Жюль Верн - 20 000 лье под водой

Необычайно важный вопрос возник в моем уме: решится ли «Наутилус» войти в Ла-Манш?

Нед Ленд прервал свое мрачное уединение в каюте, как только мы оказались вблизи земли, и первым делом спросил меня об этом. Но что я мог ему ответить?

Между тем «Наутилус» продолжал идти на юг. 30 мая он проследовал вблизи Лэндсэнда и островов Силли. Если он намеревался войти в Ла-Манш, то должен был взять курс прямо на восток, но этого не произошло.

В течение всего дня 31 мая судно описывало в море странные круги, что поставило меня в тупик. Казалось, капитан ищет какую-то определенную точку, которую найти весьма нелегко. В полдень Немо сам встал к рулю, не сказав никому ни слова. При этом он выглядел еще более мрачным, чем обычно.

Что могло так огорчить его? Близость европейских берегов или воспоминания об оставленной родине? Что он чувствовал, о чем постоянно размышлял? Что его мучило: угрызения совести или сожаление о прошлом? Я ломал себе голову над этими загадками, и в то же время меня не покидало вроде бы ни на чем не основанное предчувствие, что в самом скором времени тайна капитана так или иначе приоткроется.

На следующий день «Наутилус» продолжал двигаться по кругу, словно заколдованный. Очевидно, поиски продолжались, но пока безуспешно. Так же, как и накануне, в полдень капитан Немо вышел определить высоту солнца. Море было спокойным, в небе ни облачка. На горизонте вырисовывались очертания большого парохода, но поскольку на его кормовом флагштоке не было никакого флага, я не смог определить его принадлежность.

За несколько мгновений до прохождения солнца через меридиан Немо взял секстан и с величайшей тщательностью стал производить измерения. Закончив определение широты, капитан произнес всего лишь одно слово:

– Здесь!

И тут же направился к люку. Заметил ли он, что маячившее на горизонте судно изменило курс и, похоже, шло на сближение с нами? Этого я не берусь утверждать.

Я вернулся в салон. Стальные створки окон закрылись, и я услышал шипение воды, заполнявшей балластные резервуары. «Наутилус» начал погружаться – причем совершенно вертикально. Спустя несколько минут он остановился на глубине восьмисот тридцати трех метров и лег на дно.

Светящийся потолок в салоне погас, створки раскрылись. Лучи прожектора осветили море в радиусе полумили. По правому борту я видел только сине-зеленую толщу спокойных вод, а далее – сумрак глубин. Взглянув налево, я обнаружил на ровном дне некое возвышение, которое сразу же привлекло мое внимание. Больше всего оно походило на руины какого-то здания, покрытые слоем ила и снежно-белых раковин. Приглядевшись внимательнее, я убедился, что возвышение на самом деле имеет форму корпуса корабля, уткнувшегося носом в дно. Скорее всего, эта катастрофа произошла давно: чтобы останки кораблекрушения успели покрыться таким слоем отложений, они должны были пролежать на дне много десятилетий.

Что это за корабль? Какая причина привела «Наутилус» к его подводной могиле?

Я не знал, что и думать, как вдруг рядом со мной раздался голос капитана Немо. И вот что он поведал мне:

– Когда-то этот корабль носил имя «Марселец». Он был спущен на воду в 1762 году и нес на своих палубах семьдесят четыре пушки. Четвертого июля 1779 года он вместе с эскадрой адмирала д’Эстена способствовал взятию Гранады. Пятого сентября 1781 года он принимал участие в битве в Чесапикском заливе. В 1794 году французская республика дала ему новое имя, и шестнадцатого апреля того же года он присоединился в Бресте к эскадре, которая должна была охранять шедший из Америки транспорт пшеницы. Командовал эскадрой адмирал Ван Стаббел. Тридцать первого апреля эта эскадра столкнулась с английским флотом. Ровно семьдесят четыре года тому назад, первого июня, на этом самом месте упомянутый корабль вступил в смертельный бой с многократно превосходящими силами англичан. Когда же он потерял все три мачты, трюм его наполнился водой, а половина экипажа погибла, он предпочел не сдаться, а отправиться на дно вместе с тремястами пятьюдесятью шестью моряками, которые, растянув на корме флаг Французской республики, исчезли в волнах вместе с кораблем.

– Это же «Мститель»! – воскликнул я.

– Да, «Мститель»! Прекрасное имя… – почти беззвучно произнес капитан Немо.

Неожиданное появление капитана, тон, каким он говорил о героизме моих соотечественников, менявшийся по ходу рассказа от ровного и холодного до крайне взволнованного, наконец, само имя «Мститель», произнесенное с особым значением, – все это глубоко тронуло меня.

Я не сводил глаз с капитана – он был весь устремлен к хрустальному стеклу, за которым покоились останки прославленного корабля. Взгляд его пылал. Может быть, мне и не суждено узнать, кто этот человек, откуда он пришел и какова его цель, но я все яснее сознавал, что не пошлое чувство отвращения к людям привело капитана Немо и его соратников в стальной корпус «Наутилуса», а ненависть – столь колоссальная и возвышенная, что даже время не могло ее смягчить и ослабить.

Искала ли эта ненависть возможность отомстить? Очень скоро я получил ответ на этот вопрос.

Спустя несколько минут «Наутилус» начал плавно подниматься; расстояние все больше размывало смутные контуры корпуса «Мстителя», и наконец он исчез из виду. Вскоре легкая бортовая качка засвидетельствовала, что мы на поверхности.

В это время до нас долетел глухой раскат пушечного выстрела. Я взглянул на Немо, но он даже не пошевелился.

– Капитан? – вопросительно произнес я.

Ответа не последовало.

Я поднялся на палубу. Канадец и Консель опередили меня.

Взглянув в ту сторону, где прежде находился корабль, я обнаружил, что он приближается на всех парах. Теперь нас разделяло около шести миль.

– Судя по оснастке и низким мачтам, корабль военный, – заметил канадец. – И это хорошо. Пусть он наконец потопит к чертям этот проклятый «Наутилус»!

– Друг мой, а что он может сделать «Наутилусу»? – не согласился с ним Консель. – Не расстреляет же он его на дне моря?

– Скажите, Нед, – спросил я, – можете вы определить принадлежность этого судна?

Канадец нахмурил брови, прищурился и несколько минут пристально смотрел на пароход.

– Нет, мсье Аронакс, не могу. Флага на нем нет. Ясно только то, что корабль военный – на топе главной мачты болтается вымпел.

Мы уже четверть часа наблюдали за пароходом. Едва ли на таком расстоянии с его мостика могли обнаружить «Наутилус», и еще меньшей была вероятность, что его капитан знает, с какой неимоверной мощью имеет дело.

Продолжая наблюдать, Нед Ленд сообщил, что военный корабль оснащен двумя бронированными палубами и тараном, а орудия установлены на верхней палубе. Густой черный дым валил из обеих его труб. Расстояние, однако, все еще не позволяло определить цвет вымпела, который издали казался тонкой ленточкой.

Если капитан Немо позволит этому кораблю приблизиться, у нас появится шанс на спасение.

– Господин профессор, – решительно сказал Нед Ленд, – если он подойдет к нам хотя бы на милю, я просто брошусь в море и предлагаю вам поступить точно так же.

Я промолчал и продолжал разглядывать корабль, который вырастал буквально на глазах. Неважно, английский он, французский, американский или русский, – несомненно, экипаж подберет нас, если мы доплывем до его борта.

Внезапно белый дымок взвился над носовой палубой. Через несколько секунд морская вода, вздыбившись столбом от падения тяжелого снаряда, окатила корму «Наутилуса». Затем раскат орудийного выстрела долетел до моих ушей.

– Они целятся в нас! – воскликнул я.

– Толковые ребята! – пробормотал канадец. – Не в обиду будь сказано, господин профессор, но они признали в нас нарвала и палят именно по нему.

Тем временем второй снаряд врезался в воду позади корпуса «Наутилуса».

– Но ведь они должны видеть, что здесь люди! – возмутился я.

– Может, потому-то и палят! – сказал Нед Ленд, косясь на меня.

И тут меня осенило. На корабле, несомненно, знали, что за чудовище перед ними. Еще тогда, когда канадец хватил мнимого нарвала гарпуном, капитан Фарагут, конечно, догадался, что загадочное морское чудище – не что иное, как подводное судно, гораздо более опасное, чем самый могучий представитель китообразных.

Наверняка так оно и было, и теперь в водах всех морей днем и ночью идет охота на «Наутилус», эту невиданную и страшную машину разрушения.

Он действительно мог быть такой машиной, если капитан Немо, как я смутно подозревал, использовал «Наутилус» для мщения! Разве в ту ночь в Индийском океане, когда нас заперли в стальной камере и вдобавок усыпили, он не атаковал какой-то корабль? И разве матрос, похороненный в коралловой гробнице, не был жертвой удара, нанесенного «Наутилусом» другому судну?

В этом теперь не оставалось сомнений. Кое-что из таинственной жизни капитана Немо начинало проясняться. И хотя его личность оставалась загадкой, могущественные нации теперь гонялись не за какой-то химерой, а за человеком, пылавшим непримиримой ненавистью!