Андрей Звонков - Дорога на Регалат

Атрелла удивилась, лицо приобрело жалобное выражение — это же подстава! Она так назовет хозяина, он ее зарежет. Рыжий сжалился второй раз:

— Нет, это его кличка в порту, на самом деле его зовут Жаберин Дохолан. Скажешь, что ты от Ларика из клана Грамилин, он меня знает. Ну, а дальше сама разберешься.

— Дорого у него?

— Вообще он скряга, комнату снять на ночь — два нюфа, он ломит четыре, если согласишься не торгуясь, может поселить в сущем отстойнике, потому бейся за каждую монету, он уважает бережливых. А вообще там прилично — белье свежее, цветы в номерах.

Напарник в кабине рявкнул:

— Лар, харе трепаться! Подъезжаем!

Рыжий Ларик схватил Атреллу и потащил наверх, она не отбивалась. Он отпустил девушку, пихнул ее к лавкам.

— Господа пассажиры! Мы прибыли в город Ганевол! Начинаем торможение, приготовьтесь, упритесь ногами и руками, чтоб не разбить себе лицов!

Атрелла хихикнула:

— Лиц!

— Это у вас — лиц, — сказал Ларик и пошел вниз, — а у них — лицов.

Торможение — долгий процесс! Сперва сбросили давление в котле, а когда уже оставались сотни метров, водители задействовали тормоза. Дилижанс скрипел, послышался запах горящего металла, машину потащило по брусчатке, отчего весь салон наполнился мерзким дребезгом, наконец, она остановилась. Пассажиры потянулись к выходу. Атрелла уже на площади снова подошла к Ларику. Портовая площадь хорошо освещалась, а вот улицы расходились темными провалами.

— И которая Канатная?

Ларик показал направление:

— Туда, там рядом. По левой стороне — пятый дом. На вывеске парусная лодка. Не ошибешься.

Погода в Ганеволе слякотная. Снег в безветрии мягко покрывал брусчатку, таял и чвакал под ногами. Повсюду фонарные столбы светили молочно-белым светом. Атрелла пошла в указанном направлении, и тут ударил большой колокол. Ратушные часы отбили полночь.

Хозяин гостиницы "Баркас" оказался совсем не толстым и бородавчатым, как подумалось сначала Атрелле (навеяло прозвище Жабель Дохлый). Был он тощим седым дядькой со слегка желтушной кожей и желтоватыми глазами. В гостинице стоял еле заметный приторный запах тлена, будто в морге.

"Печень, — подумала Атрелла, — а вот что с печенью, нужно разбираться". И сразу, как молоточек по темечку: "Лицензия!". Девушка заставила себя стать обычной постоялицей обычной гостиницы. Как и посоветовал Ларик, она сослалась на рыжего водителя дилижанса.

Жабель заломил четыре нюфа, Атрелла пожала плечиками и сказала, что если это цена лучших апартаментов, то нормально, но сперва нужно посмотреть. Жабель сыграл бровями и спросил:

— А что же нужно госпоже в глухую ночь?

— Мне нужна комната с удобствами, чистое белье, и все это максимум за один нюф в сутки.

— Это цена какого-нибудь притона в трущобах, а не "Баркаса", — возразил Жабель, — я же вижу, вы с ног валитесь. Уступлю номер за два, если снимете на неделю.

Атрелла прикинула: четырнадцать нюфов, по одному за стол — еще семь, а сколько она проживет в Ганеволе? Кто б знал… а что она ищет? Сама себе на этот вопрос ответить не могла. Бегство из дома еще не казалось ей опасным предприятием, и происходящее с ней и вокруг нее выглядело словно само собой разумеющееся и давно запланированное.

Она достала из сумки один лит:

— Хорошо. Трехразовая кормежка в номере, и по рукам.

Жабель улыбнулся. Девушка ему понравилась. Он протянул руку для скрепления договора. Атрелла протянула свою ладошку.

Волна информации ударила прямо в темечко изнутри. Боль, что испытывал Жабель, никак не отражалась на его лице, а юная лекарка ощутила ее как свою, диагноз родился сразу: опухоль уже заполнила живот, шары метастазов грызли печень. Атрелла побледнела, на лбу выступил пот. Один из метастазов опасно расположился рядом с крупной артерией.

— Вам нужно к лекарю, дяденька, — сказала она жалобно. Она попыталась извлечь руку из ладони Жабеля, а тот вдруг прищурился и спросил хрипло:

— Лекарка?

— Еще нет, дяденька, только учусь.

— Хорошо ж ты учишься, если одним касанием определила мою хворь. ("А я ее от порога определила", — подумала Атрелла.) Был я у лекаря, говорит: поздно… дни мои сочтены. Осталось денег собрать да в храм Нэре отнести, чтоб уйти без боли и не мучаясь.

Он не выпускал руку Атреллы, потому что боль, разделенная на двоих, уменьшилась. А она, уставшая, не знала, как отделаться от Жабеля, и, скорее инстинктивно, чем намеренно, направила мощный импульс на уничтожение опухолевой ткани. Жабель почувствовал волну энергии, пролетевшую по руке и завершившуюся ударом в живот. Он невольно отпустил ее руку.

— Покажите мне комнату, — шепотом сказала Атрелла.

Жабель побледнел. Он молча смотрел на девушку, потом оторвался от стойки и подошел к внутренней двери, стукнул кулаком два раза:

— Дери! Вставай, проводи постоялицу. — Он оглянулся на Атреллу: — Мне нужно прилечь, знобит… — прошел мимо заспанного портье и повалился на кушетку.

Портье, не видя хозяина, с хрустом потянулся, поглядел на девушку. Взгляд его постепенно прояснился.

— Вещи где?

— Все мое ношу с собой, — процитировала Атрелла древнюю арвальскую пословицу.

— Тогда пойдем.

Номер действительно оказался вполне приличный. Портье Дери сдернул колпачки с вечных свечей, чтоб осветить все помещения. Показал, где удобства, постель, белье и как пользоваться запором на двери и шнурком для вызова горничной.

— Правда, горничной у нас нет, приду я или хозяин, или его жена.

Атрелла умирала от усталости и невольно подталкивала портье к выходу:

— Я спать хочу, Дери, я разберусь, идите.

— Да! В ванной спиртовая горелка для горячей воды, спирт в бутыли в шкафу. — Дери стоял в дверях, ожидая чаевых. — А еще там мыло, полотенце…

Она поняла, чего хочет настырный портье, и сказала:

— Я хозяину оставила лит, из сдачи возьми себе пару гимиков, остальное принесешь утром. А сейчас иди! И до утра меня не тревожь.

Дери ушел. Атрелла, наконец, разделась. Она шла к ванной, стаскивая с себя одежду и бросая ее на пол. В ванной она заправила горелку и, пока кипятилась в бачке вода, вертелась перед зеркалом, рассматривая себя и так и этак, распуская русую косу. Задумалась.

Изменить внешность? Чуть-чуть… ямочку на подбородке сделать, пару родинок на губе и на щеке. Нет, это все запоминается… Она помассировала ладонями лицо, одновременно посылая импульсы через пальцы к носу, щекам и лбу. Через минуту на нее смотрела из зеркала рыженькая простушка со сплошь усыпанным конопушками личиком. Похожа на себя и не похожа. Может быть, добавить пигмента в кожу? Нет, рыжие — они плохо реагируют на солнце… роста не добавить, скелет менять сложно и долго. Глаза не поменять… нос сделать покурносее? Она мяла нос и смотрела, как лучше. И вдруг испугалась: а сможет вернуться к прежнему виду? Закрыла ладонями лицо и постаралась вспомнить себя прежнюю. Посмотрела — она! Соломенные волосы и чистое белое лицо, без особых примет. Рассмеялась: и зачем ей маскироваться? Погладила себя: грудь нормальная, может, уменьшить? Нет… это самое ценное. Попу подтянуть? Это можно. И будто услыхала отцовский голос: "Физкультурой надо заниматься, а не перекраивать себя…".