Юрий Никитин - Мрак

Удивленный Мрак с удвоенной силой завертел чудесной секирой. Когда осталось двое зверей, он заорал дико, прыгнул вперед, ударил, и зверь отшатнулся с раздробленным лицом. Кровь брызнула струями, он упал навзничь, забился в корчах.

Вожак с мечом выглядел хоть и свирепее остальных, но вожаком стал не зря — попятился, выставил перед собой меч, но не нападал. Глаза, крохотные как у комара, рассерженно сверкали из-под выступающих вперед надбровных дуг. В пасти блестели белые зубы, а красный язык двигался неуловимо быстро, как багровая молния. Шипящий голос, от которого по спине пробежали мурашки, произнес растерянно:

— Такого еще не было.

— Да ну? — ответил Мрак еще более хрипло, так что голос казался совсем звериным. — Побывал бы здесь летом!

— Ты... — прошипел-прорычал зверь, — ты... защищен.

— Да ну, — удивился Мрак искренне. — Колдовством?

— Волшебством, — ответил зверь и отступил еще.

Мрак держал секиру наготове. Спросил, часто дыша, не в силах даже смахнуть пот и кровь с лица:

— Волшебст... волшбой?

— Чарами, — повторил зверь. — Всякого человека защищают обереги. Но это такая малость, что плюнуть и растереть. Но тебя защищает... даже не знаю что.

— Да, — сказал Мрак с угрозой, — у меня кое-что есть в мешке. Так как что лучше убирайся, пока я добрый.

Зверь попятился, острие меча все еще смотрело в сторону Мрака:

— Есть сила выше. А слыхал о ней, когда был человеком. Но ты-то с такой рожей! Да и то...

— Да и то? — переспросил Мрак, видя что зверь попятился еще больше и готовится убежать. — Что за «да и то»?

— Разве что она чиста, — прорычал зверь, — и постоянно думает о тебе, ждет тебя! Но таких женщин не бывает.

Он повернулся и огромными прыжками унесся во тьму. Оттуда прозвучали стертые слова, и Мрак не был уверен, какие расслышал, а какие додумал:

— И чтоб любила, как никто и никогда...

Cердце Мрака екнуло. Боясь поверить, он даже задержал дыхание и так шел, пока грудь не заходила ходуном. Это ветер, сказал себе. А когда в трубе воет, то вообще такое выговаривает...

Жаба похрюкала над ухом, соглашалась. Она всегда соглашалась, пока ее носили на себе.

Далеко впереди начало вырисовываться что-то неясное. Мрак ускорил бег. На красном истекающем кровью небе зловеще проступали черные стены.

Темно-красные быстро бегущие тучи цеплялись за острые зубцы, из ран хлестала дымящаяся кровь. По левой стене пролегала широкая извилистая трещина, а в обращенной к Мраке стене зиял пролом, в который протиснулся бы всадник на коне.

Еще не успели, подумал он с облегчением. Заделать щели, натаскать камней да заново выложить пол, это ж за один год не починишь, что дерзкие пришельцы из верхнего мира тут натворили за полдня!

И вдруг, едва подошел к пролому, ноги начали застывать. Он в страхе опустил голову, волосы встали дыбом. Ступни превратились в камень! Серый с багровыми прожилками гранит — крепкий, но мертвый камень.

— Наконец-то, — прошептал он. — Отмучался...

Ноги отказывались повиноваться, но он заставив себя двинуться в пролом, затем потащился, громыхая каменными ступнями по вздыбленному полу. Оказывется, не удалось бы пересидеть в каменном мешке без окон или в жарких странах Песка! Не так, так иначе, но смерть свое возьмет...

На той стороне мрачного зала лежал, разбросав лапы, громадный зверь. Морда была втрое крупнее бычьей, покрыта панцирем, но зверь лежал недвижимо, из пасти как выползла струя черной крови, так и окаменела.

— Кто это вас так, ребята, — сказал Мрак с угрюмым удовлетворением. — Вроде бы не я... Или все-таки я? Что-то с памятью моей сталось...

Он заставил себя тащиться дальше. Холод поднялся уже до середины голени, но колено еще из плоти, суставы хрустели, но сгибались. Он тащился, сцепив зубы, счет его нелепой жизни шел уже не на дни, даже не на часы.

Из-за одной двери послышалось пение. Тягостное, леденящее душу. Он качнулся в ту сторону, покрепче перехватил секиру.

Дверь распахнулась с треском. В мрачной палате, освещенной красными факелами, стоял жертвенный камень, а вокруг медленно шли по кругу четверо волхвов в черном. Их фигуры с надвинутыми на лица капюшонами вселяли дрожь. Мрак зябко повел плечами.

И тут увидел на камне человеческое тело, накрытое белым. Руки были вытянуты, лицо вскинуто к потолку. Глаза закрыты. Так же лежала там, во дворце Маржеля. И здесь, у темных сил, она все такая же покорная жертва.

— Бей! — хрипло вскрикнул он.

Хотел кинуться на них, но тело отказалось повиноваться. От ног поднимался холод смерти. Уже выше колен обратилось в камень, отяжелело, ноги не гнулись. С руганью, едва не плача от отчаяния, он каменно зашагал вперед. Волхвы оглянулись, один небрежно отмахнулся. Из его ладони вылетел сноп искр, метнулся в сторону Мрака.

Воздух сгорал на пути волховской силы, а когда искры ударились в его тело, запахло горелым мясом, но еще больше — паленым камнем. Мрак изогнулся от боли, но все так же каменно шел на волхвов преисподней.

Волхв только успел распахнуть глаза, как что-то тяжелое размозжило ему череп. Второй в недоумении забормотал, удар оборвал его на полуслове. Третий прямо из ладоней метнул слепяще белые лучи, и секира угодила ему прямо в лоб.

Четвертый оказался мудрее: ринулся к выходу. Мрак, не в состоянии гнаться на каменных ногах, что омертвели до развилки, метнул вслед секиру. Угодила в затылок рукоятью, но волхв рухнул как подкошенный, руки разбросал, не копыхнулся.

— Что значит добрый удар, — пробормотал Мрак, — никакое подлое колдовство не устоит...

Правда, поправился про себя, если бы не та поддержка, на которую все намекают, то удар мог бы не получиться таким хлестким.

Он обернулся к Светлане. Ее безупречно чистое лицо было спокойным, глаза закрыты. Пухлые губы чуть приоткрылись, словно в последний миг прошептала чье-то имя.

— Спи, — прошептал он мертвеющими губами, — любимая, спи...

Звериная боль разламывала череп. В висках стучало, перед глазами колыхалась красная пелена. Во рту было сухо, потом он ощутил соленое, теплое. Холод поднялся до живота, и он ощутил как онемели внутренности, превратившись в камень.

Шатаясь, он раскачал тело — только бы не упасть! — заставил себя приблизиться к столу. Там лежала огромная толстая книга, а рядом стояли песочные часы. Переплет из темной кожи, углы обуглены, выглядывает почерневший краешек доски. Пахло древностью.

Мрак ухватился за край стола, чтобы не упасть. Книга занимала половину стола, на переплете странные буквы, если и не прочел, то угадал. Книга Судеб!

— Мрак, — прохрипел он. — Меня зовут Мрак...