Саймон Хоук - Кочевник

Сорак тоже устал, но он не нуждался во сне — по меньшей мере в том смысле, который большинство людей вкладывают в слово сон. Он мог нырнуть вниз и дать любой из его личностей выйти наверх, и, пока он «спит», Путешественник или возможно Наблюдатель могли быть наверху, сторожа их сон.

Он чувствовал, что другие члены его племени не устали, племени в одном, частью которого он был. Но он знал, что они голодны и старался не думать об этом.

Сам Сорак был вегетарианцем, как и виличчи. Он вырос в монастыре, где все были вегетарианцами. Однако и эльфы и халфлинги ели мясо, а халфлинги часто ели человеческое мясо. Но ему не надо было беспокоиться, что Риане может угрожать какая-либо из его личностей. Они уже давно научились жить вместе.

Часто, когда Сорак «спал», Путешественник выходил наружу и охотился. Он убивал свою жертву, а остальные насыщались, поедая ее сырой, а Сорак, просыпаясь, даже не помнил об этом. Он знал об этом, естественно, но они никогда не обсуждали это между собой, одно из тех соглашений, которое позволяло им всем вместе сосуществовать в одном теле. А все другие понимали, что Сорак любит Риану, хотя и не разделяли его чувства. Эта любовь, однако, не могла закончиться сексом, так как по меньшей мере три личности Сорака были женщинами, и не смогли бы вынести сексуальный контакт.

Ну, положим, Кивара смогла бы, подумал он, просто из любопытства. Кивара была своенравным созданием, жадным на новые чувства, и любое возбуждение привлекало ее. Во многих отношениях она была ребенком, абсолютно аморальным. Но Страж и Наблюдатель не могли поощрять такую связь, так что Сораку оставалось любить Риану только одним-единственным доступным ему способом — духовно.

Он знал, что и она любит его, что ради него она пренебрегла своими клятвами и ушла из монастыря, и идет вместе с ним, так как не в состоянии жить без него. Она знала, что ее любовь к нему — это что-то такое, что она никогда не сможет выразить физически и она знала почему. Она приняла это, хотя Сорак подозревал, что в душе она еще надеется, что однажды, в один день, это произойдет. Он сам страстно желал этого, но в душе смирился с неизбежной несправедливостью своей судьбы.

Часто он спрашивал себя, какое будущее приготовлено для них. Возможно Мудрец знал, но, даже если и так, он не дал им никаких ключей к замку от этой загадки. Жизнь на Атхасе была трудна, и было много таких, которые были куда менее удачливы, чем он. Им было суждено прожить всю жизнь в рабстве, работая от зари до зари, или ради развлечения аристократов и богатых купцов сражаться на кровавых аренах городов-государств. А сколько было тех, кто жил в крайней нищете и бедности в городских трущобах, у многих из этих нищих не было крыши над головой и они не знали, смогут ли они найти себе еду, чтобы не умереть с голоду. Они жили в постоянном голоде под угрозой изгнания, и часто им перезали глотки за несколько керамических монет или кусок хлеба. Часто они были больны, многие из них были калеки. И много больше было тех, кто умирал детьми, не вынеся такой страшной жизни. Сорак знал, что ему выпал намного более удачный жребий.

Возможно, он никогда не будет нормальным. У него даже не было понятия, что это такое, разве что в абстрактном смысле. Он не помнил то время, когда он был другим. Он не только родился необычным существом, эльфлингом, подобных которому скорее всего нет, но тяжелейшие испытания, которые он перенес в детстве, брошенный в пустыне, заставили его сознание разделиться на дюжину разных личностей, и они все вместе жили в одном теле. И тем не менее, несмотря на все это, он был свободен. Свободен делать из своей жизни то, что он сам выберет. Свободен дышать ночным воздухом пустыни, свободен идти туда, куда несет его ветер, свободен отправиться в поиск, который, быть может, позволит ему найти цель своей жизни. Какие бы испытания он не встретил по дороге, он встретит их потому, что так решил, и или победит или умрет, стараясь победить, но, по меньшей мере, умрет свободным. Его пылающий искрами взгляд метнулся по безлюдной, серебристой соляной пустыне, где он и Риана были единственными живыми существами, и он опять подумал — да, я счастивчик.

С этой мыслью он нырнул вглубь и разрешил Наблюдателю выйти наружу. Настороженная и молчаливая, как всегда, она сидела совершенно неподвижно, только ее взор обшаривал безжизненную пустоту вокруг них, наблюдая за первыми, еще слабыми лучами рассвета, медленно появлявшимися над силуэтами далеких гор.

Пока она сидела, непрерывно вглядываясь в соленую серебряную пустыню, Наблюдатель не теряла концентрации, она не отвлекалась даже на мгновение от окружающей природы. Ее ум был тверд, она не страдала от одиночества и посторонних мыслей, как это обычно бывает с теми, кто оказывается один и вынужден стоять на страже долгими ночными часами. Она никогда не жаловалась на то, что случилось в прошлом, или может случиться в будущем. Она не развлекала себя надеждами или страхами, или страдала от каких-нибудь эмоций. Наблюдатель всегда и везде оставалась собранной, внимательной, жила только настоящим, и, как следствие, ничто не ускользало от ее внимания.

Сорака могли терзать сомнения, он мог страдать от неопределенности своей цели, но Наблюдатель замечала любую деталь: крошечное насекомое проползло по земле, малюсенькая птичка пролетела над головой, порыв ветра пронес частицы соли над равниной, образовав едва различимое пятно прямо над землей, над горами начали пробиваться слабые рассветные лучи солнца. Никакая деталь вокруг не избегала ее внимания. Все ее чувства были обострены, насторожены, она воспринимала малейшие движения и звуки, она сама стала миром вокруг себя воспринимала малейшие изменения в нем.

Вот почему она была просто потрясена, когда, повернувшись, она увидела женщину, стоящую всего в пятнадцати или двадцати футах от нее.

Застигнутая врасплох, Наблюдатель не отреагировала так, как она обычно делала и не разбудила Страж. Вместо этого она уставилась, совершенно потясенная невероятным зрелищем, на прекрасную молодую женщину, которая внезапно появилась ниоткуда. Равнина вокруг было плоская, как стол и открыта во всех направлениях. В свете обеих лун, Рала и Гутея, любое приближающееся существо будет видно на многие мили, и тем не менее эта женщина появилась здесь, внезапно и необъяснимо.

— Помоги мне…пожалуйста, — сказала она мягким и жалобным голосом.

С опозданием Наблюдатель разбудила Страж. Она никак не могла объяснить внезапное появление этой женщины. Она обязана был увидеть ее издали, но не увидела. То, что кто-то может подойти к ней так тихо и незаметно, встревожило ее до глубины души. А то, что это случилось в месте, где видимость была на многие мили, было вообще выше ее разумения.