Марик Лернер - Юность воина

Все-таки выбрасывать останки мертвого на пол он не посмел. Есть граница скотству. Если бы не разломалась плита, задвинул бы назад. А так просто положил два основных куска поперек на прощанье.

Тогда хотелось закончить поиски поскорее и убраться из неприятного места. А сейчас заело любопытство. Искать все равно ничего не требовалось. Лесничий за него постарался, повытаскав все из мешков. Наверное, так и сидел, разглядывая ценности, обалдев, пока Блор не заявился.

Куча камешков всевозможных калибров — от совсем крошечного до размером с фалангу пальца взрослого человека. Лазурит он видел, насчет рубинов догадывался по цвету. Все остальное неизвестно как называлось и сколько могло стоить. Почти наверняка драгоценные и редкие. Но обработаны грубо. Это даже такому, как он, видно.

Вот фигурки из золота — совсем другое дело. Наверное, они что-то значили для живших здесь. Лично он видел обычных зверей, правда, искусно сделанных. Птицы, хищники, яки, лошади. Одиннадцать браслетов из нескольких видов металлов — золото, серебро, бронза, медь, железо и еще нечто непонятное. Может, сплавы.

Они были раньше надеты на руки мага. Почему-то непарное количество. Шесть на правой и пять на левой. Наверняка в этом содержался важный смысл, но не для простого парня. Посвященные должны быть в курсе, но, когда нужно, их не обнаружишь рядом.

Еще три тяжелых кольца с большими камнями. Опять два на правой руке, один на левой. Неспроста. Сделанные из костей игральные кубики и непонятная игра с фигурками, положенная в ноги. Маленькие воины из кости, раскрашенные в белый и красный цвет. Вроде и сделаны из разных костей, но с уверенностью утверждать, что один набор из человеческих, а второй из костей теленка, он не смог бы. Может, вообще слоновая или моржовая кость. Ни того ни другого материала в руках не держал.

Ничего похожего раньше Блору не встречалось. Но это все ерунда, хотя и дорогая. Гораздо важнее оказалось оружие. Кривой бронзовый меч, в котором клинок, эфес и рукоять состояли из единого куска металла, и очень схожий по исполнению кинжал.

Ножны обоих предметов украшены рельефами, выдавленными на тонких листах золота, и мозаикой из разноцветных камней. Узоры и рисунки в сочетании с тщательно подобранными кусочками коры и кожи изображали сцены охоты. Блор впервые в жизни понял значение слова «красиво» в отношении обычной вещи. Храмовые фрески были привычны и не вызывали восхищения. Здесь — совсем иные, абсолютно не божественные мотивы.

И обычная палка, украшенная резьбой. Растительный орнамент заполняет пространство между животными. Странная тварь, атакующая козла. Она же, преследующая теленка и рвущая на части людей. Мало ли что изобразят для красоты. Не может быть хищник размером почти с корову. Есть такое умное слово «стилизация». В Храме всегда изображения правителя или бога намного выше обычных людей. Для наглядности. Чтобы знали свое место.

Один конец дубинки утолщен, и снизу проведены по окружности черная и красная линии. Зачем и почему поместили на грудь мертвого, под скрещенные руки, непонятно. Уж точно обычная древесина, хотя и странно тяжелая. Говорят, далеко на юге есть дерево, тонущее в воде. Эта вещь тоже плавать не станет.

Мрак, выругался он вслух. Умудрился запачкать кровью. Старый, еще утренний порез на пальце разбередил, и попала пара капель на изображение. Старательно отер рукавом и еще раз посмотрел. Колупнул ногтем, понюхал, даже на язык попробовал. Точно — самое обычное дерево. Значительной ценности не представляет. А лежало возле руки. Странно.

По размышлении Блор постановил считать ее скипетром — знаком власти. Видеть раньше не приходилось, за исключением посоха у старшего жреца Храма, но почему нет? То есть представляющая ценность для определенной категории людей, не больше. А поскольку жители долины все давно скончались — и не нужна никому.

А вещь очень неплохая, на манер дубинки. Прикладистая, удобная, и вес подходящий. И он, не сомневаясь ни на мгновение, засунул ее за пояс. Будь она из куска золота — никогда бы себе не позволил взять, а это обычное дерево. И на вид, и на ощупь. Если бы не резьба, никто и не заметит. Но это просто. Надо рукоятку кожей обернуть. Заодно и потная рука скользить не станет.

Посмотрел на выход и невольно вздохнул. Впереди были похороны, да и поесть не мешало бы. Завалить в жертву яка в качестве благодарности Воину — обязательно. Двух нагрузить. Остальные пусть гуляют. Им вроде неплохо в окрестностях.

В любом случае караван он тащить за собой не сможет. Соберет еды — муки, крупы, картошки, лука обязательно, свежего, и остатков сушеного мяса. Охотничье снаряжение пригодится. Еще мешок с добычей — и на перевал отправляться. Работы на полдня как минимум. А вечером имеет смысл выступать. Или переночевать еще один раз, дав себе отдых перед тяжелой дорогой? Нет. Быстрее уходить. Скоро похолодает, и тогда он не сумеет пройти через хребет. Сегодня отправляться.

Блор старательно потыкал длинной палкой в дно ручья. Вода настолько мутная, что не разобрать, насколько глубоко дно. Не хватает еще нырнуть в ледяную воду. И так мало приятного лезть туда, а вконец надоевшая тупая скотина в очередной раз артачится, дико хрюкая.

Кто вообще из нормальных людей слышал, чтобы корова производила столь странный звук? Ведь корова и есть, самая натуральная. И по виду, если не считать длинной свалявшейся шерсти — но это защита от холода, — и по использованию.

В горах ничто не пропадает зря, даже помет используется в качестве топлива, однако и в остальном ничего нового. Мясо, молоко и производные от него, кости, жилы — все идет в ход. Ничто не выбрасывается. Из шерсти делают пледы, а из хвоста метелку. Корова и есть, только еще более тупая, чем на юге.

— У, скотина, — сказал вслух с ненавистью, — чего упираешься? Нет другой дороги — оползень.

Як опять захрюкал и дернул головой достаточно красноречиво. Маленькие глазки смотрели с неприятной готовностью подловить и ударить тяжелой башкой. Уже случались попытки. Эта была крупней второй и упрямей. Почти с него ростом в холке. Зря он взял с собой двух — перемудрил. Возни в два раза больше.

— Я тебя все равно заставлю, — заявил вслух, приложив со всей силы скипетром. Пинка она просто не почувствует: слишком толстая кожа, «укрепленная» еще слоем жира и лохматой шерстью. Бить надо без жалости.

Скотина взбрыкнула, жалобно всхрюкнув на манер поросенка, и рванулась вперед, прямо в воду, поднимая брызги. Вторая, привязанная веревкой к ней, меланхолично последовала сзади, жуя что-то на ходу. Пока они пререкались с упрямицей, ее подружка отыскала нечто съедобное на голых скалах. Лишайники, что ли, жрет. Во всяком случае, не затрудняет жизнь. Двух непослушных он бы не выдержал.