Ким Хантер - Похороны чародея

— Мой дом, — пробормотала Лайана, поравнявшись с Солдатом. — Я здесь живу.

Он обернулся в седле.

— Ты узнала?

— Да, я знаю это место.

Она взяла его за руку.

Одна из первых радостей влюбленных — нежно коснуться пальцами ладони избранника. Много восхитительных таинств и чудесных мгновений раскрывается перед ними после, но держаться за руки в первый раз, когда переплетаются пальцы, — воистину волшебный миг.

Солдата переполняли чувства. Так давно ему не доводилось испытывать столько нежности, что он едва стоял на ногах. Они снова вместе…

День стремительно приближался к закату, а влюбленные не спешили уходить и стояли, соприкасаясь ладонями, пока лошади нетерпеливо били копытами землю.

Той ночью ханнаки и люди-звери ликовали в предвкушении битвы, оглашая воздух адскими криками и громом барабанов. Множество костров горело вокруг Зэмерканда на холмах и в оврагах. И у Солдата, и у его подчиненных создавалось впечатление, что врагу неведом страх. Впрочем, вражеские армии всегда кажутся противнику более грозными, чем они есть на самом деле.

С первыми лучами солнца карфагенские лучники выпустили в небо тучи стрел. Каждая десятая стрела была огненной. Лагерь и поклажа вражеской армии запылали алым пламенем. Ханнаки и люди-звери рекой полились из мест, охваченных огнем, точно блохи, которые удирают со шкуры купающегося медведя. И вот тут-то их поджидала армия Солдата. Пешие воины стояли в три шеренги, сформировав несминаемый полукруг, ограждавший северную часть столицы. По флангам от нападения случайных отрядов врага пехотинцев защищала кавалерия.

С северо-запада наступала меньшая по численности армия, возглавляемая Гидо и Сандо. Близнецы, пятнадцатилетние мальчишки, облачились в броню: один — в белые доспехи, другой — в розовые. Гарцуя на черных лошадях, братья привели своих воинов к тому самому хребту, на котором Солдат, работавший тогда на Спэгга, обнаружил болтающееся на виселице тело великана Джанкина. Именно здесь Солдат отрубил руки Джанкина и сложил их в мешок, а потом был атакован бродячим ханнаком — первым в жизни. Теперь на этот самый хребет, навстречу маленькой бхантанской армии, поднимались пять тысяч ханнаков.

— Бежать только вперед! Смотреть вперед! Бить без пощады! — кричал Сандо.

По протоколу ему отводилась роль мирного принца, которому надлежит оставаться дома, когда брат уходит на войну. И все же он не мог усидеть на месте и в предвкушении битвы стоял бок о бок с Гидо.

Гидо обнажил меч.

— За прах ХуллуХ'а и законное право ИксонноскИ!

Один из генералов подхватил клич:

— За Сандо и Гидо! За храмы наших богов! За честь!

Первая волна ханнаков столкнулась с бхантанцами, и началась схватка.

В то же самое время первая шеренга карфаганцев стойко выдержала натиск основного удара ханнаков и людей-зверей. По рядам воинов, вооруженных длинными копьями, пробежала дрожь, построение заколыхалось, пошло рябью, встречая удар тысяч кричащих полуголых воинов. Копья вонзались в человека и зверя. Боевые молоты, мечи и секиры с оглушительным грохотом ударялись о металлические щиты. Как только первые ряды карфаганцев приняли главный удар, те из них, кто остался в живых и мог стоять на ногах, распластались на земле лицом вниз, пропуская вперед вторую шеренгу. Солдаты шагали вперед и вперед, не колеблясь, шли по спинам товарищей по оружию. Второй поток карфаганцев начал теснить неприятеля. В их глазах сиял стальной блеск, рука была тверда. Они действовали единой слаженной машиной и решительно наступали, тесня орды дикарей.

Ханнаки и люди-звери начали отходить. Когда вторая шеренга карфаганцев поредела и ослабла, пошла третья шеренга воинов. Тем временем остатки первой шеренги восстановили силы и последовали за третьей. Врага постепенно теснили все дальше, до самых стен Зэмерканда. Теперь неприятелю деваться было некуда. Солдат прижал варваров к камню, как он уже сделал однажды с другим врагом в другом месте и в другом времени; то укрепление называлось Стеной Адриана — хотя воспоминания о древней битве были надежно упрятаны в потайных уголках его сознания.

Гутрумиты, занимавшие позиции на зубчатых стенах и башнях Зэмерканада, начали посыпать врагов градом камней и поливать кипящим маслом. Их так долго осаждали в умирающем городе, что теперь они с радостью истребляли тех, кто был повинен в их вынужденном заточении.

Ханнаки и люди-звери сражались отчаянно. Одни кричали, умирая, другие лаяли, кто-то выл, некоторые шипели, принимая смерть… Они оставили о себе достойную память, потому что среди них почти не было трусов, и освобожденные души карфаганцев, улетая, благодарили их.

Лайана дралась бок о бок с Солдатом. Влюбленные присматривали друг за другом и подстраховывали один другого, и ни один из них не знал, доживет ли он до победы.

В самом разгаре битвы небеса потемнели, и туманный силуэт подобно грозовому облаку пронесся над землей. Это событие наполнило страхом сердца карфаганских воинов, поскольку они знали, что ОммуллуммО однажды уже посылал свою тень, чтобы воодушевить армию. Действительно, увидев знак, ханнаки и люди-звери стали драться с особым остервенением.

Казалось, исход битвы предрешен… как вдруг Лайана, подвергая свою жизнь огромной опасности, поскакала вдоль рядов карфаганской армии, призывая продолжать бой. «Помните, кто вы? — кричала она. — Подумайте о своих предках и павших товарищах, которые взывают к вам из могил с просьбой об отмщении. Так уничтожим врага!»

Не столько громкие слова и пышные фразы сделали свое дело, сколько вид бравой воительницы, что гарцевала на горячем скакуне. Карфаганцы с новой силой пошли в бой. Слова терялись в завываниях ветра, но задор и решимость Лайаны заражали всех, кто ее видел. Карфаганцы нашли в себе мужество и встретили очередное нападение северян непробиваемой стеной щитов, мечей, боевых молотов. Спустя час тень исчезла с неба и направилась обратно в горы, оставив дикарей на неминуемую гибель.

К полудню основание городской стены было покрыто толстым слоем тел. Люди-звери и ханнаки в больших количествах бежали с поля боя, направляясь в Фальюм и Да-тичетт. Официальной капитуляции не предвиделось. Ханнаки не имели представления о таких вещах, в их языке даже не было подобного слова. А люди-звери скорее согласились бы глотать кипящую смолу, чем сложить оружие. Битва продолжалась, пока те враги, которые были в состоянии бежать, не бежали, а раненые не были обезоружены. Только наступление темноты положило конец сражению.

— Мы победили, — сказала Лайана. Она сняла шлем, и огни сторожевых костров на высоких стенах города заиграли на металле. — Все кончено.