Майя Зинченко - Монах

Захлебываясь в жутком крике я проснулся. Чудовищное сновидение завершилось. Передо мной был снова белый полоток.

Патрик смочил губку в слабом растворе уксуса и заботливо вытер ею лоб Клемента. Из него получилась отличная сиделка. Монах обнаружил, что больной чуть приоткрыл глаза и от радости едва не выронил губку из рук.

– Очнулся! Какое счастье! Тебе уже лучше? По сравнению со вчерашним днем жар заметно уменьшился.

– Кто здесь? - надтреснутым голосом спросил Клемент. - У меня перед глазами стоит пелена. Все вокруг как в тумане. В глубоком тумане.

– Это я - Патрик. Неужели ты меня не узнал? - обеспокоено спросил тот.

– Я слышу твой голос… Ты нарушил обет молчания…

– Пришлось, - вздохнул молодой монах. - Это самое малое, что я мог сделать. Когда тебя допрашивают с пристрастием, то глупо молчать… Да что это я болтаю? Кларк строжайше предупредил меня, что тебе нельзя волноваться.

– Мне снились, - Клемент с трудом разлепил сухие губы, - странные вещи. Ты не поверишь мне, что я видел.

– Это всего лишь кошмары, вызванные высокой температурой, но они больше не вернуться. Не думай о них. Теперь, когда ты пришел в сознание, я смогу тебя напоить укрепляющим отваром. Это отличное лекарство. - Он протянул Клементу кружку полную теплой горьковатой темно-коричневой жидкости и заставил его сделать несколько глотков.

Это простое действие отняло у больного монаха последние силы, и он в изнеможении откинулся обратно на подушку.

– Мне снилось, что Рем был убит, - прошептал он. - Глупость какая…Скажи, где он? Я хочу поговорить с ним, удостовериться, что это неправда.

– Эх… - Патрик был бы рад не отвечать на этот вопрос, но не мог. - Это правда, Клемент. Я не должен тебе это говорить, но я не могу лгать тебе. Его действительно убили. - Монах отвел взгляд. - Разве ты ничего не помнишь?

– Я все еще в своем уме. Я помню, что случилось, но у меня оставалась маленькая надежда на чудо… - Клемент смежил веки. - Но его не произошло. Надежда - это очень глупое чувство, - он глубоко вздохнул и после нескольких минут молчания добавил. - Оставь меня одного, пожалуйста. Я хочу подумать.

– Хорошо, - согласился Патрик, вставая со своего места. - Но я буду неподалеку.

Он захватил с собой полупустую кружку и отправился к Кларку за добавкой. Патрик хотел поскорее обрадовать братьев хорошей вестью. Многие монахи всерьез опасались, что Клемент умрет, уж очень тяжело протекала его болезнь.

Когда Патрик вернулся, то застал Клемента спящим. В этом не было ничего удивительного. В отвар помимо противовоспалительных и жаропонижающих компонентов входило сильнодействующее успокоительное. На этот раз сон Клемента был целебным, без сновидений.

На следующее утро он проснулся здоровым. И хотя монах был по-прежнему так слаб, что даже сесть не мог без посторонней помощи, его жизни больше ничего не угрожало. Потерянные силы со временем восстановятся с помощью питания. Когда Кларк тщательно осмотрел его, то остался доволен результатом.

– Ты проживешь еще сто лет, - сказал он ему. - А может быть и двести.

– У тебя такое довольное лицо, что мне становиться не по себе за свое железное здоровье… - заметил Клемент.

– Конечно, довольное. Мне гораздо приятнее тебя видеть в сознании, чем метающегося в горячке. Да осветит Свет твой путь и даст тебе сил. Пока ты болел, мы все молились за тебя.

– Спасибо. - Клемент бросил взгляд на хорошо знакомое ему изображение Мартина. Лицо Святого было печально. - Только благодаря вашим молитвам я сейчас с вами.

Кларк кивнул соглашаясь.

– Ешь больше овощей и мяса, пей молока - насчет этого я распорядился на кухне, и как только сможешь - выходи в сад. Тебе нужен свежий воздух. - Напутствовал его врач перед уходом.

Клемент ничего не имел против усиленного питания. Стоило двери за Кларком закрыться, как он попытался встать с кушетки. Но для подобных подвигов было еще слишком рано. Ему так и не удалось подняться, поэтому пришлось довольствоваться положением сидя.

Монах невидящим взглядом смотрел на стену кельи, избегая всяких мыслей о Реме, опасаясь причинить себе новую боль, которая вернет его болезнь. Кто-то предусмотрительно убрал из кельи все вещи его друга, чтобы они больше не напоминали ему о нем. А может быть, вещи изъяли Смотрящие, кто знает? У Клемента не было желания спрашивать об этом. Не сейчас.

На крошечном столике рядом с кушеткой лежал принадлежащий ему писчий футляр, но монаху хватило одного взгляда, чтобы понять, что вместо ножа в нем снова лежат кисти и чернила. Где же в таком случае нож? Он был дорог Клементу как память об отце, и монах понял, что пока он не отыщет его, то не успокоиться.

Кое-как доползя до конца кровати, он потянулся к сундуку, что стоял в ногах и открыл крышку. Нож лежал поверх аккуратно сложенной нательной рубашки. Какая добрая душа вернула его на место? Наверное, кто-то из братьев, сильно рискуя, втайне проделал это от Серых.

И тут в смежном отделении Клемент заметил торчащий уголок свернутого вчетверо листка бумаги, которого там раньше не было. Он мог поклясться, что не клал туда этого листка. Странно дело…

Монах осторожно вытащил лист, развернул его и пробежал глазами первую строчку. Стены кельи задрожали и поплыли вокруг него, и он судорожно выдохнул. Не было никаких сомнений, что мелкий почерк, которым было написано данное послание, принадлежал Рему. Его друга уже нет, но он может еще что-то сказать ему. Рем никогда не писал писем, он вообще не любил писать, значит, это должно быть что-то важное. Настоящее послание с того света…

Клемент очень боялся того, что он может обнаружить в письме. В его голове крутились разные мысли, одна была пугающее другой. А вдруг Рем признается в нем в своей причастности к сообществу некромантов или к чему-то подобному? Это невероятно, это невозможно, но, а вдруг? Лучше уж совсем не знать такого, чтобы не чернить светлую память о друге. Но если он не найдет в себе силы прочесть ее до конца, то так и будет все оставшуюся жизнь мучаться подозрениями. Выходит, что делать нечего, надо заставить себя читать дальше… Тем более что сейчас никто не мешает.

Монах облизал пересохшие губы и принялся за чтение:

"Клемент! Хочу надеяться, что именно ты читаешь нижеизложенное, а не посторонние люди. Сейчас у меня есть немного свободного времени, и я решил употребить их с максимальной пользой и написать тебе.

Так уж получилось, что если в твоих руках находится сия бумага, значит, я уже мертв, потому что иначе я бы не позволил ей у тебя оказаться. Надеюсь, ты меня простишь за то, что я поступил столь безответственно и лишил тебя своего общества и дружбы, что связывала нас долгие годы.