Даниэла Долина - Кочевница

Ещё недавно он мечтал, что приведёт в кузницу своего сына, а теперь… Появится ли когда-нибудь в замке другой хозяин? Тёмный Лорд знал предсказания старого маразматика Сильвера, но никогда в них не верил, как не верил ни во что, придуманное людишками и колдунами. Он сам был магом, но он был лучшим из всех. Это всегда говорили его отец и дед. Потомки Кейвдэвла рождены, чтобы покорить мир, подчинить его себе. И они делали это веками. Почему он — Берингриф должен стать последним? Почему он должен не удержать власть над этой проклятой страной с её эльфийским прошлым?

Каждый вопрос, рождаемый воспалённым самолюбием и ненавистью, гулким эхом от удара молота о наковальню разносился по подземелью. Это сам господин работает в своей кузнице. Когда Тёмный Лорд начинал творить магическое действо, рабы становились почти бездыханны. Он не мог контролировать их в эти минуты и заставлял погружаться в состояние, граничащее со смертью. Но дело Тёмного Лорда было куда важнее труда рабов. Он ковал всадников, что имели мощь, подобную той, какую даёт файрбонингам рождение в кузнице его предка. Каждый, выкованный тёмным магом всадник стоил сотни, изготовленных рабами. Берингриф использовал всё своё колдовское дарование и огонь чаши, которая хранила своё содержимое со времён Кейвдэвла.

Уже несколько дней войско южан продвигалось по безжизненным снежным пустыням северных земель. Приближалась зима итак достаточно суровая в здешних местах. Но теперь просто негде было укрыться от ледяного ветра, колючего снега и удушающего, с привкусом крови воздуха. Некоторые люди не выдерживали и возвращались на Юг. Другие, более восприимчивые к магическому воздействию, научались противостоять дыханию самой смерти. С помощью колдовства слонов покрыли густой длинной шерстью серебристого цвета, и они теперь походили на мамонтов, искупанных в серебрянке.

Кочевница настаивала на движении без остановок. Все диву давались: и люди, и животные давно обессилили от многодневной гонки, холода и уныния, которое проникало в души вместе с отравляющим воздухом. Пищу принимали на ходу, спали тоже: по очереди в повозках. Но никто не болел и не отставал.

Приближалось полнолуние, и тревога нарастала в сердцах посвящённых в тайну. Особенно выказывал беспокойство молодой отец Хранителя Ключа. Роланд ни на минуту не выпускал из рук Альфреда во время всего похода, а теперь он просто помешался на своём чаде: совсем не спал, охраняя спокойствие младенца, не позволял ему даже пискнуть. Роланд очень напоминал своего отца, который целую вечность назад также опекал и боготворил Сэмюеля, пока не познал истинную тяжесть бремени, что легла на худенькие плечики беззащитного мальчугана.

Не смотря ни на что, Мария и Орландо были счастливы. Они были вместе. В отличие от Эдуарда и Елены… Мэри даже стеснялась своего счастья: старалась не смотреть в сторону Орландо, когда рядом была Елена, ничем не показывать нескромную душевную радость.

…Целых три дня мела метель. Люди продолжали жестокую схватку с природой, что, казалось, стала на сторону тёмных сил. Впереди обоза верхом на лошадях двигались маги, расчищая дорогу всполохами неоновых плетей. Мария сторонилась друзей. В пути она вообще мало общалась с людьми, всецело отдаваясь путешествию.

― Зачем ты его наказываешь? — услышала Мэри голос за спиной.

― О чём ты?

― Об Орландо. — Елена опустила руку с хлыстом и откинула капюшон.

― Наказываю? Да нет. Не понимаю, что ты хочешь сказать.

― Всё ты прекрасно понимаешь. Ему не много досталось личного счастья, как это не странно. Орландо даже среди друзей всегда кажется каким-то одиноким. Эдуард говорил… Осторожнее, Лизи!

Элизабет одним махом подняла в воздух огромную снежную стену и обрушила её на обочину, вызвав лавину, которая тут же отомстила девушке за непозволительное вероломство. Снег спустился под самые копыта лошади, ударил её в грудь. Гнедая под Лизи заржала и упала на колени. Девушки бросились на помощь подруге, быстро отрыли и лошадь, и Элизабет, умело орудуя хлыстами. Поднялся фонтан цветастых снежных брызг.

― Красиво!.. — Орландо и Колин восторженно созерцали композицию из трёх всадниц в ореоле неоновых нитей и сверкающей пыли.

Елена не смогла закончить разговор, едва начав… Орландо остался с Марией. Остальные тактично удалились, только Лизи окинула парочку холодным взглядом. Он не был недобрым, как раньше, но и тепла в нём не чувствовалось.

Мэри держалась в седле настоящей амазонкой, имея даже округлые формы, и Орландо залюбовался. Мария не смотрела в его сторону, но каждой клеточкой чувствовала его присутствие. Она всегда стеснялась этого неконтролируемого ощущения. Ей казалось, что Орландо знает наверняка, как учащается её дыхание, не хватает воздуха и горячая, влажная пелена затуманивает взор. А он, надо сказать, не знал. Но очень хотел, чтобы это было именно так.

Каждый удар лошадиного копыта о мёрзлую землю отзывался у Марии пульсацией ниже живота, растекался теплом по бёдрам, проникал внутрь и замирал там… Сердце ударяло в дых, грудь твердела, и узелки сосков упирались в плотно облегающий корсет, тёрлись об него в такт монотонного движения животного под наездницей. Волна накатывала за волной, Мэри была не в силах справляться с ними: как пловец, штурмующий разволновавшееся море… Но вдруг толчок совсем иного происхождения взбудоражил её плоть: малыш заявил о себе. Видно волны, вызванные жаждой любви, здорово обеспокоили его. Мария устыдилась и покраснела. Это не осталось незамеченным:

― Какая румяная и… аппетитная. — Орландо улыбался. Его коленка коснулось плотной и хрусткой от мороза юбки, что для Марии было почти то же, если бы он провёл ладонью по её обнажённому бедру: так страстно она желала его, такими обострёнными были ощущения и безудержными чувства… Мэри, не оборачиваясь, спросила:

― А ты проголодался?

― Очень… — Он говорил тихо, почти шептал, отчего слова его становились сладкой дурманящей музыкой. Мэри улыбнулась, по-прежнему не глядя на Орландо, пришпорила скакуна и затерялась в толпе наездников, орудующих хлыстами впереди и по обе стороны широкого тракта.

Этой ночью Орландо смог добиться желаемого. Мария сдалась, хоть и была твёрдо уверена, что всё неправильно, глупо, вредно и даже смахивает на извращение. Но он сумел стать почти невесомым, почти беззвучным, почти прозрачным… Это походило на колдовство. Мария даже испугалась поначалу: неужели Орландо действительно использует магию?

― Чччш-ш-ш, — он коснулся губами её рта и, едва заметно шевеля пальцами, стал снимать её и свою одежду, которая будто растворялась в руках, исчезала…