Ярослав Хабаров - Серебряный доспех

Город Ифа вырисовывался во тьме - вожделенная и недостижимая цель, словно бы окутанная мягким спасительным покрывалом ночи. С тех пор как доспех сомкнулся на теле Хазреда, бывший троллок чувствовал в себе многочисленные перемены и был им чрезвычайно рад. Он стал значительно сильнее - теперь одним движением руки он с легкостью мог переломить шею ижору или даже троллоку. Это наполняло его великолепным ощущением власти над другими живыми существами. Кроме того, Хазред начал видеть в темноте. По правде говоря, в темноте он теперь видел даже лучше, чем при солнечном свете.

Все развивалось как нельзя лучше. Хазред наблюдал за тем, как темные волны порождений тумана накатывают на городские стены. Навстречу атакующим бежали воины из Ифа - море вздымающихся над тьмой факелов. Скрежет и крики разносились над болотами, звон оружия, пронзительный визг воинских кличей; казалось, сама ночь агонизирует… Крыланы наискось перечеркивали луну, их кожистые крылья беззвучно взмахивали, гоняя мертвый ветер. Гончие тумана мчались сквозь тьму, их большие ступни шлепали по земле, а шипы пронзали ночь и, казалось, заставляли ее корчиться от боли. Торопились навстречу врагу гниляки, их желтые зубы были оскалены в ухмылке, а разлагающаяся плоть клочьями списала с костей.

Меч в руках Тзаттога светился бледно-синим. Казалось, принц-упырь участвует в сражении лишь потому, что его это забавляет. Пенна затаилась. Ее присутствия в душе принца-упыря почти не ощущалось. Тзаттог не хотел думать, что ее огорчает кровопролитие или, того хуже, пугает смертельная опасность. Возможно, она просто заснула и теперь отдыхает. «Не разочаровывай меня, - думал он, мысленно обращаясь к Пенне. - Будь такой, какой я хочу тебя видеть! Будь сильной и безжалостной. Желай насилия! Упивайся вместе со мной сладкими мгновениями, когда жизнь внезапно покидает чужое тело и превращается в ничто, в прах, в пустой звук!»

Самого Тзаттога никогда не переставала восхищать легкость, с которой нечто живое и сильное превращается в лишенную души оболочку. В этом виделась некая особенная магия, доступная абсолютно всем, даже самым тупым из хеддов.

Со стен Ифы в атакующих полетели зажженные тряпки, пылающие связки соломы. Несколько умертвий превратились в живые факелы, другие порождения ночи отбежали подальше и, остановившись вне пределов досягаемости горящих снарядов, принялись вопить от злобы.

Навстречу армии порождений тумана выступили защитники Ифы - гурры и таугарты. С гуррами-воителями Гирсу, да и другие троллоки и хедды сталкивались лицом к лицу впервые. Гирсу видел, как разбегаются его товарищи, и не мог винить их за это: противник выглядел устрашающе. Только умертвия и такие упрямцы, как сам Гирсу, да еще хедд по прозвищу Шрам остались на месте. Ярко-зеленая кожа гурров сияла в лунном свете. Мускулистые тела воителей были обнажены, если не считать набедренных повязок, но почему-то Гирсу подумалось, что пробить эту жесткую шкуру будет потруднее, чем разрубить иной доспех. Морды гурров, вытянутые, с крепкой верхней челюстью и маленькими приплюснутыми носами, выглядели устрашающе. По углам ртов у них свисали длинные тонкие усы, как у сомов. «Похоже на пиявок, присосавшихся к губам», - подумал Гирсу, покрепче сжимая боевой топорик. Он разжился этим оружием случайно, обобрав какой-то безымянный труп, найденный по пути. Теперь в этом топорике сосредоточились все надежды Гирсу. «Хорош был бы я троллок, если, вооруженный подобным образом, обратился бы в бегство!» - думал Гирсу.

Первое столкновение было ужасным. Гурры обладали не только физической мощью, но и поистине яростным, диким нравом. Добежав до противников, они начали крушить всех подряд, не разбирая, кто перед ними. Отрубленные головы и конечности летели в стороны. Зачастую жертвы не успевали даже поднять меч, чтобы встретить удар.

Гирсу и Шрам встали спина к спине, готовясь обороняться. Здоровенный гурр вырос перед ними, точно из-под земли. Гирсу видел его извивающиеся усы совсем близко - протянув руку, троллок мог бы коснуться их.

С громким ревом Шрам поднял свою дубину, которую удерживал единственной уцелевшей рукой, и обрушил ее на голову гурра. Тот явно не ожидал подобной атаки и не успел отреагировать. Крепкий череп гурра треснул, и воитель повалился на землю. Шрам отбросил его пинком, а затем широко ухмыльнулся.

– Вот так я с ними разговариваю!

Гирсу не ответил - на него бежал еще один гурр, с кривым коротким мечом в руке. Больше не раздумывая, Гирсу метнул топорик. Лезвие вонзилось бегущему в середину груди и застряло там. Одним прыжком Гирсу подскочил к врагу и выдернул свой топор.

Гурр был ранен, но помирать не собирался. Он атаковал Гирсу, нанеся ему сразу несколько бешеных ударов мечом, один за другим. Гирсу отбил лишь один, от второго увернулся, но третий зацепил его бок. Гирсу заорал от гнева и отшатнулся. В этот миг Шрам ударил гурра по коленям дубиной и заставил упасть на землю. Вдвоем они добили гурра-воителя.

– Они слишком сильны даже для нас с тобой, - задыхаясь, проговорил Гирсу. - Проклятье, я могу истечь кровью.

Шрам мельком глянул на рану и покачал головой.

– Больно, но не опасно. Перевяжи, я пока тебя прикрою.

– Как это вышло, - пробормотал Гирсу, туго обматывая бок полосой, оторванной от набедренной повязки убитого гурра, - что я бьюсь бок о бок со шпионом и предателем из числа хеддов?

– Ну, ты ведь многого обо мне не знаешь, - заметил Шрам, хмурясь навстречу очередному гурру и готовясь встретить его нападение. Хедд расставил ноги пошире и удобнее перехватил свою дубину. - А если без лишних разговоров - то здесь всего двое живых и нормальных, это ты да я. Все остальные либо мертвы, либо ненормальны.

С громким хеканьем он треснул дубиной бегущего гурра. Тот споткнулся, однако удержался на ногах и в свою очередь набросился на Шрама. Гирсу затянул последний узел на повязке и вступил в битву. Топорик вонзился в шею гурра в тот момент, когда враг собирался рассечь хедда пополам огромным мечом.

– Фу ты, - проворчал Шрам, - долго мы так не продержимся. Послушай-ка, троллок, ты хоть понимаешь, за что мы сражаемся?

Некоторое время сражение велось с переменным успехом: атакующие то приближались к воротам города, то откатывались назад. Повсюду кипели стычки, поле боя было усеяно трупами. Армия умертвий редела, но из областей, затянутых туманом, возникали новые… Впрочем, Хазред не мог не замечать, что порождения тумана с каждым разом становились все слабее: все меньше приходило гончих, крыланов, крепких, покрытых панцирями человекообразных насекомых, все больше выползало гниляков, тупых, распадающихся на части при первом же удачном ударе…