Анджей Сапковский - Меч Предназначения

– Садись и налей.

Она выпила, подняв в его сторону кубок, резко, солидно, по-мужски. Он, не садясь, ответил тем же.

– Садись, – повторила она. – Я хочу поговорить.

– Слушаю.

– Откуда ты знаешь, что среди детей во рву нет сына Паветты?

– Я не знал. – Геральт решился на откровенность. – Я бросил наобум.

– Так. Можно было догадаться. А то, что ни один из них не годится на роль ведьмака? Это правда? И как ты определил? С помощью магии?

– Калантэ, – тихо сказал он. – Мне не надо было ни определять, ни проверять. В том, что ты сказала раньше, была чистая правда. Годится любой ребенок. Все дело в селекции. Последующей.

– О боги моря, как говаривал мой вечно отсутствующий муж, – рассмеялась она. – Так все это неправда? Все пресловутое Право Неожиданности? Легенды о детях-нежданчиках, о тех, кто встречается первым? Так я и думала! Все – игра! Игра со случаем, забавы с судьбой! Но это чертовски опасная игра, Геральт.

– Знаю.

– Игра с чьим-то несчастьем, несправедливостью. Зачем, скажи мне, заставлять родителей или опекунов давать такие трудные и тяжелые клятвы? Зачем отбирают детей? Ведь кругом полно таких, отбирать которых нет нужды. По дорогам шастают ватаги бездомных и сирот. В любой деревне можно чуть не даром купить ребенка, в голодную пору любой кмет охотно продаст, что ему, он тут же заделает другого. Тогда зачем же? Зачем ты заставил поклясться Дани, Паветту и меня? Зачем явился точно через шесть лет после рождения ребенка? И почему, черт побери, не хочешь его взять, почему говоришь, что он тебе ни к чему?

Геральт молчал.

– Молчишь, – отметила Калантэ, покачав головой и откидываясь на спинку кресла. – Подумаем над причиной твоего молчания. Логика – мать знания. И что же она нам подсказывает? Что мы, так сказать, имеем? Ведьмака, ищущего Предназначение, укрытое в странном и сомнительном праве Неожиданности. Ведьмак находит это Предназначение. И вдруг отказывается от него. Ему, видите ли, не нужен Ребенок-Неожиданность. Лицо у него каменеет, в голосе – лед и металл. Он считает, что королева – как ни говори, женщина – даст себя обмануть, сбить с толку кажущейся мужской твердостью. Нет, Геральт, не жди от меня пощады. Я знаю, почему ты отказываешься выбрать ребенка. Потому что ты не веришь в Предназначение. А когда ты в чем-то не уверен… тебя охватывает страх. Да, Геральт. Тобой руководит страх. Ты боишься. Скажи – нет?

Он медленно поставил кубок на стол. Медленно, чтобы звоном серебра о малахит не выдать дрожь рук, которую унять не мог.

– Нет?

– Ты права.

Она быстро наклонилась, схватила его руку. Сильно сжала.

– Ты вырос в моих глазах, – сказала она и улыбнулась. Улыбка была хорошей. Невольно, наверняка невольно, он ответил улыбкой.

– Как ты догадалась, Калантэ?

– Я не догадалась. – Она не отпустила его руку. – Бросила наобум.

Они одновременно рассмеялись. Потом долго и молча сидели среди зелени и запаха черемухи, тепла и бренчания пчел.

– Геральт?

– Да, Калантэ.

– Ты не веришь в Предназначение?

– Не знаю, верю ли я вообще во что-нибудь. А что до Предназначения… Боюсь, одного его недостаточно. Нужно нечто большее…

– Хочу тебя спросить. Что с тобой? Ведь вроде бы ты и сам был Неожиданностью? Мышовур утверждает…

– Нет, Калантэ. Мышовур имел в виду совершенно другое. Мышовур… Он-то, пожалуй, знает. Но пользуется удобным мифом, когда ему выгодно… Неправда, будто я был тем, кого застали дома, хоть и не ожидали. Неправда, будто именно поэтому я стал ведьмаком. Я самый обыкновенный подкидыш, Калантэ. Нежеланный, незаконнорожденный сын некоей женщины, которой я не помню. Но знаю, кто она…

Королева проницательно взглянула на него, но ведьмак не продолжал.

– Неужто все рассказы о Праве Неожиданности – легенды?

– Все. Случай трудно назвать Предназначением.

– Но вы, ведьмаки, не перестаете искать?

– Не перестаем. Но это бессмысленно. Вообще бессмысленно все…

– Вы верите, что Дитя Предназначения пройдет через Испытания без риска?

– Мы верим, что такому ребенку не понадобятся Испытания.

– Один вопрос, Геральт. Совершенно личный. Разреши?

Он кивнул.

– Как известно, нет лучшего способа передать наследственные свойства, чем естественным путем. Ты прошел Испытания и выжил. Если тебе так нужен ребенок с особыми свойствами и сопротивляемостью… Почему бы тебе не найти женщину, которая… Я бестактна, да? Но, похоже, я отгадала?

– Как всегда, – грустно улыбнулся Геральт, – ты безошибочно делаешь выводы, Калантэ. Угадала, конечно. То, о чем ты говоришь, для меня недостижимо.

– Прости, – сказала она, и улыбка сошла с ее лица. – Что ж, это по-людски.

– Это не по-людски.

– Да?.. Значит, ни один ведьмак…

– Ни один. Испытание Травами, Калантэ, ужасно. А то, что с мальчиками происходит во время трансмутации, еще страшнее. И необратимо.

– Только ты уж не раскисай, – буркнула она. – Это тебе не к лицу. Не важно, что с тобой вытворяли. Результат я вижу. На мой вкус, вполне удовлетворительный. Если б я могла предположить, что ребенок Паветты когда-нибудь станет таким, как ты, я не колебалась бы ни минуты.

– Слишком велик риск, – быстро сказал он. – Как ты и думаешь. Выживают самое большее четверо из десяти.

– Черт возьми, разве только Испытание Травами рискованно? Разве только будущие ведьмаки рискуют? Жизнь полна риска: в жизни тоже идет отбор, Геральт. Селекция. Зачастую все решает скверный случай, болезнь, война. Сопротивляться судьбе, может быть, не менее рискованно, чем отдать себя в ее руки. Геральт… Я отдала бы тебе этого ребенка… Но… Я тоже боюсь.

– Я не взял бы. Не мог бы взять на себя ответственность. Не согласился бы отягощать ею тебя. Не хотел бы, чтобы ребенок когда-нибудь вспоминал тебя так… как я…

– Ты ненавидишь ту женщину, Геральт?

– Мою мать? Нет, Калантэ. Догадываюсь, что она оказалась перед выбором… А может, и не было выбора? Нет был, ведь ты знаешь, достаточно нужного заклинания или эликсира… Выбор. Выбор, который надо уважать, потому что это священное и неоспоримое право каждой женщины. Эмоции тут ни при чем. У нее было неоспоримое право решать, и она решила. Но, думаю, встреча с ней, выражение ее лица… Это дало бы мне что-то вроде извращенного удовлетворения, если ты понимаешь, о чем я.

– Я прекрасно понимаю, о чем ты… – улыбнулась она. – Но у тебя мало шансов испытать такое удовлетворение. Я не могу определить твой возраст, ведьмак, но полагаю, ты гораздо старше, чем об этом говорит твоя внешность. А значит, та женщина…

– Та женщина, – прервал он, – наверняка сейчас выглядит много моложе меня.

– Чародейка?

– Да.

– Интересно. Я думала, чародейки не могут…

– Она, вероятно, тоже так думала.

– Вероятно. Но ты прав, не будем обсуждать право женщины принимать решения, это обсуждению не подлежит. Вернемся к нашей проблеме. Так ты не возьмешь ребенка? Бесповоротно?

– Бесповоротно.

– А если… если Предназначение не только миф? Если оно все же существует, то не может ли оно отомстить?

– Если будет мстить, то мне, – спокойно ответил он. – Ведь против него выступаю я. Ты-то выполнила свою часть обязательства. Ведь если Предназначение не легенда, то из указанных тобою детей я должен был выбрать соответствующего. Но ведь ребенка Паветты нет среди них?

– Есть. – Калантэ медленно подняла голову. – Хочешь увидеть? Хочешь взглянуть в глаза Предназначению?

– Нет. Не хочу. Отказываюсь, отрекаюсь. Отрекаюсь от этого мальчика. Не хочу смотреть в глаза Предназначению, потому что не верю в него. Ибо знаю: чтобы соединить двух человек, одного Предназначения недостаточно. Нужно нечто большее, чем Предназначение. Я смеюсь над таким Предназначением, я не последую за ним, как мальчишка, которого ведут за руку, ничего не понимающий и наивный. Это мое бесповоротное решение, Калантэ из Цинтры.

Королева встала. Улыбнулась. Он не мог угадать, что кроется за ее улыбкой.

– Да будет так, Геральт из Ривии. Быть может, тебе как раз и было предначертано отречься. Может быть, это было твоим Предназначением. Думаю, так оно и есть. Так знай же, если б ты выбрал и выбрал правильно, то увидел бы, что Предназначение, над которым смеешься ты, жестоко посмеялось бы над тобой.

Он посмотрел в ее ядовито-зеленые глаза. Она улыбнулась. Разгадывать ее улыбки он не умел.

Рядом с беседкой росли розы. Целый куст. Он наклонил ветку, сорвал цветок, опустился на колено и двумя руками подал ей, опустив при этом голову.

– Как жаль, что я не узнала тебя раньше, белоголовый, – проговорила она, принимая розу из его рук. – Встань.