Валерия Вербинина - Зеркало неба и земли

– Я хочу, – твердо сказал Тристан, – получить обратно мой облик. Я знаю, что это в твоей власти. Я… – Он на мгновение запнулся. – Я готов сделать для тебя все, что ты захочешь.

Только что ведьма была не далее чем на расстоянии вытянутой руки; сейчас он едва различал в конце рощи ее лицо.

– Ты неблагодарен, – промолвила ведьма словно с сожалением. – Думаешь, я не знаю, зачем ты принес с собой этот меч? Ты ведь хотел убить меня, не так ли?

Тристан почувствовал, как в нем закипает ярость. Он с размаху воткнул меч острием в землю; даже в неверном ночном свете было видно, как дрожит отпущенная рукоять, словно ей передался гнев владельца.

– Что ж, если и так, ты одна виновата в этом. Не ты ли отвела мне глаза, чтобы я видел мир не таким, какой он есть?

– И много же ты увидел в этом мире, – съязвила ведьма, – если бросаешься на меня, как собака? Зря я спасла тебя от Морхольта: не стоило мне делать этого, пусть бы кости твои побелели в Корнуолле, Тристан из Лионеля!

Холодный пот выступил на лбу витязя.

– Ты лжешь, – закричал он, – ты лжешь, гнусное отродье!

– Я окутала тебя облаком, – продолжала ведьма, – и только поэтому Морхольт промахнулся. Неужели ты и впрямь поверил, что мог одолеть его в честном бою? Никто на этом свете не мог с ним сравниться, лишь мое чародейство сгубило его, а вовсе не твоя безумная смелость.

Слова старухи причиняли Тристану невыносимую боль; каждое из них камнем ложилось на его грудь. Эссилт оказалась права: теперь он ясно видел, что стал пособником темной силы, и презрение его к себе было столь велико, что могло заполнить собою все небо.

– Но я буду добра, – продолжала мерзкая старуха, явно наслаждаясь отчаянием Тристана, – я ничего не возьму у тебя, кроме того, что причитается мне по праву. Через несколько дней к берегу подойдет корабль норвежцев; с ним ты покинешь Ирландию навсегда.

Тристан молчал.

– И ты получишь обратно свою смазливую мордашку, не сомневайся, мой хороший. Но перед этим ты кое-что сделаешь для меня.

– Что же? – почти беззвучно спросил Тристан.

Ведьма подняла голову, словно принюхиваясь к чему-то.

– Это будет совсем нетрудно, – сказала она. – Возьми свой лук.

– Я не… – начал Тристан.

– Там, где ты оставил свой меч, – подсказала ведьма.

Тристан пригляделся: и впрямь, в траве, куда он воткнул меч, теперь лежали лук и колчан, полный отборных стрел.

– Я хочу наказать, – пояснила ведьма, – одну непокорную душу, которая была мне подвластна. А теперь натяни тетиву и жди.

Тристан колебался.

– Ты хочешь обратно свое лицо или нет?

Тристан нехотя повиновался. Тело ведьмы словно растекалось в струях молочно-белого тумана. Небо стремительно светлело.

– Сейчас, – сказала ведьма. – Будь готов.

Проснувшиеся птицы запели в лесу; восходящее солнце позолотило верхушки деревьев. Сердце Тристана отчаянно колотилось, молотом отдавая в висках.

– Вот он! – крикнула ведьма. – Убей его!

Тристан вгляделся: высоко в небе летела неизвестно откуда взявшаяся большая птица. Тристан узнал ее, и на мгновение у него перехватило дыхание. Это был альбатрос. Казалось, птица тоже заметила Тристана: она заметалась с жалобными криками.

Тристан чуть сместил лук и спустил тетиву.

Стрела свистнула в воздухе; в тот же миг альбатрос исчез. Ведьма обратила к Тристану перекошенное от ярости лицо. Из ее рта лились отвратительные ругательства; не слушая их, Тристан незаметно начертил концом лука на земле замысловатую фигуру и прочитал короткое заклинание. Ведьма умолкла: стрела летела с неба прямо ей в лицо. В последнее мгновение старуха успела заслониться рукой; изображение ее разделилось, и теперь на опушке стояли две ведьмы с пронзенной стрелой ладонью. Обе они с немой яростью взглянули на Тристана и на его глазах обратились в пар. Солнце восходило над верхушками деревьев, и лук, который держал Тристан, медленно превращался в меч в утренних лучах.

Аэльрот устраивал очередную охоту; всадники съехались во дворе замка, но среди них не было Эссилт. Накануне она не выходила из своих покоев; король, однако, послал за ней, и наконец она появилась, непохожая на себя. Одна рука у нее была перевязана шелковым платком… Тристан предпочел бы ослепнуть, лишь бы не видеть его. Он ничего не понимал; он терялся в догадках, и все же какая-то часть его существа отказывалась верить, что Эссилт, возлюбленная его души, – та самая старуха, которая явилась ему на морском берегу. Если она с самого начала знала, кто он, если она каким-то образом подстроила гибель братьев, чтобы завладеть троном отца, зачем же она привела его к волшебному озеру? Или она сделала это нарочно, чтобы усыпить его подозрения? Значит, все это время она лгала, ни разу слово правды не сорвалось с ее уст, и как она, должно быть, забавлялась, играя с Тристаном, словно он был большой неуклюжей куклой!

Тристан невольно задержал дыхание: Эссилт поравнялась с ним.

– Я думала, ты уже уехал, – сказала она, не глядя на него.

– Я знаю, чары твои велики, – сказал Тристан негромко, – но с помощью богов или без нее я развяжу тебя.

Эссилт хлестнула коня и ускакала вперед.

Охота началась. Тристан, захваченный своими мыслями, вскоре отстал от остальных; впрочем, он мало заботился о том, что могут подумать о нем другие. Ему страстно хотелось посоветоваться с кем-нибудь, излить душу, но он был один, совершенно один. Тристан вспомнил о христианском отшельнике, которого оруженосец привел к нему, когда он умирал; вот кого ему особенно недоставало теперь.

Витязь ехал, утратив всякую осторожность. Неожиданно три стрелы, одна за другой, просвистели около него, и он всей кожей ощутил, как они рассекают воздух. Тристан придержал коня, и принц Аэльрот выехал из-за деревьев ему навстречу. Ни печали, ни удивления не было в душе Тристана: внутренне он был готов к тому, что неизбежно. Повадкой Аэльрот напоминал ему опасного, красивого, плохо прирученного зверя. Искоса наблюдая за Тристаном, принц отшвырнул лук и приблизился.

– Я мог бы тебя убить, если бы захотел, – сказал Аэльрот. – Но я прицелился мимо, и знаешь почему?

Тристан молча глядел на него.

– Это она послала тебя? – спросил он наконец.

В глазах Аэльрота зажглась и погасла тусклая искра.

– О ком ты говоришь, Тристан из Лионеля?

– О той, – ответил витязь, – равных которой нет.

– Если ты имеешь в виду смерть, – отозвался Аэльрот, – то ты, пожалуй, прав.

Он выхватил меч. Тристан угрюмо смотрел на него.

– Я не буду драться с тобой, – сказал он.

– Боишься? – поддразнил его Аэльрот.

– Нет, – сказал Тристан. – Но я бы хотел понять.