Терри Пратчетт - Незримые Академики

С другой стороны, оба ели очень мало, а потому передавать все равно было особо нечего.

– Ваш секретарь, кажется, хорошо ладит с моим библиотекарем, – заметила госпожа Марголотта.

– Да, – сказал Витинари. – Наверное, они сравнивают скоросшиватели. Он как раз изобрел новый.

– Ну, чтоб мир вращался, как положено, нужно, чтобы хоть один человек искренне занимался скоросшивателями, – произнесла госпожа Марголотта. Она отставила бокал и посмотрела в сторону двери.

– Ты, кажется, волнуешься, – сказал Витинари. – Гадаешь, каким он придет?

– У него был долгий и необычайно успешный день. Ты говоришь, он отправился на какой-то любительский спектакль?

– Да, с той весьма прямолинейной молодой особой, которая печет пироги.

– Понятно, – сказала госпожа Марголотта. – Он, разумеется, знает, что я здесь, – и уходит развлекаться с кухаркой?

На губах Витинари мелькнула тонкая улыбка.

– Это не простая кухарка, а гений среди кухарок.

– Тем не менее признаю, что я удивлена.

– И расстроена? – подсказал Витинари. – А может быть, слегка ревнуешь?

– Хэвлок, ты заходишь слишком далеко.

– А ты ожидала чего-то другого? И потом, должна же ты понимать, что его победа – это и твоя победа.

– Я рассказывала, что видела и других? – спросила Марголотта, помолчав.

– Орков?

– Да. Они такие жалкие. Конечно, так люди отзываются и о гоблинах, и они действительно по религиозным соображениям хранят собственные сопли, а заодно и все остальное, но, по крайней мере, в этом есть некоторая логика.

– Хотя бы религиозная, – пробормотал Витинари. – Которая зачастую весьма растяжима.

– Ты знал, что Игори сделали орков из людей?

Витинари, с бокалом в руках, подошел к другому концу стола и взял перечницу.

– Нет. Хотя мог бы и догадаться. Гоблины не настолько жестоки.

– У орков ничего не было, – продолжала Марголотта. – Ни культуры, ни легенд, ни истории. Он может дать им все это.

– Он – полная им противоположность, – произнес Витинари и добавил: – Но ты возлагаешь на его плечи огромное бремя.

– А разве мое мало? А твое?

– Я чувствую себя ломовой лошадью, – признал Витинари. – Но спустя некоторое время перестаешь это замечать. Это просто образ жизни.

– Орки заслужили шанс. Притом немедленно, пока действует перемирие.

– Перемирие? – переспросил Витинари. – Ах да, промежуток времени, когда готовятся к следующей войне.

– Где ты научился такому цинизму, Хэвлок?

Витинари развернулся и рассеянно зашагал обратно на свое место.

– В основном от тебя, Марголотта, хотя должен признать, что не только. Я имел возможность изрядно пополнить образование, став тираном Анк-Морпорка.

– По-моему, ты даешь людям слишком много свободы.

– О да. Именно поэтому я до сих пор правлю городом. Я искренне полагаю, что лучший способ сохранить власть – это сделать так, чтобы мое отсутствие казалось совершенно немыслимым. Я, разумеется, помогу тебе, чем сумею. Рабов быть не должно, даже рабов собственного инстинкта.

– В одиночку тоже можно качнуть чашу весов, – сказала Марголотта. – Посмотри на господина Блеска – верховного короля троллей. Посмотри на себя. Если люди способны пасть…

Витинари усмехнулся:

– Еще как!

– …значит, орки способны подняться, – закончила Марголотта. – И если это не так, значит, в мире нет истины.

В двойные двери тихо постучали, и вошел Стукпостук.

– Мистер Натт здесь, сэр, – и с нескрываемым презрением он добавил: – С ним та… особа, которая служит в университете.

Витинари взглянул на Марголотту.

– Да, – произнес он. – Думаю, следует принять его в Главном зале.

Стукпостук кашлянул.

– Должен вам сообщить, сэр, что мистер Натт вошел в здание через ворота, которые были надежно заперты.

– Он что, сорвал их с петель? – уточнил Витинари с явным интересом.

– Нет, сэр, но собственноручно снял и аккуратно прислонил к стене.

– А, ну, значит, не все так плохо.

– А стражники?

Стукпостук мельком взглянул на госпожу Марголотту.

– Я принял меры предосторожности и незаметно расставил нескольких человек с арбалетами в галерее Главного зала.

– Вели им уйти, – приказал Витинари.

– Уйти? – переспросила Марголотта.

– Вели им уйти, – повторил патриций, пристально глядя на Стукпостука, и протянул руку ее светлости. – Если не ошибаюсь, это называется alea jacta est. Жребий брошен, ваша светлость, и сейчас мы оба увидим, какие кости нам выпали.

– Что тебе за это будет? – спросила Гленда, держась поближе к Натту, пока они шагали вверх по лестнице.

Главный дворцовый зал внушал страх, когда был пуст. Его построили именно с этой целью.

– Почему ты просто не постучал, как все остальные?

– Милая моя Гленда, я не такой, как все остальные, и ты тоже.

– Ну и что ты собираешься делать?

– Не знаю. А что сделает ее светлость? Понятия не имею, хотя, кажется, догадываюсь, о чем она думает, и держу в голове кое-какие варианты.

Две фигуры спускались навстречу им по широкой лестнице, ведущей в главную часть дворца. Эта лестница была выстроена с тем расчетом, чтобы вместить сотни человек, и двое казались на ней необычайно маленькими.

– А, мистер Натт, – сказал Витинари, когда они с госпожой Марголоттой почти достигли нижней ступеньки, – и мисс Медоед. Приношу вам обоим мои поздравления по поводу удивительной, почти невероятной победы «Незримых Академиков».

– Я думаю, в правила придется внести немало изменений, сэр, – произнес Натт.

– А именно?

– Во-первых, судье нужны помощники. Он не может видеть всё. И еще кое-какие нюансы. Хотя мистер Боров поступил великодушно.

– А из профессора Ринсвинда получится неплохой нападающий, если только ты сумеешь ему внушить, чтобы он не забывал прихватить с собой мяч, когда бегает, – сказал Витинари.

– Я не скажу этого аркканцлеру, милорд, но лично я полагаю, что гораздо больше проку от него в обороне.

– А еще кого бы ты предложил? – спросил Витинари.

– Чарли, живой скелет, который служит в отделе посмертных связей, неплохо показал себя на предварительных испытаниях… В конце концов, – Натт на мгновение замолчал, – да, в конце концов, мы не виноваты в том, какими созданы.

Они обернулись, услышав легкий стук. Это госпожа Марголотта постукивала ногой.

Натт слегка поклонился.

– Ваша светлость, надеюсь, вы в добром здравии.

– Надеюсь, и ты тоже, Натт, – ответила госпожа Марголотта.

Натт повернулся к Гленде.

– Как ты там выразилась?

– Все тип-топ, – сказала Гленда.

– Да, вот именно. Все тип-топ, – повторил Натт. – И, пожалуйста, зовите меня мистер Натт, ваша светлость.

– Может быть, вы не откажетесь присоединиться к нам за ужином? – предложил Витинари, внимательно разглядывая обоих.

– Нет, полагаю, нам не стоит навязываться, но в любом случае большое спасибо за приглашение. У меня еще много дел. Госпожа Марголотта!

– Что?

– Подойдите, пожалуйста.

Гленда наблюдала за выражением лиц. Слабая улыбка Витинари, обиженный взгляд Марголотты, уверенность Натта. Длинное черное платье опьяняюще зашуршало. Госпожа Марголотта преодолела последние несколько ступенек и остановилась напротив орка.

– Я приношу пользу? – спросил Натт.

– Да, Натт, приносишь.

– Спасибо, – ответил он. – Но я понял, что польза – это сосуд, который нужно постоянно доливать доверху. Вы просили меня соответствовать обстановке. Я ей соответствовал?

– Да, Натт, вполне.

– Что вы хотите теперь?

– Разыщи орков, которые живут в Дальнем Убервальде, и выведи их из тьмы.

– Значит, есть еще и другие – такие же, как я? – спросил Натт.

– Лишь несколько десятков, скорее всего, – ответила Марголотта, – и я бы не сказала, что они такие же, как ты. Они очень жалкие создания.

– И кому надлежит об этом жалеть? – уточнил Натт.

Гленда наблюдала за лицами. Как ни странно, госпожа Марголотта, казалось, была захвачена врасплох.

– Под властью Темного императора свершилось много зла, – произнесла она. – Исправить его – лучшее, что мы можем сделать сейчас. Ты поможешь нам?

– Всеми доступными способами, – ответил Натт.

– Я хотела бы, чтобы ты научил своих сородичей цивилизованному поведению, – высокомерно произнесла ее светлость.

Натт задумался.

– Да, разумеется, я полагаю, что это вполне достижимо, – наконец сказал он. – А кого вы пошлете учить людей?

Витинари коротко расхохотался и тут же захлопнул рот ладонью.

– Прошу прощения!

– Но поскольку эта задача выпала мне, – закончил Натт, – я согласен ехать в Дальний Убервальд.

– Пастор Овсец наверняка будет очень рад тебя видеть, – сказала Марголотта.

– Он еще жив?

– Да, он, в конце концов, еще не стар и, как всегда, разъезжает с прощением наготове. Я думаю, он не станет возражать, если ты к нему присоединишься. Более того, во время одного из своих визитов – увы, чересчур редких – он сказал, что почел бы за честь подарить прощение и тебе.