда. У меня ничего не вышло, это не произносимо. Моя, как вы ее назвали, невольная соратница здорово рисковала, подбирая нужные сочетания звуков.

— Насколько понимаю, у нее не было выбора, — с намеком произнес Мастер.

— Не по моей вине, — отмахнулся Джокер. — Я на нее велару не натравливал. Это Хавелоку пришла в голову идея, что книга способна там работать, только потребуется дополнительная трансляция. Но кто же пойдет на это добровольно?

Продолжая держать распахнутую книгу в руках, Джокер быстро оглядел небо и повернулся вполоборота к хозяину.

— Что ж, мне пора, спасибо за ужин!

Он нараспев прочитал короткую фразу, и в темноте перед ним появился тускло светящийся, как карандашом проведенный в воздухе прямоугольник, словно распахнутая настежь дверь. Камень крыши за ней переходил в черные гранитные плиты.

— Вы не сказали, как вам удалось опять пробраться сюда незамеченным, — бросил ему в спину Мастер. Глаза его не отрывались от открывшегося перед ним пространства.

Джокер оглянулся через плечо.

— В это время года здесь всегда особенно ясное небо. У меня не было сомнений, что вас отвлечет зеленый луч, — сказал он и, перешагнув светящуюся черту, ступил на гранитные плиты.

Две недели Сашка ходил под впечатлением от рассказа Андрея. Первый день он не помнил, как провел в школе — ему было тошно, что его обманули. Ничего подобного с ним раньше не случалось, и потому он не знал, как с этим бороться.