Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландесфюрст

Сэр Готмар выпучил глаза, глядя на великолепных лордов, красивых и невозмутимых.

— На… дра… драконе?

Сэр Чарльз посмотрел на сэра Готмара с изумлением.

— Ну да, а как же… А что, у вас они носят не всех?

— Н-нет, — проговорил Готмар.

Сэр Чарльз сердито дернул щекой.

— Безобразие какое-то! А если кому-то надо? Тогда как?.. Ладно-ладно, можете не отвечать, мы ведь с вами знаем ответ, верно? Если Ундерленды тоже под рукой сэра Ричарда Завоевателя, то здесь будут хорошие безопасные дороги, мосты, переправы и хороший просторный кабак на каждом перекрестке. С очень веселыми женщинами.

Сэр Филипп пробормотал:

— Подхалим…

Сэр Чарльз сказал громко:

— И драконы. Всех будут носить, сэр Готмар! И вас.

Сэр Готмар отпрыгнул от него, как от сумасшедшего.

— Нет уж, нет уж!

К нам подошел священник, я поклонился смиренно и сказал с предельной благочестивостью:

— Святой отец, я слышал, вы требовали, чтобы тот дьявольский сосуд греха, воздушный корабль, был уничтожен?.. Я верный сын церкви, и потому тут же выполнил ваше повеление!

Он перекрестился, перекрестил меня и сказал с облегчением:

— Спасибо, ваша светлость!.. Эта штука не давала мне покоя, но моих слабых сил недоставало, чтобы убедить герцога или герцогиню…

— Моих достало, — прервал я. — Я верный воин церкви, паладин Господа, упомяните об этом в своих отчетах, когда будете отправлять в Рим.

— Слава Господу!

— Аминь, — ответил я и пошел в донжон, ибо на балконе своих покоев показалась леди Иля, тоненькая и хрупкая в золотистом платье, с неизбежной высокой прической и, как догадываюсь, на высоченных каблуках. Промелькнула, как видение, и скрылась внутри.

Меня потащило как магнитом, я позволил ногам нести меня туда, куда они хотят, не разрешил только бежать, как-то уж будет слишком, я же теперь цаца, должен блюсти, и я блюл настолько, что вместо того, чтобы ухватить ее и смять в объятиях, замедлил шаг, церемонно поклонился и сказал дежурным голосом:

— Я приветствую вас, наша дорогая хозяйка!

Она чуть присела, ответила тоненьким голоском:

— И я рада вас видеть, сэр Ричард! Надеюсь, ваше ожидание ответа Его Величества не выглядит, судя по вашим измятым и забрызганным кровью доспехам, слишком уж скучным?

— Я просто уверен в этом, — произнес я и, взяв ее хрупкую кисть руки с тоненькими пальчиками, склонился в поклоне.

Мои губы припали к ее нежной коже, как умирающий от жажды бедуин — к источнику чистой прохладной воды. Ее пальцы дрогнули, через мгновение попыталась освободиться, но я все не мог отпустить, и, когда уже сам заставил себя оторваться от сладостного наслаждения, словно пожирал нечто невиданно сладостное, она дрожала всем телом, близкая к обмороку, и готова была упасть.

Я подхватил ее, удержал, она открыла дивные глаза и прошептала:

— Вы меня губите…

Я медленно, как завороженный, приблизил ее к себе, она смотрела в испуге, но губы сложила для поцелуя. Я припал к ним, сперва именно так, как она хотела, потом по-своему и наслаждался их хрупкой нежностью, вбирал в себя трепетное наслаждение, еще далекое от плотского, это как свежий ветерок пред грозой, а потом легкий дождик, прибивающий пыль, в то время как небо постепенно темнеет, в нем кипят страсти, сверкает молния, плотоядно рокочет гром и все ближе и ближе неистовство грозы, когда природа корчится и выгибается в слепой страсти, наконец достигает верха блаженства, а потом вся Вселенная обессиленно успокаивается, расслабленно прислушиваясь к своим ощущениям.

В какой-то миг она чего-то испугалась и попыталась упереться в мою гранитную плиту груди тонкими руками, способными разве что отодвинуть шелковый занавес.

— Нет, сэр Ричард, нет! Не здесь!

— Вы правы, — шепнул я и, подхватив ее на руки, понес в спальню.

Она закрыла глаза, положила голову мне на плечо и затихла.

Снизу донеслось конское ржание, я лежал в постели с раскрасневшейся Илей и уговаривал не стесняться, но все равно уловил, что конь не наш, их голоса знаю, как и всех местных, насторожился и быстро вскочил.

Она вскрикнула испуганно:

— Сэр Ричард?

— Леди Иля, — ответил я и запрыгнул в брюки, — мне кажется, прибыл гонец. Голос какой-то побережный!

Она охнула:

— От Его Величества?

— Судя по конскому ржанию, можно сказать и так…

Я перебрался в свои покои, а оттуда вышел на балкон, откуда меня могут видеть все, и сделал вид, что глубоко погружен в серьезные мысли о судьбах человечества.

Правда, мешает то, что совсем недалеко окна леди Или, оттуда доносятся сладкие запахи дико скомканной и смятой постели, потому тут же совсем иные мысли начинают роиться в голове, очень почему-то не государственные и не о вящей славе и пользе для народа и Отечества.

Внизу появился рейнграф Чарльз, замахал руками:

— Ваша светлость! Ваша светлость!

Я крикнул слегка раздраженно:

— Что стряслось?

— Гонец, — прокричал сэр Чарльз ликующе. — Гонец! Гонец от Его Величества короля!

Я сказал с укором:

— И чему радуетесь так заранее? А если он всех нас посылает крепко и далеко?

Он запнулся, такое не приходило в голову, сказал смущенно:

— Да просто гонец… уже хорошо… лучше, чем ничего… Да и кроме того… после того, как вы Его Величеству такое предложили… что он может возразить?

Я кивнул.

— Вы правы. Я сейчас приду в зал.

Я нарочито пошел кружным путем, чтобы не явиться в зал раньше посла, хотя ноги сами то и дело ускоряют шаг, а сердце колотится в злом нетерпении.

В зале по обе стороны стола застыли в красивых гордых позах лорд Кристоф Илоссер, оба турнедских командующих армиями: стальграф Филипп Мансфельд и рейнграф Чарльз Мандершайд, доспехи на них сияют, вымытые, вычищенные и надраенные, с ними так же гордо и красиво смотрятся остальные знатные рыцари Армландии и Турнедо.

В зале группа рыцарей в богатых костюмах с эмблемами короля Кейдана, я мазнул по ним равнодушно-презрительным взглядом, неспешно прошел к тронному креслу герцога, опустился в него и сказал устало-вельможно:

— Гонец?.. Введите!.. Ладно, впустите.

Из этой группы выступил вперед молодой вельможа, сразу видно, что скорее посол, чем простой гонец, породу в карман не спрячешь, кроме того, воспитывался среди знатных и высокородных, таких видно за версту…

Я смотрел тяжелым взглядом, а он поклонился медленно и с достоинством, затем выпрямился и, выставив ногу вперед, чтобы можно было смотреть на меня как бы свысока, заговорил: