Боевая горничная госпожи Лешей (СИ) - Давыдов Игорь

— Так вот, я велела твоему забавному дрону подняться в небеса, туда, где имеется связь со спутниками, и обратиться к карте сбоев в работе систем навигации. Чтобы ускорить процесс, он должен был взять личные пароли Даркена, которые, в силу принадлежности моего будущего супруга к роду человека, бывшего не только великолепным ректором, но ещё и отцом форгерийских IT-технологий, давали некоторые преференции, — голос богини звучал непривычно бархатно, и пусть подбор слов оставался примерно тем же, что и всегда, это создавало совершенно иной эффект. — Аура Пеловки предсказуемо имела форму, стремящуюся к идеальной окружности. Исходя из вышесказанного, этот тупой комок желаний следовало искать ровнёхонько в центре зоны, в которой разом начали дохнуть все средства связи. Дальше Пьеро попросту отметил точку, в которой моя доппельгангер задержалась подольше и, убедившись, что Перлуша покинула локацию и её присутствие больше не будет мешать работе электроники, послал туда Арлекина.

Илега медленно кивнула.

— Дорогая… любимая… — во рту горничной пересохло. — Скажи… тебе не кажется… что ты сейчас… не такая… как обычно?

— О, ты заметила?! — довольно вздёрнула брови Лешая. Её правый глаз медленно, но верно возвращался из неестественного положения, когда он единственный смотрел вверх, независимо от того, на чём концентрировалась хозяйка, в более привычное любому человеку. — Я старалась.

— Боюсь тебя разочаровывать, но это старалась принцесса.

— Вот как? Надо будет сказать ей “спасибо”. Её влияние помогало мне держать нужный вектор.

— Вектор? — обеспокоенно переспросила Илега, зябко кутаясь в змеюку.

— Знаешь, не так просто “переварить” чужие души. Хотя бы потому, что тяжело понять, где души именно “чужие”, а где — своя собственная. И тогда я приняла решение: не пытаться возродить себя саму, а собрать идеальную личность под задачи, которые передо мной стоят.

— Но… — горничная рассеянно облизнула губы. — Я полюбила тебя ту… прежнюю.

— Эта версия лучше, — высокомерно подняла нос богиня. — Поначалу тебе, наверное, будет страшно. Но затем ты поймёшь преимущества моей новой итерации.

— Ты так уверена, что новая личность лучше прежней?! — отчаянно вопросила Илега.

— Да, — спокойно кивнула Броня. — Вне всякого сомнения. Это ведь я её собирала. Какой глупый вопрос: полагаешь, такая перфекционистка, как я, пустила бы погулять неоконченную работу?

— Ты так говоришь только потому, что ты осознаёшь себя новую, как саму себя. В смысле… ты лишилась возможности посмотреть на мир с точки зрения, которая была твоей всего неделю назад, — попыталась втолковать ей горничная.

Богиня мягко коснулась волос подопечной.

— Я понимаю, что именно ты пытаешься сказать. Но подумай ещё раз. Кем была та Броня Глашек? Социально неуклюжая интроветка, которой предстояло взять на себя бремя власти, — ласково увещевала богиня. — Зажатая барышня, готовящаяся к свадьбе с нелюбимым мужчиной. Каждый выход в свет для неё был тяжким испытанием. Каждая скабрезная шутка будущего супруга отдавалась болью. Но это всё позади. Скажи, разве плохо, что эти вещи перестанут отравлять мою жизнь?

Илега стыдливо потупила взор. Ей потребовалось долгих пять секунд, чтобы сформулировать возражение, которое не выглядело бы чересчур эгоистично.

— А если… ты потеряла что-то важное?

— Значит оно было не настолько важным. Я обожаю дни, когда сердце разбито. Ведь тогда и только тогда самый удобный момент, чтобы разобраться, какие осколки тебе нужны на самом деле, а какие ты хранишь лишь по привычке.

Илега была почти готова к тому, что увидит, когда днём вернётся в места, где ночью бесновался босс-павук.

Почти.

И, нет, всё не оказалось хуже, чем горничная себе напридумывала. В смысле, оказалось, но не сильно. В пределах терпимого.

В конце концов, девушка достаточно ясно себе представляла вид города, который после нападения чудовища обратился в руины. В прошлой жизни ей приходилось видеть нечто подобное. Просто в том городе здания были пониже, да и само чудовище обладало размерами куда как менее внушительными.

В целом, ничего особо нового. Урбанистический ландшафт преобразился до состояния холмистой местности, разве что каждый холм состоял преимущественно из бетона и стали. Под снегом хрустели осколки битого стекла и сыпучая каменная крошка. Иногда попадалась мебель. То тут, то там возвышались сумевшие каким-то образом пережить весь этот беспредел деревья, отдельные сегменты зданий — порой сохранившиеся до самой крыши — и привалившиеся к ним куски чудовища.

Каким же оно было при жизни уродливым!

Пожалуй что смерть босса-павука и правда красила. Стоило только представить, что эта масса скрученных воедино тел некогда шевелилась, как волосня вставала дыбом. Все эти покрывающие костяную броню тонким слоем лица людей — искажённые агонией или нездоровой дебильной радостью — и крысиные морды, торчащие во все стороны руки и ноги, мужские, женские, детские. Все разной степени целостности и разложения.

Да, всё это вне всякого сомнения ужасало. По крайней мере тех, кто не подготовился морально к встрече с последствиями очередного эпичного сражения. Кто не видел смертей и разрушений в прошлой жизни, кто не участвовал в организации восстановительных работ в Коваче.

Однако по-настоящему Илегу проняло другое. Не количество жертв, не превращение жилых районов, полных красивых домов, в царство смерти и скорби, даже не то, сколь омерзительным оказался босс-павук.

По-настоящему Илегу проняло то, как спокойно, деловито, почти безучастно выглядят те, кто занят работами по поиску выживших и тел погибших. Даже в Коваче в их реакциях на произошедшее имелось больше эмоций. А ведь там всех нонкомбатов успели эвакуировать до начала сражения. Но даже при этом народ находил время восхититься прекрасной древесной девой Иггдрасиль и ужаснуться судьбам тех, кто навечно остался в Стенающей роще.

Здесь самой живой оценкой последствий боя, из тех, что услышала Илега, было простое “ошизеть, эта курва состоит из крыс”. И-и-и-и… более ничего. Все остальные реплики касались преимущественно работы. Кинологи гоняли собак по руинам, а молодые некромаги изыскивали признаки жизни своими колдунскими методами. Всё как-то сухо, деловито.

Быть может, так оно и правильней, ибо эффективней и всё такое, но горничной всё равно было как-то не по себе.

— А ты молодец.

Женский голос? Обращённый к Илеге?

А, да, точно, это же госпожа. Она всё это время находилась рядом. Точнее, камеристка находилась рядом с госпожой, решившей во плоти посетить места ночных сражений. В первую очередь те, где оказалось больше всего пострадавших.

Горничная всё ещё не привыкла к тому, как изменилась Броня. Её и раньше не получалось назвать некрасивой, — даже когда её облик оказался искажён в результате столкновения с Ганнибалом, чего уж говорить о том, как выглядела госпожа сейчас, после полного исцеления? — но сколь сильно преображали Лешую её обновлённые манеры. Если раньше богиня тяготела к строгому изяществу избегания лишних движений, то сейчас многие её жесты стали достойны оказаться запечатлёнными если не на холсте, то хотя бы в галерее мобильного телефона. Очевидно, что текущий образ был вдохновлен elsis госпожи, Фортуной Штернберк. И пусть по качеству исполнения он несколько не дотягивал до неподражаемого оригинала, отрицать общую успешность попытки копирования мог только слепец, либо лжец.

Хотя, слепец, всё же, исключался из этого списка. Да, ему не дано оценить, сколь естественно выглядела богиня в сером однобортном пальто или как ей шёл бледно-голубой шарфик, но он имел возможность услышать голос Лешей. Мягкий. Бархатистый. Зрелый. Словно звуковое выражение ощущений от касания бутона розы. Казалось, что каждое слово тебя поглаживает в районе шеи, чуть позади ушей.

Те, кто считал, что выражение “ласкает слух” — лишь красивая метафора, просто никогда не сталкивался ни с чем подобным.