Андрей Прусаков - Путь чужака

— Не откуси мне нос, чудовище, — засмеялась Элор.

— Голошкур, закрой двери.

Верный адъютант мигом прикрыл дверь тронного зала и понимающе осклабился.

— Дурак! С другой стороны.

Известие о свадьбе поразило всех без исключения. Год бурлил, как кипящий котел. Не было ни дома, ни угла, где бы не говорили об этом. Ставры восприняли слух спокойно и даже весело. Но их терпимость и добродушное отношение к предстоящему событию казались аллери ничем иным, как подтверждением животной похоти и грубой простоты. И если на разврат королевы еще можно закрыть глаза, то свадьба с инородцем-ставром! Аллери не хотели короля-ставра, и многие кричали, что уйдут в соседние королевства, чем станут служить ставру.

Объявив о свадьбе, отступать было нельзя. Замечая недовольство подданных, Элор лишь сжимала зубы, говоря:

— Ничтожества! Им не дано понять…

— Чтобы понять, им надо быть нами, — сказал Стас.

— Это так, — сказала она. — Как я решила — так и будет!

Стас опасался бунта. По его приказу верные ставры охраняли покои королевы, оружейную и сам дворец. Но присягнувшие Элор воины и слуги во дворце не выказывали недовольства. Им хорошо платили, и они служили со всем рвением, понимая: случись что с королевой — и им несдобровать.

Был пойман еще один жрец. Не решаясь появляться в Ильдорне, он подстрекал жителей пригородных поселений к восстанию против «распутной королевы». Его схватили не ставры, а королевский патруль, и Стас был рад этому. Значит, не все еще потеряно.

Подстрекателя доставили во дворец, и Элор пожелала лично взглянуть на него.

— У меня слово для тебя, королева, — сказал жрец. Сопровождавший королеву Стас заметил в его глазах огоньки безумия. Фанатик, подумал он, надо за ним присмотреть.

— От Мирхема. Наедине.

— Нет! — отрезал Стас. — Скажешь свое слово здесь и сейчас!

Элор вопросительно взглянула на него и перевела взгляд на пленника.

— Говори!

— Я скажу то, что ты знаешь сама. Ты спишь со ставром, ты опозорила трон Ильдорна, ты надругалась над святынями и нашими богами…

— Что? — Элор встала с трона и подошла к посланнику. — Надругалась? Я?

— Ты творишь мерзость, ты не королева!

Стоящие у трона ставры зарычали. Они обожали свою королеву. Мечедар протянул руку, успокаивая их. Он видел: Элор хочет сказать.

— Жалкий червяк! Знаешь ли ты, что такое любовь, жрец?

— Я люблю бога и готов умереть за него!

— Нельзя любить бога, не зная любви! Знал ли ты любовь, жрец, отвечай? — повторила Элор. Голос ее дрожал.

— Нет, — ответил, как плюнул, посланник.

— Тогда как смеешь осуждать, когда не знаешь? — она выхватила кинжал, и Стас не смог помешать ей. Острие клинка уперлось жрецу в грудь. Фанатик сжал губы и молчал. Сталь пронзила одежду, кровь струилась по балахону жреца, но он стоял, не отступая. Все в зале с ужасом смотрели на это. Элор ослабила натиск:

— Ты сказал, что велели, а теперь говори правду. Ты думаешь так же, как Мирхем?

— Да, — сказал фанатик.

— Охрана! — два воина схватили окровавленного жреца и выжидающе смотрели на королеву.

— Обезглавить, — глухо произнесла Элор. — Сегодня же.

Мертвящая тишина повисла в зале. Фанатика увели.

— Что? — Элор обвела взглядом кучку старательно отводящих глаза придворных. — Может, кто-то недоволен моей волей?

— Нет, госпожа, — словно очнувшись, хором заговорили они.

— Тогда почему никто из вас не убил его на месте, когда здесь, в этом зале, он оскорблял вашу госпожу?

Они молчали. Мечедар смотрел на Элор: взгляд королевы метал молнии, а рука нервно сжимала висящий на поясе клинок.

— Или вы тоже думаете так?

— Нет, госпожа…

Стас видел: Элор не верит им.

— Кто из вас способен умереть за любовь?

Тишина. Элор смотрела так, что даже Стас почувствовал себя не в своей тарелке.

— Вы все — ничтожества. Вы служите мне, но не верите в то, во что верит ваша королева! Как я могу доверять вам?

— Я верю, госпожа, — низко поклонившись, сказал какой-то старик.

— И я, — улыбнулся Мечедар.

Элор кивнула:

— Хотя бы двое… Кто из вас любил, как надо любить, тот знает, что я не отступлю, чтобы ни случилось! Я не боюсь ни Мирхема, ни его грязных речей!

Когда придворные разошлись, Элор подозвала советника, того самого старика.

— Вели отпустить жреца из тюрьмы. Казнь отменить.

Советник поклонился, подтверждая, что понял, но Элор не закончила:

— Пусть идет и передаст Мирхему: еще одно слово — и я велю сравнять Кен-Данар с землей! Иди.

Советник поклонился еще раз и ушел.

Едва их оставили наедине, Стас схватил Элор, прижав к себе:

— Ты пугаешь меня!

— Довольно, Мечедар! Я сделала так, как надо.

— Боюсь, жрецы не поймут твоего жеста. Ты прилюдно приказала его казнить и тайно отпустила… Люди решат, что ты жестока и зла.

— А если я хочу этого? Хочу, чтобы меня боялись. В первую очередь Мирхем и его люди. Мне важно лишь то, что скажешь ты, — Элор взяла его за руку. Их взгляды встретились, и Стас не мог не улыбнуться, глядя в ее глаза. Этим глазам он прощал все.

Они страстно поцеловались.

— Неужели тебе нравится целовать меня? — спросил он. — Представляю свою морду со стороны.

Она тихо засмеялась:

— А я закрываю глаза…

— А я не могу на тебя насмотреться!

— Пойдем в покои.

Они миновали окаменевшую стражу и по коридору пришли в спальню Элор. Едва закрылись двери, железная королева обняла Стаса и расплакалась.

— Не плачь, — Стас гладил ее и радовался, что она плачет.

— Я не хочу быть жестокой, но я должна, понимаешь?

— Понимаю, Элор. Таков твой мир. Такова власть.

— В твоем мире разве не страдают?

— Страдают, и еще как.

Она понемногу успокаивалась. Стас поднял ее на руки и качал, как ребенка. Это было так легко.

— Теперь ты понимаешь, что значит править, — сказал он. — Власть не может без насилия, Элор, ты не уйдешь от этого, как бы ни старалась. Ни один правитель не уйдет. Добренькие не правят.

— Значит, так тому и быть, — она запустила пальцы в его гриву.

— Айрин обвиняли в жестокости. Теперь то же скажут о тебе.

— Мне все равно.

— И мне.

Они обнялись, стоя перед огромным зеркалом. Стас видел ставра Мечедара и Элор, хрупкую девушку, прижавшуюся к его плечу. Нужно ли ему что-то еще? Есть ли разница, ставр ты или человек, если ты счастлив? И что для него старый мир, если здесь он чувствует себя счастливым?

До свадьбы оставались три дня. По этому случаю Элор освободила от пошлин всех въезжавших в Ильдорн купцов, и город превратился в огромный рынок. Не столько корысть, но главным образом любопытство влекло в город тысячи любопытных со всех концов Долины и других городов мира, прознавших о свадьбе королевны и ставра.