Возвращение домой (СИ) - Легер Дмитрий Витальевич

Судя по звуку, старик, кряхтя, поднялся и зашаркал своими шлепанцами в сторону деревянного столика. Из мрака выплыл его длинный нос с уродливой родинкой, покрытой волосами, седая борода и неизменный халат в клеточку.

— Сорок девять капель. — похвастался магистр. — Двадцать пять лет мы потратили на то, чтобы собрать их. — трясущимся пальцем он указал на шкатулку. — Самый мощный источник магии, существующий сейчас в мире.

— Красивые, но противно гудят. — пробормотала Лиса морща маленький конопатый носик, и встала на цыпочки, чтобы заглянуть в золотую шкатулку.

— Первозданная энергия струится в телепорт. — объяснил старик, указывая куда-то в темноту.

Великий Магистр мельком взглянул на масляный светильник, и пламя заметно выросло. Моментально разросшийся круг света открыл взорам серебристое пятно на полу Зала Советов. Телепорт гудел и искрился миллиардами маленьких звезд. Но не только творение магии появилось из темноты. Словно статуя из черного оникса, недалеко от девочки безмолвным стражем стоял Мамба. Лишь белые глаза шевелились на неподвижном лице южанина.

Лиса еще раз недовольно поморщилась.

— Все равно. — упрямо повторил она. — Звук мерзкий. Зубки больно.

Заявление слегка обидело старика и тот возразил:

— Зато с помощью магии можно создать любую вещь.

— Из этих капелек получатся только бусики. — категорически заявила варварка.

Великий Магистр хитро прищурился, отчего его лицо усеяло множество морщинок. Понизив голос, он заговорчески прошептал:

— Сейчас магия нужна для очень важного дела. Но, как думаешь, милая, если я зачерпну совсем чуть-чуть для нас с тобой, никто, ведь не узнает?

Он придвинулся к девочке. Та почувствовала странный неприятный запах от старика и отступила на шаг.

— Ты ведь никому не скажешь о моей маленькой шалости, солнышко?

Сделав очень серьезное лицо, Лиса отрицательно покачала головой.

Великий Магистр засмеялся и хлопнул в ладоши. В воздухе перед Лисой появилась тарелка с пирогом, два блюдца и серебряная треугольная лопаточка. Девочка от неожиданности взвизгнула и открыла рот. Да так и застыла.

Радуясь произведенному эффекту, старик погладил варварку по маленькому плечику.

— Это рисовый пудинг, солнышко! Самый настоящий! Да-да. С еще влажным изюмчиком. — рука, гладившее плечо, чуть подтолкнула девочку к угощению. — Чего же ты ждешь, глупышка? Порежь скорее. Давай его отведаем. Я так соскучился по этому вкусу!

Лиса смотрела на пудинг. Пудинг смотрел на Лису. От горячей выпечки ароматно пахло, и поднимался жар. Примерно такой же жар, каким сейчас веяло от белоснежной каменной мостовой в Грейсване. Но вот пахло в городе совсем иначе.

Гном зажал свой большой мясистый нос и гнусаво пробубнил:

— Вини, драть тебя за ногу! Ты не мог отойти в сторону, когда выпускал своего зловонного ёжика?

— Не я это. — обиделся одноногий.

— Все говорят «не я». А у меня глаза слезятся! — пожаловался Бипа.

— Я думал ты нафунял. — ответил Вини и надолго закашлялся.

— Даже в свои лучшие годы, — продолжил гном, потрясая одной рукой, а другой, продолжая зажимать нос. — После ведра кислой капусты и тарелки бобов, я не мог выдать столь смердящую какофонию!

— Как-то быстро тут теплеет. — заметил собеседник, старательно махая перед лицом ладонью.

Гук нагнулся и потрогал мостовую:

— Бурить твои штольни! — выругался он. — А герой Драгана прав. Этот город скоро превратиться в задницу, набитую раскаленными углями.

— Тогда думай быстрее, как попасть в башню! — поторопил Вини.

Гном намотал бороду на кулак и пробормотал:

— План, нам нужен план. — он сильно дернул себя за бороду. — О, есть! Слушай! Мы врываемся в караулку. Ты отстегиваешь свою ногу. Как дубинкой бьешь ей стражников. С бесчувственного тела я снимаю ключ. Захожу в башню, звоню в колокол. Все люди уходят из города. Мы бежим за Аргилаем. Сообщаем, что все сделано. Все вместе едем в Тильбон. Находим гномий паб. И культурно распиваем пиво, дожидаясь конца войны. Все!

Вини свел брови, прикидывая план в уме.

— Конец мне нравится, а вот начало надо изменить. Я не могу быстро отстегнуть деревянную ногу. Да и на одной ноге не очень-то повоюю.

— Я об этом не подумал. — скривился гном и вновь дернул себя за бороду. — Тогда так. Мы заходим в караулку. Ты подкупаешь стражников монетами. Они отдают мне ключ. Я захожу в башню, звоню в колокол. Все люди уходят из города. Мы бежим за Аргилаем. Сообщаем, что все сделано. Все вместе едем в Тильбон. Находим гномий паб. Культурно распиваем пиво, дожидаясь конца войны. Все!

— Конец реально удачный, спору нет. А вот начало, — Вини похлопал себя по поясному кожаному кошельку. — У меня едва ли хватит на пиво, не то, что на подкуп.

Гном насупился, ожесточенно дергая себя за бороду и, недовольно проворчал:

— Как вообще придумываются эти планы? Вон наш герой Драгана, решил спасти центральные ворота и сразу хопа: деньги на наёмников имеются, бандитов уговорил сражаться и телега тут, как тут возле гномьего паба стоит. А у нас что? — он огляделся вокруг. — Пустые улицы, запертые дома без вывесок, пустой кошелек.

— И в голове пусто. — поддержал Вини. — Может ты, господин гном, себя за бороду неправильно дергаешь? Дай я попробую.

Бипа недовольно засопел.

— Свою бороду отрасти, и дергай на здоровье. А если не растет, то знаешь, за что себя подергай?

— Знаю. — согласился одноногий и дернул себя за нос. — О, идея! Что там за окно в башне над дверью? Открыто вроде.

Гук отмахнулся:

— Видел я окно это. Толку с него, как с козла — ни шерсти, ни молока. Высоко, не долезешь.

— Я могу тебя закинуть.

Гном насторожился:

— Что значит закинуть?

— А вот, смотри.

Вини подался вперед, схватил гнома подмышки и попытался поднять.

— Ай, не трогай! Щекотно! — Заверещав, Бипа вырвался и отскочил в сторону. Остановился. С подозрением посмотрел на товарища. — А попадешь?

— Ну, может не с первого раза… — пробасил одноногий оценивая свои силы и расстояние до окна.

— Что значит не с первого раза? — испугался гук.

— Да шучу я! — улыбнулся Вини, а затем стал серьезнее. — Вариантов у нас все равно больше нет. Время поджимает. И пятки жжет. Не сгорим так задохнемся в вонище этой.

Гном решительно утер рукавом большой нос и подтянул штаны.

— Что не сделаешь ради спасения города! Бери меня! — он предупреждающе поднял палец. — Только не за ребра. Умереть это одно, а пищать от щекотки совсем другое.

Грейсван дышал жаром раскаленного камня, словно натопленная печь. Горячий воздух дрожал, словно в пустыне. По лицу градом катился пот, попадая в слезящиеся глаза. От мерзких, зловонных испарений, струящихся из-под земли, садило горло. Дышать, с каждой минутой, становилось все труднее.

Аргилай тупо пялился на волдыри, наливающиеся на его ладони. Голова раскалывалась от боли, кружилась и категорически отказывалась соображать. В груди нарастал животный страх, предательски пищащий, что пора бежать и прятаться. Бросать все, переставать беспокоиться о чем-то, кроме собственной жизни. Ведь теперь жизнь всего одна, теперь он смертен и уязвим. Через минуту-другую из-под земли потечет жидкий огонь, выжигая все живое, что есть в городе. Боль и смерть пугали до дрожи в коленях, до отупения, сводили живот.

— Теперь ты понял? — прокричал Жак в лицо своему бывшему господину. Маг раскраснелся от жара, а его одежда промокла от пота и липла к телу. — Бежим отсюда, пока еще можно! — он дернул Лаи за плечо и тот послушно поплелся. — Да быстрее же, ты, осел упрямый! — толкнул его маг.

Сквозь пелену слез и едкой испарины, заливающей глаза, рыцарь смутно видел проносящиеся мимо каменные дома с выбеленными стенами. Из их окон вырывались струйки дыма. По улицам, между домами бежали люди. Предупреждать об опасности было поздно, все уже стало слишком очевидно. Город дымил и готовился вспыхнуть, как перегретое масло на сковороде. Дышалось все труднее, горло сипло всасывало воздух или вернее то, что осталось от воздуха. Сквозь стук крови в ушах герой Драгана с трудом различал гам встревоженных голосов и вой ужаса, звучавшие на улицах. Крики людей мешались с перепуганным ржанием лошадей, визгом псов и других домашних животных. Аргилай заметил маленькую собачку с дымящейся шерстью. Та промчалась мимо, чуть не попав под ноги. Животное скулило и плакало от боли, как маленький ребенок.