Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

— Друг мой, — грустно сказал флейтист. — Я бы хотел сказать, что это не так. Однако, мы пришли, вам сюда…

Флейтист указал на небольшую комнату, в которой на кушетке лежало тело Иннокентия. Рядом сидела заплаканная Лея. За руку её держала толстуха, причём вид у неё был весьма странный, казалось она вывернута наизнанку и смотрит глазами не наружу, а внутрь.

— Ну, что же вы, милейший? — усмехнулся флейтист. — Что же вы в неловкой позе-то такой? Да в угол забрались? Ну-ну, дражайший, привыкайте, осваивайтесь…

Миролюб сидел под большим окном, цветом подобный стене, кажется, пытаясь слиться и стать с нею одним целым.

— Бедный мальчик, вы никогда не видели, как казнят людей? — пожалел его музыкант.

Миролюб отрицательно помотал головой, издав при этом нечленораздельные звуки.

— Удивительное свойство для сына такой изобретательной колдуньи — пугаться мучений… А между тем вам придётся привыкнуть не только смотреть на такое, но и издавать указы о совершении сего по вашей воле, — рассмеялся флейтист.

Миролюб замахал руками, словно на него напал целый рой невидимых мух. В следующее мгновение лютня, которая ещё недавно считалась сокровищем во всех смыслах, полетела в музыканта, принёсшего дурные вести, словно старый башмак в нагадившего кота.

— Ого! — ловко увернулся флейтист. — А у нас уже вполне королевские замашки, того, кто принёс печаль — уничтожить.

— Нет! — наконец-то Миролюб смог выговорить слова. — Нет, простите, я не хотел.

— Конечно, — согласился флейтист. — Никто не хочет, а потом просто привыкают. Знаете, мой мальчик, сначала всем тяжело, самый первый приказ о казни, крайне тяжело издавать, даже если ты казнишь своего заклятого врага. А потом ничего, хитрый разум подсказывает, что сие сделано на благо, на благо не только одного человека, но и всего Края. Великолепный ум говорит, что, подписав указ, вы не становитесь убийцей, но становитесь спасителем. Удивительная способность человека — переворачивать всё с ног на голову, не так ли?

— Я не знаю, о чём вы, — отрезал Миролюб, пытаясь дотянуться до лютни, не отрываясь от стены.

— Смелее, — подбодрил его флейтист. — Всё уже кончено. Народ на площади ликует. Он славит нового короля. Короля-Избавителя от предательницы, которая навела на Край погибель, нарушив Указ Клариссы и чуть не уничтожив всех людей силами костяков и некрисей.

— Но, но я тут ни при чём! — взорвался Миролюб. — Я тут ни при чём! Я не виноват! Я просто был рядом. Вот тут! На этом месте! Я даже не знал!

— Вы были тут, и этого вполне достаточно. Людям нужен король. Хотите вы этого или нет, а раз вы присутствовали при смерти королевы и имеете величественную родословную, вы обязаны занять её место. Нет, нет, не пытайтесь в меня кинуть ещё чем-нибудь, — засмеялся флейтист. — Позабудьте о себе, вас уже нет, есть король… как вас, простите? Напомните?

— Миролюб…

— Есть только король Миролюб… А вот вас больше нет…

Флейтист высунулся из окна и во все горло закричал:

— Да здравствует король Миролюб!

— Да здравствует король! — подхватила толпа под окном.

Флейтист поднёс палец к губам, давая знак Миролюбу, чтобы тот молчал и слушал.

— Вы слышите? Это — вас…

Он подвёл измученного барда к окну и указал на площадь перед дворцом, полностью занятую людьми в разных пёстрых одеждах, скандировавшую на все лады: «Да здравствует король!»

У Миролюба закружилась голова.

— Но я не хочу! Поймите вы!

— Друг мой, коль скоро в вас нашлась капля королевской крови, в тот самый момент вы лишились выбора… — печально заметил черноволосый.

— Нет же! Моя мать, она была бы счастлива, но я никогда, слышите, никогда и не думал о судьбе короля… Я всегда был против решения моей матери вернуть престол…

— Однако, вы и не помешали ничем?.. — хитро прищурился флейтист. — Вы, хотя и были против, но полностью содействовали исполнению желания вашей матушки…

— Да не содействовал. Я… Я испугался… Понимаете? Испугался! Моя мать! Она бы и хотела и могла возглавить Край, я скажу ей, я приведу её сюда…

— Понимаю, — кивнул флейтист. — Если б вы знали, как ошибаются те, кто думают, что королями становятся отважные витязи, смелые люди, которые могут и хотят брать на себя ответственность за решения, которые они принимают… Это — сказки, в которые верит народ, тот самый, что под окном. Это для них придумано, что королями становятся люди большого ума. Нет. Смелые и отважные погибают на поле боя, те, кто принимают решения, погибают за последствия принятых решение в темницах, люди большого ума уходят от дел мирских, понимая, что это — суета… Королями, друг мой, как раз и становятся те, кто напугался, струсил, оказался в нужном месте и в нужное время… Вы, мальчик мой, отличный король. За вами нет ни одного решения, которое стоило бы опровергнуть, потому что оно мешает вам властвовать. Вы просто ни одного за всю жизнь и не приняли. Ваша матушка да, она много чего натворила. А вы… Вы чисты как младенец, а значит ваши слуги придумают вам любую историю для утехи простолюдинов, и никто не скажет, что это неправда.

— Но ведь я должен быть хорошим королем, я должен сделать что-то на благо людей! А ведь я не умею!

— О! Поверьте, вы многое сделаете для людей, — усмехнулся флейтист. — И, знаете, скорее всего уже сделали. Об этом людям расскажут глашатаи. Это их забота. Они напомнят людям, как хорошо им живется в ваше правление.

— Что мне сделать, чтобы просто взять лютню и уйти отсюда? — спросил Миролюб, успокоившись и наконец отделившись от стены, вставая с корточек.

— Это невозможно, — рассмеялся флейтист.

— Серьёзно? — передразнил его Миролюб. — А если вот так?

Он направился уверенными шагами через тронный зал, по пути подбирая лютню. У самой двери он обернулся и помахал на прощание рукой флейтисту:

— Прощайте, мой мальчик! — и сделал шаг через порог.

В следующий миг он увидел снова наглую широкую улыбку флейтиста и обнаружил себя у того же самого окна, от которого недавно так решительно отошёл.

— Никак? — безнадёжно спросил он флейтиста.

Тот понимающе покачал головой.

— Хотя… Если будет найден новый король… А вас казнят… Хотя… пока вы не коронованы перед всеми…

— Пока не будет найден новый король? Значит, не приди я сюда — королева была бы жива? Как же они узнали, что я здесь?

— Возможно, кто-то доложил? — флейтист пожал плечами.

— Но кто? И так быстро?! Ведь знали только вы, я, королева и мои друзья…

— А где, кстати, ваши друзья?..

— Да! Ведь Иннокентий тоже имеет право! Подлец!

— Ну, если вы успеете ввести сюда вашего приятеля и представить его до собственной коронации, вы сможете стать свободны…

— Ах, он подлец! Ничего! Я его обыграю…

— Я за тобой гоняться должен? Глазом не успел моргнуть, а он уже умотал в лес. На кушетку! Живо! — недовольно бубнила толстуха.

Лея уставилась на неё, пытаясь понять, с кем женщина разговаривает. Иннокентий вздрогнул и открыл глаза.

— Кеша! — запричитала Лея. — А я думала, что ты уже всё! Хороший мой!

Девушка обхватила юношу обеими руками и принялась целовать в обе щёки, в лоб… Однако, толстуха грубо остановила её:

— Жив он! Успокойся! Дело только не сделано осталось, — и пухлым кулаком с размаху врезала Иннокентию, после чего голова юноши безвольно повисла, а из раны начала сочиться кровь. — Держи! Рану держи!

Иннокентий снова очнулся от того, что что-то мягко щекотало его уши, щёки и лоб. Он открыл глаза и огляделся. В этот раз он оказался на роскошной поляне в высокой траве. Голова кружилась, слегка мутило. Он приподнялся на локтях, перед его взором предстал знакомый уже крутящийся дворец.

— Не-ет, — застонал Иннокентий и снова рухнул в траву. В этот раз его действительно стошнило, крайняя вертлявость строения и мелькание перед глазами не дало сдерживать всё накопленное в желудке.