Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

— Морт? Ты спишь? — спросила она почти шёпотом.

Что я должен сказать? Зачем она пришла? Эти вопросы, и ещё дюжина других, промелькнули у меня в голове, но в конце концов я выбрал самый лёгкий путь, и притворился спящим. Затем я почувствовал, как она потянула одеяло, и как матрас прогнулся под её весом, когда Роуз легла рядом. Её дыхание щекотало мне загривок, когда она подвинулась поближе, обняв меня правой рукой за талию.

На ней была лишь простая ночнушка, а я был голый, но в кои-то веки на моей совести не было порочных мыслей. Моё сердце было в другом месте, полном вины и сожалений, и, в данный момент, толики паники.

Прошла четверть часа, и я начал думать, что она заснула, пока не услышал у себя под ухом её голос:

— Я знаю, что ты не спишь.

Я промолчал. Это была ошибка, которую допускали многие притворяющиеся спящими люди — они отвечают на вопрос, и это их выдаёт. Я был для этого слишком умён. Ладонь Роуз легла мне на грудь:

— Твоё сердце бьётся слишком быстро, — сказала она мне.

«Дурацкое сердце», — подумал я. Оно никогда не делало то, что я хотел — во всех смыслах.

— Ты понимаешь, насколько я рада тому, что ты жив? — спросила она. — Что я не стала соучастницей в твоей смерти?

Несмотря на мои лучшие намерения, я кивнул. Иногда спящие люди двигаются.

— Тебе не обязательно рассказывать мне, что произошло. Для этого ещё будет время завтра, но тебе следовало прийти ко мне, когда ты вернулся. Почему ты этого не сделал?

Я не смел поворачиваться к ней:

— Я не мог.

— Почему?

Я промолчал.

— Ты слышал о возвращении Дориана, — просто сказала она. Это был не вопрос.

Конечно же слышал. Я видел его — перед тем, как меня заперли в клетке. Я знал не только то, как он появился, но и то, что скорее всего случилось позже. Он был моим лучшим другом, но он был мужем Роуз, её истинной любовью. Его краткий визит наверняка широко раскрыл рану в её сердце, и насыпал туда соли.

— Это из-за меня, — наконец сказал я. — Они хотели использовать его против нас.

Я почувствовал, как она улыбнулась во тьме:

— Они попытались, но после того, как они с Грэмом разобрались, он сделал прямо противоположное. Он не дал одному из них убить Керэн.

Я был рад это слышать, однако это также отозвалось во мне приступом ревности. Я любил Дориана как брата, и, будь у меня возможность, я бы с радостью занял его место. Но от этого мне также было больно. Он всегда был лучше меня. Не умнее, не могущественнее, даже не красивее — он был идеален. Он не шёл на компромисс, он был почти неспособен лгать, и его честь всегда была без изъяна. Я же ничем таким не мог похвастаться. Лучшее, что обо мне можно было сказать — это то, что я был пронырлив, или, быть может, хитёр, но правда была гораздо темнее. Я был коварен, мелочен, мстителен и, что хуже всего, эгоистичен.

Единственным, что это компенсировало, была моя роль отца. Я неплохо справился — но за это в той же мере была ответственна и Пенни.

Я некоторое время молчал, но Роуз, несмотря на отсутствие у неё магии, могла читать мои мысли:

— Ты волнуешься, что я передумала после того, как снова увидела его. Или, быть может, ты думаешь, что не заслуживаешь счастья.

— Что-то типа того, — признал я.

— У меня были похожие мысли, — ответила она. — Но, к счастью, я умнее тебя.

Я начал поворачиваться, чтобы напомнить ей, кто именно проиграл в нашей последней шахматной партии, но она напрягла руку, удерживая меня на месте:

— Не поворачивайся, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ты в меня тыкал этой штукой… — После долгой паузы она добавила: — … пока что.

Несмотря на наше положение, я об этом и не думал — впервые в жизни.

— Я тебе не рассказывала, но Пенни пришла ко мне, — внезапно сказала она, меняя тему.

— Что?

— Это случилось, когда мы затерялись на том странном берегу, — объяснила она. — Ты заснул, и она заняла твоё место. Мы говорили о многом — о прошлом, о настоящем, о детях, и о тебе.

Напряжение в моей спине достигло новых высот — и ощущение в моих почках было таким, будто кто-то по ним врезал.

— Я пообещала заботиться о тебе, и о них, — сказала она мне. Её голос звучал всё так же твёрдо, когда она продолжила: — Я сдерживаю обещания, Морт.

— А что насчёт…?

— Большинство уже знают, или имеют какое-то представление, — сказала она, останавливая меня на середине вопроса.

Отбросив самоконтроль, я перевернулся на другой бок. Наши лица были менее чем в дюйме, и в тусклом свете мы немного поглядели друг на друга, прежде чем я прижался своими губами к её собственным. Зажёгшееся во мне пламя начало стремительно расти, пока мне не стало казаться, что оно сожжёт меня дотла — но я, подобно мотыльку, не мог контролировать своё желание лететь на свет. Когда я дал волю рукам, дёргая края её одежды, Роуз меня остановила:

— Я не могу, — сказала она мне. — Не сегодня. Несмотря на то, что я сказала, сегодняшний день был шоком. — Зверь внутри меня разочарованно заревел, и она, наверное, увидела это в моём взгляде, хоть я и не издал никакого звука. — Мне нужно время, — добавила она.

Какое-то время мы лежали вместе, и я её обнимал, наслаждаясь нашей близостью, но даже это оказалось для меня слишком. Я снова перекатился на другой бок, и она сама меня обняла, заявив, что спать без тыкающегося в спину кинжала ей легче.

Я притворился, что не знаю, о чём она, хотя не мог не посмеяться немного. Роуз каким-то образом задремала, в отличие от меня — но я был не против. Моё тело было фрустрировано, но впервые за минимум год я был счастлив.

Несколько часов спустя Роуз тихо встала. Двигаясь как призрак, она покинула мою комнату, и вернулась в свою. В течение следующей недели она часто возвращалась, чтобы обнимать меня в тёплой ночи, но в интимном смысле мы оставались порознь.

Ещё через неделю она стала оставаться дольше, пока одной ночью я не очнулся, обнаружив себя в пасти голодного зверя. Я уже довольно давно не был в такой приятной опасности, и с той ночи мы по очереди становились как охотником, так и жертвой.

Мы с Роуз держали нашу личную жизнь, ну, личной, а если кто и замечал наши странные взгляды или ночные визиты, то ничего не упомянул. После того, как мои самые худшие проблемы остались позади, жизнь моя успокоилась, но это было нелегко. После всех объяснений я и — что важнее — все остальные вынуждены были разбираться с последствиями. За исключением Чада, никто не покидал мой дом целых две недели.

Частично это было для поддержки. Все устали, были охвачены горем или травмированы, и все справлялись с этим по-разному. Единственным общим знаменателем было то, что утешения они искали в обществе других выживших.

Думаю, Джорджу было хуже всего. Мёйра и — особенно — Айрин проводили с ним много времени. Айрин и Джордж наверное толком не знали друг друга до этого момента, но в последовавшие недели они, казалось, нашли много общего. Я был рад это видеть, и особо об этом не задумывался.

То, что я выжил, сняло с плеч Мэттью тяжкий груз, и какое-то время он был общительнее Коналла, который всё ещё разбирался с виной за свои собственные решения. Однако со временем они вернулись к своим обычным характерам — Мэтт проводил большую часть времени один, а Коналл стал более расслабленным и открытым.

Что-то во встрече с отцом изменило Грэма, и он стал больше времени проводить с Кариссой, хотя у них и было мало общего. Между тем Роуз решила заняться стряпнёй, и попросила Алиссу её учить, используя это в качестве возможности сблизиться со своей будущей невесткой. Если честно, результаты были неоднозначны. Линаралле я на кухне доверял больше, чем Роуз. Моя дочь-Ши'Хар могла совершить что-то возмутительное, вроде подачи к столу крысы, но она достигла той точки, когда ты знал, что крыса хотя бы будет хорошо прожарена, а не сырой или подгоревшей.

Линаралла оказалась самой неотложной проблемой. Когда мы наконец узнали новость о том, что случилось на Западном Острове, она проинформировала нас, что у неё осталось лишь несколько недель. То, что она была «ребёнком» Ши'Хар, означало, что ей требовался кялмус, плод дерева-матери, чтобы сохранять свой человеческий облик. Её запасы, хранившиеся в стазисе, должны были закончиться, и когда это случится, она начнёт пускать корни где-то через неделю.