Ричард Кнаак - Кровавое наследие

Все ещё пытаясь проморгаться, Норрек вдруг почувствовал покалывание в левой руке. Он знал это ощущение, он уже испытывал его раньше. Латы что-то затеяли, но что именно, боец не знал…

Нет, знал. Знание наполнило голову Норрека, неожиданно позволив ему понять не только роль магических доспехов, но и роль человека в них. Чтобы всё удалось, они должны действовать вместе и слаженно. Поодиночке успеха тут не добиться.

Норрек подавил усмешку. Вместо этого он удовлетворился ответом противнику:

— Да… именно так.

Левая перчатка засветилась.

Выругавшись, командующий отбросил свой клинок и вскинул руку навстречу жадной тени. Из его рта летели древние слова, слова Вижири. От пальцев потянулись зелёные лучи, вгрызаясь, в свою очередь, в тень.

И когда внимание Злорадного сосредоточилось на новой опасности, Норрек прыгнул на него — именно так хотели доспехи. А когда тень растаяла под напором заклинания командующего, Норрек уже обхватил Злорадного, вынуждая сойтись в рукопашной. На таком близком расстоянии никто из них не решился бы воспользоваться колдовством Бартука.

— Бой начался снова, генерал! — пробормотал Норрек, в первый раз чувствуя, что он, а не кто-то другой владеет ситуацией.

В конце концов, у него и у доспехов общая цель — победа над нечестивым врагом. Возбуждение наполнило усилившего хватку солдата, словно Злорадный уже лежал мёртвым у его ног.

То, что новообретенные целеустремлённость и уверенность могут исходить не от него, а из какого-то другого источника, бывалому бойцу в голову не пришло. Не сообразил Норрек и то, что, уничтожив противника в кроваво-красном шлеме, он тем самым обрекает себя на судьбу, давно уже уготованную ему доспехами Бартука.

Ксазакс ошеломлённо наблюдал за неожиданным поворотом событий. Смена течения битвы даже его застала врасплох, и теперь смертный, которого он решил поддерживать, рисковал потерпеть поражение. Ксазакс же рисковать не мог; дуэль обязана завершиться победой Злорадного, и демон должен позаботиться об этом.

И гигантский богомол приготовился ударить…

Кара преодолела изгиб дюны — и перед ней открылся очередной кошмар.

Воины в чёрных доспехах сражались у ворот Лат Голейна, испуская нечеловеческие ликующие вопли. Обороняющиеся на стенах беспрестанно стреляли в них, но град стрел не причинял нападающим видимого ущерба, словно они каким-то образом стали неуязвимы для оружия смертных. Судя по тому, что колдунья видела, она поняла наверняка, что крепкие ворота скоро поддадутся, открывая вход в город свирепым захватчикам.

Однако эта ужасная битва блекла в сравнении с дуэлью, ведущейся неподалёку, справа от девушки. Кара снова нашла Норрека, но с ним отыскался не только демон, но и яростный боец, облачённый в броню, напоминающую латы дерущихся под стенами Лат Голейна, — за исключением разве что тёмно-красного шлема. Колдунья сразу узнала шлем Бартука. Теперь все свершившееся обретало смысл. Доспехи Полководца желали воссоединиться, но у них было два хозяина-претендента, и получить приз мог только один. К несчастью для Норрека, он потеряет все вне зависимости от исхода боя. Заруби он врага — и станет марионеткой доспехов; потерпи поражение — и умрёт у ног нового Кровавого Полководца.

Не отрывая глаз, Кара несколько секунд смотрела на эту троицу, пытаясь решить, что же предпринять сейчас. Не придя к однозначному ответу, она повернулась к своим разлагающимся спутникам:

— Они сцепились, а демон всего в нескольких ярдах от них! Что вы…

Она говорила с воздухом. Трист и Фаузтин шли, не оставив на песке ни следа, словно просто взмыли в воздух и растаяли.

Как ни прискорбно, это означало, что девушке придётся все решать самой, меж тем время быстро убегало. Норрек, почти подвёл бой к итогу, но Кара видела, как адский богомол начал подкрадываться к дерущимся. При данном стечении обстоятельств Каре в голову приходила лишь одна причина подобных действий гигантского насекомого.

Зная, что другой возможности у неё не будет, тёмная волшебница бросилась вперёд, нагоняя со спины жуткого демона. Если она подберётся достаточно близко, у неё будет шанс.

Богомол высоко занёс похожую на косу лапу, ожидая идеального момента для удара…

Кара поняла, что не успеет, если, конечно, не пойдёт на отчаянный риск. В руке колдунья уже сжимала ритуальный кинжал, который, как предположил Сэдан Трист, мог ей понадобиться. Однако до сих пор страх перед возможностью потерять его снова удерживал Кару даже от мысли о подобном поступке. Оружие было частью её веры, частью её самой.

И единственной возможностью спасения Норрека.

Не раздумывая, она прицелилась в чудовище…

Сейчас! — подумал Ксазакс. — Сейчас!

Но лишь только богомол решил напасть, внутри него вспыхнул пожар, разливаясь по телу с поразительной скоростью. Отвратительное насекомое пошатнулось, едва не придавив двоих бойцов. Ксазакс повернул голову, разыскивая причину мучений, и обнаружил торчащий из своей спины мерцающий кинжал, сделанный не из стали, из чего-то другого. Он сразу узнал переплетение рун на выступающей рукояти и понял, отчего такое крохотное оружие причиняет ему столько боли.

Ритуальный кинжал некроманта… но единственную встреченную им колдунью Ксазакс совсем недавно убил, так что этого не может быть…

Но это была она, та, которая должна лежать сейчас мёртвой. Богомол знал, куда жалил, и знал, что ни одному человеку не выжить после такого удара, даже тому, кто, как она, имеет дело с жизнью и смертью.

— Тебя не может быть! — заявил он ей, чувствуя возрастающий внутри ужас. Несмотря на своё происхождение из хаоса, демоны очень тонко ощущают порядок вещей. Люди хрупки; разорви их, разруби, загрызи — и они умрут. А умерев, таковыми и останутся, если кто-то не призовёт их, сделав упырями, призрачными слугами. Эта женщина нарушила правила… — Ты мертва, и должна оставаться мёртвой!

— Равновесие диктует сроки жизни и смерти, демон, равновесие, а не ты. — Она сжала правую руку в кулак и погрозила ему.

Несказанная слабость охватила демона. Ксазакс покачнулся, едва устояв. Заклинания колдуньи не должны были так жестоко действовать на него, но с её кинжалом в спине он стал куда более восприимчив к любым чарам.

Нельзя позволить, чтобы это продолжалось.

Призвав все свои внутренние резервы, богомол разгрёб передними отростками песок и швырнул его в лицо волшебницы. И пока девушка протирала глаза, средние ножки Ксазакса выгнулись назад самым невероятным образом, нащупывая предательский кинжал.

Он жёг, жёг ужасно, но демон заставил себя ухватить черенок и попытался выдернуть его. И взревел, потянув волшебный клинок, — такая дикая боль захлестнула Ксазакса.