Джон Робертс - Владыки земли и моря

— Что значит все остальное? — спросил Анса.

— Ну, как же, мы должны быть уверены, что вы при этом не пострадаете. Мы возьмем на себя шессинов-телохранителей.

— Это хорошая мысль, — согласился Анса. — Даже если меня никто не увидит, стрелы, пронзившие короля, подскажут им, кого искать.

Он говорил сухо, но слова его прозвучали очень серьезно. Конечно, исцеление шло удивительно быстро, но не стоило обманывать самого себя и говорить, что он в прекрасной форме. Десяток разъяренных шессинов легко отправят его на тот свет.

— Мы проследим за этим, — заверил его придворный. Насчет остальных Анса не был уверен, но этому человеку он доверять не собирался.

Он направился назад в город, объехав широким кругом холмы. Все заговорщики отправились на свои корабли, или в подразделения, или в город различными путями. Анса нашел дорогу, ведущую к северным воротам, и пустил кабо рысью, ощущая приятную усталость; поперек его седла лежал жирный криворог.

Когда до города оставалось несколько миль, его обогнал юный воин-шессин. На плечи он набросил короткую накидку из шкуры травяного кота — знак гонца-шессина, а к своему тонкому бронзовому копью прикрепил пучок перьев, обозначающий его неприкосновенность. Он пробежал мимо всадника, не удостоив его взглядом; сотни косичек, в которые были заплетены его бронзовые волосы, прыгали по плечам в такт легкому размашистому бегу.

Анса в ужасе подумал о вести, которую мальчик мог нести Гассему. Он взял свой большой лук и положил на него стрелу. Медленно натянул он тетиву, чувствуя, как протестуют его только что затянувшиеся раны. Дорога шла прямо, стрелять будет легко. В лучах заходящего солнца блестящая кожа мальчика сверкала золотом. Он был худощав, как показалось Ансе — не старше четырнадцати-пятнадцати лет. Плавная грация его движений, когда он бежал на фоне зеленого ландшафта, разрывала сердце своей красотой.

Плавно, дюйм за дюймом, отпускал Анса тетиву. Чатай сказал правду: убить шессина — все равно, что уничтожить паразита. Они были пожирателями всего прекрасного, врагами всего человечества. Но было что-то в их красоте, что делало это действие трагическим. Ярость битвы — это одно, но совершить убийство Анса не мог.

Но уж наверное, думал он, такого малодушия по отношению к Гассему я не проявлю. Гассем — это совершенно другое дело.

Шаззад боялась, что сходит с ума. Воля и сила, которыми она так гордилась, растаяли, как воск над обжигающим пламенем. Иногда к ней возвращалась ее властность, она напоминала себе, что она королева, что идет война, что враг находится у нее в доме, что она потеряла залог, дававший ей преимущество в сделке, что необходимо сделать решающий шаг, и сделать его немедленно.

Но наступала ночь, он вновь приходил к ней, и вся так заботливо взращенная ею решимость тонула в невероятном чувственном наслаждении, которое изливалось из него, как вода из фонтана. С ним она становилась слабым, трепещущим, безмозглым существом, жаждущим еще одного прикосновения, еще одного ощущения. Это было безумие. Только юная слабоумная девчонка могла позволить так использовать себя, забыть королевство и свой народ ради собственного наслаждения. Но, тут же думала она, разве не задолжала она самой себе за все эти годы жертв, принесенных на благо нации? Разве не она провела столько лет, корпя над государственными документами, проводя государственные ритуалы, прокладывая своей стране путь среди интриг соседей и собственной знати, чтобы Невва стала безопасной и процветающей? Как могут они отказывать ей в праве на удовольствие на склоне лет, когда все остальные радости давно покинули ее?

Она решительно сдерживала эти мысли, подталкивающие ее потакать своим желаниям. Следовало подумать о практических, более опасных вещах. Она не только пренебрегла угрозой, исходящей от островитян, она опрометчиво поступила со своим собственным двором. Находясь на людях вместе с Гассемом, она не могла скрыть свою одержимость, не в состоянии была держать себя в руках, вести себя хладнокровно и безразлично.

Это было оружие, в котором нуждалась непокорная знать Неввы. Они видели, что их собственная королева становится изменницей, что она сдалась врагу. Теперь они могли свергнуть ее, могли отдать в руки палача. И они были бы правы. Ей виделось нечто большее, чем скандал и оскорбления. Ей виделось поражение в войне. Она смотрела в лицо смерти. Настало время покончить с этим.

Она осталась в своих покоях после того, как дамы ее причесали. Надо было подумать, как же ей взять себя в руки, чтобы сделать решительный шаг. Неужели колени ее опять ослабеют, когда она встретится с ним лицом к лицу? Он опять улыбнется ей, и все внутри у нее расплавится?

Шаззад отпустила дам, встала и вышла из комнаты. В тронном зале ее взору предстало зрелище, которое заставило королеву остановиться, и мрачное предчувствие охватило ее. В одном углу комнаты, под балконом с музыкантами, откуда лилась нежная музыка арфы и флейты, толпились ее придворные и стража.

В другом углу стоял Гассем, как всегда, надменный, упершись одной ногой в ее трон, окруженный своими шессинами. Исключением был юный воин в накидке гонца. От страха сердце королевы сжалось. Какую весть принес этот мальчик из лагеря шессинов? До нее доносился какой-то шум из города, но она не обратила на него внимания.

— Король Гассем, — сказал она, приблизившись, — все ли хорошо у вашего народа?

Он повернулся, посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся, но на этот раз она затрепетала не от страсти, а от ужаса.

— Все просто прекрасно, королева Шаззад.

Он знает. Все кончено, подумала она. Что же я натворила?

— Иди сюда, присоединяйся к нам, Шаззад, — сказал Гассем. — Нам есть о чем поговорить.

Медленно, но не выказывая открытого нежелания, стала она подыматься на возвышение. Ее придворные потихоньку начали перемещаться к трону. Шаг за шагом она приближалась к Гассему, ощущая угрозу, исходившую от него и других шессинов. Легкая, дипломатическая манера вести себя исчезла, уступив место первобытной смертельной угрозе, исходившей от островитян. От них исходила враждебность, но они уступали числом своим смертельным врагам, находясь в самой их гуще. Почему же они так уверены в себе?

Она поднялась на последнюю ступеньку и остановилась перед Гассемом. Что бы она ни навлекла на себя, она встретит это с открытым забралом. Если пришла ее смерть, она умрет, как королева.

— Я заметила, что в наших отношениях не все так гладко, как раньше, король Гассем, — сказала она. — Что переменилось?

— Все, — ответил он. Теперь его улыбка сделалась по-настоящему страшной. Любил ли он ее в самом деле, притворялся ли мастерски… однако теперь он вновь стал прежним. Перед ней стоял истинный варварский король. Он поднял руку, как бы намереваясь погладить ее по щеке, но его длинные пальцы сомкнулись у нее на шее. Музыканты резко прекратили играть, а среди стражей началась паника.