Дмитрий Щербинин - Спящие боги

– А ты кто такая?

– Отпустите меня, пожалуйста.

– Голосок у тебя красивый, сейчас и на личико посмотрим.

Он быстро сорвал с нее вуаль – замер. Да и Творимир замер. Красавица. Длинные, густые черные косы; молочная, девственная кожа, и очи – таинственные, готовые вспыхнуть.

С кошачьей ловкостью вырвалась она от Бригена, а тот даже не шелохнулся:

– Черт… никогда не встречал таких… хороша чертовка… Черт… Черт…

И каждый раз, когда он говорил «Черт» трескуче разрывался гром, огневые вспышки уже беспрерывно чертили небо. Взвыл ветер. Девушка побежала – Бриген Марк бросился за нею. Но вот на девушку налетел пылевой вихрь, а когда рассеялся – ее уже не было.

А ветер крепчал – все новые и новые громовые раскаты сталкивались в воздухе.

Раненых, которых прежде вынесли из душного, окровавленного дворца на свежий воздух, теперь поспешно вносили обратно…

В раздробленные ворота, на взмыленной лошади влетел гонец, и рухнул на колени перед государем:

– Ваше величество! Не велите казнить, велите слово молвить!..

Царь нахмурился:

– Говори!

– Колдуны… – гонец все не мог отдышаться. – Уххх… Лесные колдуны, как прознали, что бунт разгромлен, призвали самого Стогрома!.. Он летит сюда!

– Проклятье! – Царь сплюнул и пнул гонца ногой, тот откатился и замер.

Гремело уже беспрерывно, дрожала земля, хищно выл ветер, а в небе стремительно неслись рваные облака – предвестники того, что надвигалось.

Густо–черная, исступленная, кипящая – от земли и до самого неба, от горизонта до горизонта, стремительно надвигалась стена бури. Жадно выбивались из стены багровые молнии, пульсировали, ветвились, и, как только исчезали – на их место приходили новые.

Стремительно опустел государев двор – разбежался, разошелся, расползся – кто во дворец, кто в какую–нибудь пристройку. И уже налетел, затемнил двор плотный, громогласный ливень. Несколько молний огневыми бичами хлыстнули – зашипели черные воронки.

Совсем молодой воин – сильно бледный, припал к окну, и громко, перепугано лепетал:

– Ох, Стогром–государь, только не во дворец… Пощади наши головушки…

Земляне собрались кучкой (были среди них и раненые – на полу лежали) - после битвы от первоначальной сотни осталась едва ли половина.

Мрачный Бриген Марк рокотал:

– После окончания бури вызовем еще две сотни специалистов. Черт!.. Нас здесь слишком мало…

И тут Царь словно приговор зачитал:

– Эй, посланцы Всесвята, – Стогром за вашу подпорку взялся…

И те, из землян, кто мог двигаться, бросились к большому окну – столпившиеся там воины расступились, пропустили их…

Четыре толстенных кровавых молнии, с четырех сторон света сцепились и неустанно терзали тридцатиметровую колонну – подпору атмосферной станции.

Бриген Марк пробормотал:

– Это колонна – из обшивного корабельного материала. Ничего не будет, ничего не будет…

Большеголовый человечек добавил:

– Способна выдерживать температуру до трехсот тысяч градусов и давление до миллиона атмосфер. Никакие физические воздействия на данной планете не способны причинить ей никакого вреда…

В то же мгновение его слова были опровергнуты: колонна начала крениться – шипящими метеорами полетели расплавленные капли.

На лбу у Бригена Марка выступили капли пота, дрожащими руками вцепился он в подоконник – прохрипел:

– Ведь есть еще три подпоры – каждая, в тридцати километрах отсюда…

Молнии отпустили колонну, но она продолжала крениться и без них.

– А ведь станция падает… – прошептал один из землян.

Бриген ничего не ответил, но по лицу его катились все новые и новые капли пота. Другой землянин выдохнул:

– Ведь, если станция упадет – все, кто был на ней – погибнут.

А рядом стоял, и насмешливо, зло глядел на них Царь.

– Ну, и где же, покровитель ваш, Всесвят?.. Неужто оставил своих слуг в одиночестве?..

Бриген Марк не нашел, что ответить – он был слишком взволнован.

Стало ясно: остальные подпоры также были сломлены. Раскаленная колонна продолжала медленно выгибаться – провожала падающую через сотни километров атмосферы станцию.

И вдруг, на улице, на смену мраку пришло слепящее белое сияние. Неестественное, ядовитое – рвалось оно сквозь тучи. Кто–то пробормотал:

– Я знаю что это… атомные генераторы… при падении – рванули от перегрева… Теперь – все…

Постепенно сияние усмирилось – из белесого стало багровым… и вот уже вновь снаружи лишь ветер неистовствует да ливень ревет…

И все же до того мгновенья, пока колонна не выгнулась до самой земли и не переломилась огненными фонтанами – оставалась какая–то надежда. Но вот содрогнулась земля… замерла – еще и еще раз содрогнулась… Затем все подскочило куда–то вверх, перевернулось, грохнуло. Наконец – остались лишь незначительные конвульсии, но и они сошли на нет.

Бриген Марк повернулся лицом к землянам – на него страшно было глядеть – так он осунулся, потемнел…

– Все… теперь мы одни… совсем одни…

– Ты только послушай: станция наша – тридцать километров. Даже при горении в атмосфере, при взрывах генераторов – не могла уменьшиться больше чем в двое! Ты представь: пятнадцатикилометровая громада рухнула на поверхность. Понимаешь, какой это катаклизм?.. Должны были подняться пылевые облака, а еще – трещины на земле, многочисленные землетрясения. Нет – ну, черт с ними, с землетрясениями. Меня гораздо больше волнует: уцелел кто–нибудь на станции или нет. Должны были, черт подери – ведь были же космические челноки, и…

Так бормотал, обращаясь к Творимиру, один из уцелевших землян – молодой, горячий – он никак не мог поверить в случившееся. И, хотя Творимир заранее знал все, что этот человек может ему сказать – он внимательно его выслушал. Потом спокойно ответил:

– Ты забываешь – планета живая. Она подготовилась к удару – потому никаких значительных катаклизмов не было и не будет. Думаю, и на месте падения нет сколь–нибудь значительной воронки. Что ж касается выживших… Никто не мог выжить. Падение началось неожиданно. Станция сразу же погрузилась в атмосферу, которая нейтрализовала все механизмы, в том числе и космические челноки. Отключилось защитное поле и электричество – они оказались запертыми в темном железном гробу. От перегрева рванули атомные реакторы, но еще прежде все живое, что было на станции, обратилось в пепел…

На улице было тихо, свежо, росисто – Стогром убрался восвояси. Первые лучи зари беззаботно золотились в несчетных каплях. Мир выглядел совсем безразличным к горю землян. А земляне, небольшими кучками – по двое, по трое пребывали в зале пиршеств – помимо них там никого не было.