К. Миллс - Книга Иджила

Иджил покачал головой. Возможно, он взял слишком высоко, но что ему еще оставалось делать? У него не было таких изумительных способностей, как у Доннера и Кеннера, и его отметки в Академии красноречиво говорили об этом. Он не мог открыть для торговли новый мир, который в течение многих веков был изолирован от других, как это сделал Хэдд. Или изобрести межзвездный космический корабль, как Гринг. Он не мог даже добиться такого быстрого развития воздушной навигации, как Эйнар. А Сольвейг — Сольвейг была прорицательница, и славы, выпавшей на ее долю, хватило на двух или трех человек. Он был единственный среди детей Олафсона, кто не добился ни славы, ни богатства. Даже те, кто были младше Иджила, достигли большего. Иджилу хотелось бы знать, мечтал ли Харатио или Беовульф или Сигфрайд о славе так, как мечтал о ней он, и испытывали ли они когда-нибудь страх, сомнение и горькое чувство от крушения своих планов и надежд. Он не знал, испытывал ли все это Карн. Отец Карна открыто выражал презрение к своему третьему сыну. Он не любил Карна, наверное, не любил никогда. Трев Халарек считал, что только такие крупные, мускулистые люди, как он, были настоящими мужчинами. А Карн, третий из четырех сыновей Трева, на свое несчастье был строен, гибок и вынослив, как его мать. В довершение этого Карн рано проявил склонности к учебе, дипломатии и ведению переговоров, так же как и Ларга. По этим причинам Трев презирал своего третьего сына и даже собирался сделать четвертого сына Лиама третьим в ряду его наследников. Если бы Кит была мужчиной, Трев, возможно, тоже возненавидел бы ее. Однако она была женщиной, поэтому ее гибкость, стройность и любовь к учебе не вызывали в нем никаких отрицательных эмоции.

Оудин Олафсон был совсем не похож на Трева Халарека. Он одинаково любил всех своих детей и сильно привязался к Карну. Однако Иджил всегда считал себя самым никчемным и бесполезным в своей семье, и все заверения отца, что это его «последний промах», только больше утверждали Иджила в этом мнении.

Краем глаза Иджил увидел тень, крадущуюся к посту. Он прицелился и нажал носом на кнопку лучемета. Сверкающая полоска света разрезала простиравшееся перед Иджилом пространство, и тень тут же скрылась за деревьями. Далеко-далеко подскочили вверх ветки голубой сосны, на которых мгновенно растаял снег. Через какую-то долю секунды дерево само собой взорвалось.

Иджил с отвращением посмотрел на свои руки. Если бы они не были отморожены…

Его вдруг охватил гнев. У него была такая возможность достичь славы и всеобщего уважения, отомстив Харлану за все злодеяния, которые тот совершил против Карна. Теперь же, благодаря еще одному преступлению, незаконной осаде, у Иджила были отморожены руки, и он не мог больше мстить Харлану. Всю ночь, когда за ним охотились флайеры Харлана, он, сгибаясь над крошечными кострами, пытался согреть руки, которые совсем не хотели согреваться и не слушались его. А значит, он никогда больше не сможет играть на арфе или рисовать и поэтому никогда не добьется хотя бы самой незначительной славы, даже на этом поприще. «Будь ты проклят, Ричард Харлан!» — зарычал Иджил.

Крой-то Бегун бросился в сторону лачуги, где он сидел. Иджил подвинул лучемет, прицелился и выстрелил. Человек тут же рухнул в снег.

«Они придут вовремя, — говорил сам себе Иджил. — Джиссен не станет сопротивляться. Возможно, он даже впустит их».

На мгновение Иджил вспомнил о жалобно стонавшем солдате, которого Карн оставил с ним, чтобы тот кормил и всячески помогал ему.

Группа Бегунов быстро пересекла поляну перед домиком, и Иджил выстрелил из лучемета. Трое упали.

По крайней мере, хотя бы смерть принесет ему славу, и кто-нибудь сочинит о нем балладу или, например, маленькое сказание… Хотя Гхарры всегда считали занятия музыкой и поэзией пустой тратой времени, достойной только женщин… У них высоко ценились политическое маневрирование, засады и убийства, а не честность, дипломатия и искусство. Поэтому о его приключениях никто не создаст здесь, на этой планете, сказания или баллады. Может быть, дома, если только они когда-нибудь узнают о нем.

Прячась в тени деревьев, к домику крался высокий худой человек. Иджил выстрелил. Человек покачнулся, но устоял. Краем глаза Иджил заметил какое-то движение с другой стороны. Он направил туда свой лучемет. Толпа изможденных, худых людей выскочила из своего укрытия и бросилась к его хижине. Иджил стал быстро стрелять. Но тут же с другой стороны появилась еще большая толпа. Иджил все быстрее и быстрее стрелял то в том, то в другом направлении. Тут упал один Бегун, там — другой, потом еще и еще, но их было слишком много, и большинство из них уже подошли так близко, что в них невозможно было стрелять из лучемета. Сзади послышались сильные удары. Похоже было, что кто-то таранил дверь. Иджил вскочил и расправил плечи. На лестнице раздался ужасный визг и грохот. «Что же делает Джиссен, — пронеслось у него в голове, — бежит к нему на помощь?» Он снова с отчаянием посмотрел на свои отмороженные, бесполезные руки: кого они теперь смогут защитить?

Дверь позади него с треском рухнула. Иджил услышал громкие голоса и пронзительный крик ужаса. А затем жуткий вой Бегунов перерос в ликующий победный вопль.

— Это Джиссен, — пробормотал Иджил.

Он быстро окинул взглядом комнату. В ней не было ничего, что бы можно было использовать в качестве оружия. Мотор лифта загудел. Иджил резко рассмеялся. Если бы даже у него было оружие, он не смог бы удержать его. И навыки борьбы Дринн теперь были совсем бесполезными. Лифт остановился. Иджил расправил плечи. Он будет использовать свои руки как оружие. Не беда, если он покалечит их еще больше, ему осталось жить не более часа, но зато он погибнет в бою, как и подобает воину. И так боги слишком многое позволяли ему. Иджил решительно повернулся к дверям лифта.

Они открылись. Кучка худых; изможденных людей ворвалась в крошечную орудийную башню. Иджил стоял, раскачивая своими тяжелыми, словно свинец, руками. Вошедшие в изумлении отпрянули назад. Иджил изо всех сил ударил кого-то в лицо и услышал скрип зубов. Он начал драться ногами, чтобы удержать нападавших на расстоянии. Два Бегуна схватили его за руки. Иджил вывернулся и уклонился от удара. В это время другая группа Бегунов вышла из лифта.

Силы были слишком неравными.

Он раскачал свои руки и, словно дубинками, стал наносить ими удары Направо и налево. Но даже сил, которые дали ему многолетние занятия борьбой Дринн, было недостаточно. Бегуны окружили его и повалили на пол. Иджилу было трудно дышать под тяжестью стольких навалившихся на него тел. Ничего не видя вокруг себя, он яростно отбивался. Последнее, что он почувствовал, был страшный удар по голове, и Иджил погрузился в небытие.