Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

Утирая рукавом остатки завтрака, Иннокентий плакал, до того ему надоели все эти мотания и скитания. Через некоторое время краем глаза он заметил, что со стороны замка в его направлении движутся какие-то тонкие фигуры. Не смея повернуться и разглядеть их внимательно, Иннокентий изобразил будто находится при смерти, весьма выразительно захрипел и несколько раз картинно дернулся, словно в бреду, благодаря чему смог развернуть тело в сторону любопытных соседей. Теперь из-под опущенных ресниц он видел картину целиком.

Прижав руки к удивительно красивым лицам, на него смотрели несколько дев, с прекрасными открытыми ротиками, ярко очерчёнными алыми губками. Огромные голубые глаза девушек были распахнуты от испуга, а станы их настолько стройны, что они больше казались вырезанными умелым мастером из гибкой ивы, чем походили на настоящих людей.

Залюбовавшись красотой барышень, Иннокентий забыл о всякой осторожности и, уже почти сев в траве, разглядывал их во все глаза. Отчего щёки девушек вспыхнули, будто это были лепестки распустившихся роз. Иннокентий услышал знакомый шёпот и смех.

Он вскочил на ноги и направился прямиком к хозяйкам замка. Но те разбежались в стороны от него, словно дикие птицы, напуганные тяжёлыми шагами охотника-недотёпы.

— Я Иннокентий! — закричал он что было силы.

Но девушки только рассмеялись завораживающим и чудным смехом.

— Я к вам! Я с вами! — попробовал Иннокентий расположить их к себе ещё раз.

«Дурень, кто же так ухаживает!» — услышал он тут же внутренний голос.

— Ты опять все портишь! — в сердцах ответил сам себе раздосадованный юноша.

«Повторяй за мной, добрый день, сударыни…»

— Добрый день, сударыни! — заорал Иннокентий что есть мочи.

«Да не ори ты, ты ж не на кладбище мёртвых их моги подымать пришел… Тихо повторяй, вежливо. И вид сделай такой, будто тебе наплевать на них».

— Добрый день, сударыни, хотя мне, кажется, на вас наплевать. Да пошёл ты! Советчик! Сударыни! — закричал он снова. — Помогите! Я здесь в поисках кристалла, мне очень ваша помощь нужна.

— Бедненький, ах, какой несчастный, — девушки моментально оказались рядом с Иннокентием. Одна из них гладила его по голове, другая утешала, утирая следы от слёз расшитым платочком.

Иннокентий давно не был так счастлив, но уверенно держал трагическое выражение лица.

Прекрасные девы ввели Иннокентия в замок. Через некоторое время в серебряном глубоком блюде ему подали хрустально чистой воды для умывания. А затем на шёлковых скатертях в высоких креслах, окружённый прелестницами, Иннокентий руками сгребал куски жарёного поросенка с золотого блюда и торопливо запихивал в рот, лапая скользкими пальцами аметистовые бокалы, наполненные золотым яблочным вином и капая жиром на кружевные подлокотники…

Прекрасные девы составили развлечения для своего несчастного гостя: тонкие пальцы перебирали струны невиданных музыкальных инструментов, тонкие девичьи станы изгибались перед ним в удивительном змеином танце, тонкий аромат духов, смешанный с запахом и соком молодости опьянял юношу.

«А как же Лея?» — спросил некстати возникший внутренний голос.

«Какая Лея?» — спросил сам себя Иннокентий.

«Не валяй дурака, тебе нужно исправить отражение кристалла и вернуться домой!»

«Зачем?» — сам себе удивился юноша.

«Согласен», — через несколько мгновений ответил голос. — «Я бы тоже не возвращался. Но надо, Кеша, надо. Просто скажи им, что у тебя девушка есть».

— Вы знаете, — обратился Иннокентий к той, что сидела справа от него. — Я вам должен что-то рассказать.

Красавица стала вдруг очень серьёзной.

«Давай-давай, это единственный способ избавиться от чар», — подначивал внутренний голос.

— Я вас люблю! — продолжил Иннокентий.

Девушка засмеялась и убежала.

«Дурак!» — обиделся голос внутри Иннокентия. — «Пропадёшь там, навеки!»

— Мне нужен кристалл, — попытался обойти разговор о своей невесте Иннокентий. — Мне его поправить нужно, почистить.

Девушки куда-то удалились, затем вернулись, затем снова поочередно встали и вышли в другие комнаты.

«Всё, порядок, теперь домой!» — скомандовал внутренний голос. — «Говори про Лею, иначе не отпустят».

— Да не могу я, они обидятся, они так старались, а у меня — невеста! — возмутился Иннокентий.

«Эти не обидятся. Для тебя единственный выход — твоя несчастная влюбленная Лея, только ради слёз женщины они тебя отпустят, ради мужчин они и пальцем не пошевелят.»

Девушки вернулись снова в залу, где вместе пировали. Теперь здесь уже не было ни дубового стола, ни высоких кресел. Иннокентий возлежал на бархатных подушках у высокого котла, обрамленного по краю жемчугом. Под котлом теплился небольшой костерок, уютно наполняя дымком помещение, а в самом котле пучилось ароматное варево, наподобие чудесных напитков, что подавались за столом.

Иннокентий встал, собрался с духом, чтобы объявить прелестницам о том, насколько несчастна его Лея вдали от него. Прошёлся по комнате, схватил стоящий на небольшом резном столике серебряный кубок и резко зачерпнул густого дымящегося зелья из котла, чтобы сделать глоток и набраться храбрости для дальнейшего разговора.

Не успел он поднести кубок к губам, как что-то вокруг него затрещало, сверху посыпались камни, земля разошлась под ним трещиной.

«Брось кубок! Беги!» — подсказал внутренний голос.

Вместо того, чтобы выкинуть зелье, Иннокентий, полагая, что, уж если смерть и настанет, то он успеет попробовать волшебный напиток, выпил его залпом. В тот же миг всё вернулось на место. Всё, кроме замка и прекрасных дев. Юноша стоял на вершине горы в высокой траве, в руке его была серебряная чаша, над ним расстилалось бесконечное голубое небо. Всё вроде и было по-прежнему и что-то во всём этом было новое. Иннокентий чувствовал, как невидимой тёплой волной в него вливалась могучая жизненная сила, а сам он в то же время разумом проникал во все уголки и закоулки мира, узнавая и открывая землю и небо, и всё, что вокруг, словно старого приятеля, всё, что раньше казалось немыслимым и непонятным, теперь стало до смешного простым и маленьким. Мир, враждебный раньше и непонятный, ластился к нему, как верный пёс, ожидая любой команды и готовый в любой момент прыгать и вертеться на радость хозяину.

И хозяин робко дал первую команду пространству и времени:

— Вернуться туда, в маленькую комнату во дворце!

Иннокентий открыл глаза, на его груди, увивая шею руками, рыдала Лея. В руке он сжимал серебряный кубок, в котором искрились несколько капель удивительного зелья из крутящегося замка.

В комнату ворвался Миролюб, он был сам на себя не похож. Волосы его стали рыжими, как огонь, словно кто-то разжёг на макушке костёр, и тот охватил уже и затылок и плечи Миролюба. Лицо барда то ли от жара огня, то ли в силу других причин было краснее самого красного шелка, что завозили в Край заезжие торговцы. Рыжие брови прыгали по всему лицу Миролюба, будто живые.

Вслед за Миролюбом в комнату мягко проследовал флейтист и притворил дверь. Этот, напротив, был бледен, словно из него выпустили всю кровь, вкачав ее Миролюбу, во всяком случае, этим легко можно было объяснить алое лицо барда.

Толстуха, завидев компанию музыкантов, как-то вся сразу ощетинилась и приняла оборонительную, насколько это может женщина в годах и в теле, позу. Лея и Иннокентий смотрели на входящих с радостью и некоторым недоумением. Вроде бы всё шло по плану, однако, в воздухе было нечто такое, что подсказывало, что не всё так просто.

— Привет! — первый не выдержал молчания и двинулся навстречу Иннокентий, пытаясь обнять Миролюба. — Как хорошо, что всё кончилось! Ведь всё кончилось?

Тут Иннокентий вопросительно посмотрел на толстуху.

— Да, — скоро и не очень-то уверенно выпалила она.

— Поздравляю! — скорее рявкнул, чем сказал, Миролюб.

— И мы! Мы все рады! — обнял наконец Иннокентий Миролюба.

Бард елозил и сопротивлялся, и дольше делать вид, что ничего не происходит, было невозможно.